Игорь Смолькин: "Всегда есть опасность зауважать себя"
Лауреаты литературной премии имени Святого благоверного Князя Александра Невского
Из биографии: Игорь Смолькин, литературный псевдоним Игорь Изборцев, 45 лет. Родился в Пскове, заканчивал школу №18, учился в нашем Политехе, была работа в комсомоле, в районной газете, потом - Перестройка. Появилось директорство в малом предприятии, но начались скорби, жизнь коренным образом стала меняться, и Господь привел Игоря в Церковь: в 1992 году супруги Смолькины повенчались, стали ходить в храм, на удивление легко вошли в приходскую жизнь. Довелось Смолькину достраивать храм Воскресения Христова в Орлецах, где сейчас он - приходской староста. История строительства церкви была трудной: начинал строить храм предприниматель Алексей Недосекин, но жизненные обстоятельства не позволили ему довершить начатое. Строительство остановилось, стройматериалы растащили. Пришли однажды в Орлецы Смолькины с детьми и стали расчищать мусор, оставшийся от разграбленного строительства. Попутно случалось множество невероятных вещей и чудес, которые сопутствовали успешному завершению строительства, хотя денег на продолжение строительства не было ни копейки. Cтали помогать люди, собирались какие-то мизерные суммы, начальники псковских предприятий предлагали бесплатную помощь в виде строительных материалов, появились строители. Очень помог губернатор В. Туманов с финансированием строительства. Храм выстроился красивый, проект архитектора Ю. Ширяева получил первую Международную премию среди пафосных архитектурных проектов.
У Игоря Смолькина трое детей, двое взрослых - выпускники православной школы регентов при храме Жен мироносиц, младшая восьмилетняя дочь учится в этой же школе. С 1993 года шесть лет Игорь Смолькин был редактором Епархиальной газеты "Благодатные лучи", газета печаталась на сорока страницах и более походила на журнал.
Первую повесть написал в 1999 году, но она до сих пор не опубликована. Издано на сегодняшний день семь книг писателя, он является автором-составителем более двадцати книг. Первой вышла повесть об отце Валентине Мордасове, настоятеле Георгиевского храма в Камно, духовном наставнике многих православных, которую Игорь Смолькин написал после смерти протоиерея.
Нет пророка в своем Отечестве, и мы подсвистываем своим скобарским героям - не верим в чистоту их наградных медалей и заслуг. Но они есть – есть и люди талантливые, и награды заслуженные. В январе 2007 года пскович Игорь Смолькин за публицистическую книгу "В руце Твои, Господи" получил литературную Всероссийскую премию, которую впервые стал присуждать писателям и редакциям литературных журналов и газет православный монастырь – премия имени Святого благоверного князя Александра Невского. По согласованию с Патриархом Московским и всея Руси Алексием II и благословению Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Владимира эту премию учредила Свято-Троицкая Александро-Невская Лавра. Жюри конкурса возглавляет наместник Лавры Архимандрит Назарий (Лавриненко). Псковское агентство информации предлагает вниманию читателей интервью с лауреатом премии св. А.Невского.
Игорь Смолькин: В ближайшем будущем выходит моя новая книга "Ангел безпечальный" с подзаголовком: "Роман о дружбе, смерти… и Любви". Если я раньше пытался выступать с прямой проповедью каких-то высоких, православных идеалов, то теперь понял, что это не действует, читатель это отторгает. Нужен подтекст, нужно внутреннее существование образа, что обычно на читателя действует исподволь, а внешне сохраняется обычный сюжет, какие-то жизненные ситуации, обстоятельства, которые и меняют людей.
- А можно немного о сюжете новой книги, Игорь Александрович?
- Сюжет такой: группу пенсионеров, подразумевается, из Пскова, мошенники привлекли в некий фонд Счастливая старость, обещая им достойную жизнь, медицинское обслуживание, уход; в общем, взамен недвижимости стариков - счастливую старость. Как обычно, находятся люди, которые поддаются таким посулам. Мои герои попадают на периферию, в отдаленный район, в бывшую дворянскую усадьбу, но не в дом, а в сенной сарай, приспособленный под жилье. Договоры составлены таким образом, что юридически обратного хода для них нет. В таких условиях они были вынуждены смириться, и понять, что главное не то, что они потеряли, а что приобрели - общение друг с другом дало им гораздо больше. Это одна из линий сюжета, есть там и другая – подготовка главного героя к смерти. Рядом с ним незримо его Ангел-хранитель, который помогает моему герою получить истинные представления о жизни и смерти, о Вечности.
- Смерть Ивана Ильича?
- Ну, это не Толстой, но нечто подобное переживает и мой герой. Когда роман попал к издателю, его сразу приняли в печать.
- Это православная проза? Или нет такого определения?
- Когда Архимандрит Назарий выступал с речью на церемонии вручении премии, он тоже сказал, что очень непросто определить, что в нынешней литературной жизни является истинно православным, а что – конъюнктура. Архимандрит определил задачу литературы, которая, как всякое миссионерское служение, должна быть душеспасительной. Проза есть проза: хорошая и плохая, правда, есть позитивная по воздействию и негативная, убивающая душу и возрождающая человека.
- Не согласитесь ли Вы с тем, что пока наше государство в 1917 году не отреклось от Бога, до этого времени наши писатели, особенно такие великие, как Пушкин, Достоевский, Толстой и др. мучились проблемами Богообщения, они искали Бога, потом Бог ушел из писательского труда, и сейчас Его нет? Российская проза ныне - проза бестселлера, построенная на ковырянии автора в самом себе? Мир современной нашей литературы стал затхлым и тесным, исчезла божественная глубина текста?
- У нас Царство Небесное настолько далеко от мира земного, что соединить их в каком-то месте трудно. И Достоевский мучился Богом, болел им, но до конца не мог Его понять, не мог вместить. Вместить Бога невозможно. Духовные постижения и открытия Достоевского были колоссальными, и такую высоту его служения никто уже не сумел подхватить, никто ее не удержал. Поэтому Достоевского пытались преодолеть. Особенно, в этом усердствовал "серебряный век". Тогда началось удаление от Бога, и осваивание литературой демонизма, демонического. Серебряный век искал Бога в бездне тьмы, а там Бога не могло быть. Тоже происходит сейчас и в постмодернизме, который отринул все идеалы, переместился в одну сумеречную плоскость бытия, определил в ней для себя хорошее и плохое: вот мальчик-колдун Гарри Потер – это добро, а Чикатило – это нечто ужасное. И вот мы выбираем между этим "злом" и этим "добром", которое на самом деле добром не является, так как по сути они – одно. Вот и бродим в этих сумерках, водимые слепыми поводырями. А вернуться в исконную для русской души среду, тяжело, я это чувствую по себе. Писать, учитывая неприхотливые вкусы читателя, возможно, но так можно и Бога потерять. Опять же без читателя писательский труд теряет всякий смысл. Все-таки писатель – некий посредник между истиной и читателем, до которого он должен ее доносить. Как писал русский философ Ильин, писатель обязан служить и предстоять. Служить обществу, служить ближнему и предстоять, при этом, Истине, то есть быть свидетелем этой Истины. А это очень сложно, поскольку представление об Истине утрачено, и если будешь о ней говорить, то тебя не поймут, спросят: "о чем говоришь? Нам это непонятно".
- Как случилось, что Вы, Игорь Александрович, стали лауреатом премии Святого благоверного Князя Александра Невского?
- Скажу, что это вторая премия. Первую мне вручили в прошлом году тоже в Петербурге, премию имени Сергия Нилуса, замечательного писателя нашей Церкви.
- Который абсолютно дискредитирован демократической прессой?
- Их замкнуло на протоколах Сионских мудрецов, а он автор великолепных книг об Оптиной пустыни, Дивееве, о православной жизни вообще. Я, собственно, и возрастал на его книгах. Он был мне близок как начинающему писателю, как журналисту, и очень мне помог. Для меня вручение премии С. Нилуса было чем-то знаковым, символичным и очень неожиданным. Мне позвонили из Питера и сказали: приезжайте тогда-то получать премию, а я не делал на нее никаких заявок.
- За что Вас наградили этой премией С. Нилуса?
- За книги об отце Николая Гурьянове с острова Залита и публикации в журнале "Санкт-Петербургский летописец" - журнал и номинировал меня на премию. Для христианина нормально воспринимать награду как незаслуженную, нечто данное тебе в долг, в обязательство твоих будущих трудов. Я так и воспринимаю эти премии.
- А Вы знали отца Николая?
- Да, когда я собирался стать редактором нашей Епархиальной газеты "Благодатные лучи" в 1993 году, поехал к нему на остров брать благословение. Батюшка меня благословил, и до его кончины я старался бывать у него как можно чаще. К таким старцам люди едут издалека с самыми сокровенными и важными вопросами, обычно, в случае крайней необходимости, но мы, псковичи, живем здесь рядом, нам было проще и легче: сел и приехал на остров или к старцам в Псково-Печерский монастырь, или к отцу Валентину Мордасову в Камно. В духовном плане более необходим мне был отец Валентин Мордасов, какое-то время я жил исключительно его духовными советами, его умом. Батюшка был тонкий сердцевед, знаток человеческой души, всех ее нюансов. Он никогда не давил, не ломал, но действовал исподволь, без грубых прямых обличений: мол, ты такой сякой и грешный. И такая его воспитательная тактика всегда достигала искомого результата. И меня он направлял, менял мои привычки, склонности, что во многом определило мое будущее служение, простите за высокие слова.
Отец Николай старец другого склада, он не давал паломникам пространных духовных советов, оставляя это для своих непосредственных духовных чад, близких ему людей, но открывал людям волю Божию, помогал сделать правильный жизненный выбор, когда ошибка чревата самыми пагубными последствиями. Наверное, при таком стечении к нему народа у батюшки Николая просто не было возможности давать обстоятельные духовные советы и вести беседы. Да у него, думаю, была другая задача служения: молитвенника и открывателя воли Божией. Такие старцы в миру – это образцы того, что Господь есть, что Он действует, а иначе, как докажешь некоторым людям бытие Божие? Островитяне, жившие рядом с отцом Николаем, все это видели, видели чудеса, которые он творил, но относились к нему, как к одному из своей среды, как к доброму соседу.
- И Господь ходил по земле – не поверили.
- Никакие чудеса никого убедить не могут. Господь говорит: мертвые воскреснут – все равно не поверят.
- А что человека может убедить?
- Наверное, свой личный внутренний опыт, на чужих примерах никто не учится.
- И даже Господа не слышат?
- К сожалению. Когда неофиты приходят в Церковь, они резко меняют свой образ жизни, получая некий благодатный посыл, толчок. Они загораются… Человека будто поджигают, он начинает гореть, на какое-то время ему становится все понятно, все ясно, перед ним открывается все на свете. Потом свет начинает постепенно гаснуть, Господь отнимает благодать – ты должен сам теперь трудиться. А самому уже тяжело, снова погружаешься в то болото, из которого вроде бы ты выскочил навсегда, но снова тонешь и тонешь в нем потихоньку. В общем-то, это нормально, обычный путь христианина, который падает, поднимается покаянием, снова падает и опять поднимается. Здесь нужно уповать на Бога и не забывать, что только Господь тебя может спасти, и более никто. Слава Богу, Он дал нам покаяние, и мы можем покаяться, наша Церковь не болеет ригоризмом, который разрешает покаяться лишь один раз в жизни, а если снова грешишь – значит, погиб навсегда. Бог милостив, Он нас прощает.
- Как получили премию св. Александра Невского?
- Член союза писателей России, мой коллега Станислав Александрович Золотцев книгу "В руце Твои, Господи" прочитал, она ему понравилась, и он предложил мне поучаствовать в конкурсе православных изданий, который организует Александро-Невская Лавра в номинации документально-публистическая проза.
- Что такое по-вашему публицистика?
- Для меня публицистика – это отражение моего представления о жизни. Мне это интересно. Мне интересна жизнь этих Божиих людей, думаю, и другие мои сограждане тоже должны об этом знать. Жизнь моих героев является примером, и читатель может почерпнуть из этой жизни много важного для себя. Особенно те, кто начинает путь христианина и не знает, как ориентироваться на этой дороге.
- Тираж большой?
- Общий тираж более двадцати тысяч, уже было два тиража по десять с половиной тысяч, купить ее можно было в церковных лавках.
- "В руце Твои, Господи. О тех, кто идет впереди нас" - так называется Ваша премиальная книга. Так, кто идет впереди нас?
- Книгу открывают два очерка о тех людях, которых я знал, и которых знает, как мне думается, весь православный мир. Память о них жива, они еще не ушли далеко, они еще с нами – протоиереи Николай Гурьянов и Валентин Мордасов. Мои герои - люди XX века, есть в книге материалы о блаженном Матфее Мальском, преподобном Корнилии Крыпецком, о псковских старицах…
- Откуда берете сведения?
- Мне везло на людей: вступление в христианскую жизнь подарило мне много важных встреч и знакомств с людьми, которых очень интересно и полезно слушать. Через них мне открывался другой, не знакомый мне мир, я записал много магнитофонных кассет, сам не зная тогда, зачем я это делаю. Просто было интересно, а на память полагаться невозможно. Позже все это использовал для своих книг. О блаженных старцах и старицах новгородских дал мне материал отец Пантелеимон, там тоже очень интересные люди и судьбы.
- В таких документальных мемуарных текстах Вы восстанавливаете путь русского Православия, прерванный революцией? Церковь жила, Церковь не умирала, но мы ничего не знали о Ее жизни?
- По крайней мере, для себя я сделал много удивительных открытий об устроении духовной жизни, о Промысле Божием. Прежде всего, замечаешь преемственность старческого служения: вот совершает свой молитвенный подвиг один, уходит в блаженную вечность, и сразу, как бы на его место, появлялся другой. Вот так Господь определял меру благодати старчества, даровал это людям, во все трудные периоды не оставляя нас без Своей поддержки. Возжег один светильник, кто хочет и кому надо – тот увидит. Можно сотню светильников расставить, а мы все равно будем блуждать во тьме, не замечая света, мимо проходить. Сегодня старцев в миру практически нет, они не угасли, но Господь их скрыл от нас. Почему? Действует множество храмов, есть священники – идите, молитесь, испрашивайте духовного совета, спасайтесь. Но не ищите сразу каких-то высоких откровений, сильных духовных переживаний – этого не надо, потому что этого не понять и не вместить. Такое открывается через молитву, а молитва – это подвиг, это целый жизненный путь…
И еще я сделал такое предположение, что старцы – это секретное оружие Божие, и Он пускает его в ход, когда этого требует необходимость, когда Церковь в гонении и верующие лишены прямой возможности жить христианской жизнью. Тогда старцы своей благодатной силой утоляют духовную жажду ищущих. А сегодня в этом необходимости нет, и Господь укрывает их от наших глаз. Но все равно они есть и где-то сокровенно совершают свой молитвенный подвиг. Ибо давно известно, что только молитва сдерживает целостность мира, удерживает мир от распада, не дает апостасии уничтожить его. Но, смотришь, придет пора, и старцам опять явится необходимость обнаружить себя – и они появятся.
- Сейчас Вы – писатель и это официальное Ваше занятие?
- Да, и уже два года возглавляю Региональное отделение союза писателей России.
- Существует расхожее мнение, что если ты - писатель (композитор, художник), то ты должен обходиться без государственной помощи и поддержки, зарабатывая собственным творчеством?
- Люди, возглавившие сейчас нашу область, так и думают. Наверное, они просто не видят смысла в литературе и считают ее исключительно развлечением. Они нам говорят, что если бы мы были настоящими писателями, нас бы читали, мы были бы востребованы рынком и не просили никакой финансовой поддержки. А если рынок не интересуется вами, значить, вы – не писатели. Впрочем, они так относятся не только к литературе, но и к нашему псковскому селу, которому теперь, оказывается, не нужны ни библиотеки, ни школы, ни клубы. У меня дом в деревне и я вижу, что происходит сейчас с псковским селом, как оно на глазах исчезает, власть экономит на нашей настоящей жизни.
- Кто-то должен говорить правду об этой жизни?
- Должен, и я считаю, что это обязанность писателя, прежде всего.
- Да, не видать вашей писательской организации помощи, а если объективно, область вам поможет помочь финансами?
- Прежний губернатор помогал. Выделялись средства на издательские проекты. Например, регулярно издавался литературно-художественный альманах "Скобари", в котором было представлено творчество не только членов Союза писателей, но и произведения непрофессионалов. Таким образом, удавалось выявить новые яркие таланты, которые, иначе, могли бы навсегда остаться для мира неизвестными. Думаю, это не маловажно. Нам также давали деньги на аренду помещения, коммунальные услуги, зарплату бухгалтера и руководителя Отделения, очень небольшие суммы, которые помогали сохранить структуру организации. Стихия рынка губит литературу, потому что рынком востребовано далеко не самое лучшее. А лучшее для "рынка" то, за что платят. Невзыскательные вкусы массового потребителя "опустили" литературу до уровня сорокиных и ерофеевых. Здесь все зависит от того, в чем мы видим предназначение литературы, ее цели. Если мы определяем ее как средство досуга, развлечение, тогда вполне допустимо обрушить ее в стихию рынка, где будет выживать самое востребованное. Но если это нечто более важное, государственно важное, - а в России всегда поэт больше чем поэт, - то требуется совершенно другое к ней отношение. Когда существовало понимание важности высокого литературного слова, поднимались такие вершины, такие утесы, которые и подарил нам Золотой век русской литературы. Голос Достоевского слышали все – и государи, и крестьяне. Его творчество – это не просто настоящая литература, оно выполняло функцию служения, функцию государственной поддержки. Это как школа: мы же не можем учить детей без вложения средств. Так же и литература, если ждать от нее каких-то общественно полезных результатов, то надо ей помогать. Если же про нее забыть, тогда она и превращается в свою полную противоположность – грязь, бульварщину. Мы и пожинаем сегодня плоды этого забвения. Плохая, безнравственная, бездуховная, космополитичная литература влияет на людей. Эта литературная помойка формирует теперь нашу духовную сферу. Что есть добро и зло? Никто этого не знает. Если Бога нет, то все дозволено. Безнравственность, отсутствие высоких идеалов, приглушенный голос совести и при всем этом, желание жить в роскоши и богатстве – вот портрет человека сегодняшнего дня. Ради достижения таких целей человек готов поступиться многим – дружбой, преданностью, долгом, любовью к Родине. Газеты шумят о борьбе с коррупцией, преступностью, но есть ли возможность победить их? С одной стороны безнравственный преступник – с другой, такой же безнравственный борец с ней. Их можно поменять местами и ничего не изменится. Когда разрушена нравственная вертикаль, и человек в жизни не опирается ни на что высокое, тогда для него становятся допустимыми любые неблаговидные поступки. Позитивные сдвиги невозможны в таком обществе, где нет нравственных ориентиров.
- Вы полагаете, что нравственные ориентиры должны восстанавливаться сверху каким-то образом, или, например, благодаря отмене безнравственных телепрограмм, закрытию казино, игральных залов, ночных киосков и магазинов, торгующих спиртным? Думаете, общество станет нравственнее?
- Оно, безусловно, будет меняться. Если отец не будет жестко и целеустремленно руководить своей семьей, своими детьми, будет сюсюкать, исполнять все их прихоти, то дети превратятся в чудовищ. Народ - это дитя, его надо воспитывать, ориентируясь на нравственное, высокое начало, иначе он полностью от рук отобьется, что и произошло сейчас. Демократия в нынешнем виде противоположна воспитанию. Попробуйте, допустите в свой разум демократию, пусть царствует у вас в голове плюрализм и множественность мнений, пусть и то, и это будет хорошо и дозволительно, что тогда будет с вашим разумом?
- Получается такой парадокс: с одной стороны, общество безнравственное, у нас тысячи сирот, брошенных детей, малолетних убийц, с другой стороны – время честное. У человека есть выбор. А советское общество разве было нравственным?
- Оно было, я бы сказал, более целомудренным. Там еще стеснялись, стыдились, но все времена спасительны. Господь судил нам жить в это время, будем жить.
- Кому тяжелее сейчас: христианину, или нецерковному человеку?
- Христианин по своей сути отличается от человека нецерковного, и кому тяжелее, я не знаю. У тех, и у других есть свои собственные цели и свои скорби. Но цели, которую ставит себе безбожный человек, достичь невозможно, невозможно в этом мире чем-то окончательно удовлетвориться, всегда, даже если ты получил целое царство, чего-то будет не хватать. А цель христианина – Царство Небесное, для него эта цель реальна и окончательна ибо, достигая ее, получаешь все. И среди скорбей Господь всегда утешает христианина маленькими радостями: молитвы его бывают услышаны, болезни исцелены, препятствия на жизненном пути разрушены. Ведь это великая радость – знать, что тебя, такого маленького человека, слышит Всемогущий Господь, слышит и попекается о тебе, не оставляет тебя без помощи. У верующего впереди вечность, а у безбожного человека – могила, в которую ничего с собой не возьмешь.
- Никому мы не нужны в жизни, кроме Господа. Придя в Православие, Вы изменились?
- Да, конечно, многое в жизни поменялось. Изменились и литературные предпочтения. Хотя многих авторов до сих пор перечитываю и люблю. Перечитываю, например, Ремарка. Но уже, можно сказать, с профессиональными целями: его стиль очень органичный, у него прекрасный слог, в котором нет ничего лишнего, выдуманного. Читаю с удовольствием современных авторов, например, протоиерея Николая Агафонова, который тоже получил премию св. Александра Невского в номинации "Проза".
- Как бы не распространялись слухи о бездарности писательской братии Псковщины, реально происходит обратное: получает престижные литературные премии В. Курбатов, Вы уже получили подряд две премии, Ваши книги раскупаются и тиражируются.
- Да, я не сказал бы, что меня не знают вовсе. Я много лет являюсь автором-составителем Православных календарей "Год души", "Дорогой любви". Тираж календаря "Год души" в прошлом году составил сто тысяч экземпляров, наверное, это самый многотиражный календарь в России. Правда, это отнимает много сил, я бы лучше писал прозу, но трудом писательским невозможно заработать - приходится содержать большую семью.
- В Вашем творчестве прослеживается некая двойственность: Вы служите Церкви, Вы составляете Православные календари, пишите книги о Божиих людях и… светские романы? А как с вдохновением, извините за вопрос?
- Вы знаете, все требует вдохновения. Когда я работал над книгой "В руце Твои, Господи" нередко чувствовал какую-то вдохновляющую силу; с ней все сразу получалось. Когда пишешь о Церкви, о подвижниках благочестия, чувствуешь помощь Божию, и молитвенное участие в работе твоих героев - старцев. В прозе же, безусловно, особенно необходимо вдохновение: иногда сидишь над страницей днями, а потом вдруг полилось, и откуда, что берется - не знаю, это неопределимо. Я всегда стараюсь молиться. Есть такая икона Божией Матери "Прибавление ума" и молитву ей я обычно читаю, потому что всегда есть опасность впасть в прелесть, зауважать себя, так что приходится остерегаться. Обращаюсь ко Господу, чтобы помог найти то, единственно верное и истинное. Ведь книга, как идея, как образ, существует в единственно возможном варианте, верном варианте. Можно десятки раз переписывать книгу и не найти этого варианта. Так, увы, бывает. Но когда найдешь, тогда получается что-то настоящее.
- Так что же дает Вам жизнь по вере и с верой?
- Мы можем определять свою жизнь по каким-то внешним критериям: благополучия успеха и так далее… Можно казаться благополучным и успешным, но внутренне – быть глубоко несчастным человеком. В жизни так зачастую и бывает. Страдание – это нечто неотъемлемое для человека, это данность. Как сказано: страдание есть тайна, открытая всем, но понятая и принятая немногими. Только вера, жизнь с Богом в церковной ограде помогает все преодолеть. И для меня это самое главное – не отделять себя от стада Христова, быть с Церковью, являться ее членом. Потерять эту благодатную и спасительную связь – для меня самое страшное из того, что может случиться.
- Можно ли сказать, что на нашей особенной молитвенной земле, есть и о ком писать, Игорь Александрович?
- Конечно. Земля псковская особенно богата высокими примерами святости, благочестивой жизни. Множество псковских святых молятся за нас у Престола Божия. И в настоящее время не оскудела Псковщина подвижниками высокой жизни и молитвенниками. Старцы Печерские говорили, что на Псковской земле самый короткий путь от земли до неба, и в этом убеждаешься, когда встречаешься с такими людьми, слушаешь их. У нас множество святынь, до которых даже ехать далеко не надо, все рядом. Вот об этом, как мне кажется, и надо говорить и писать. Уйдет небо из жизни, во что мы превратимся?
Записала Анна Скоробогатова
специально для ПАИ.
