Без ценников
В галерее "Дом на Набережной", больше известной как "Дом купца Сафьянщикова", до конца апреля открыта выставка "Весенняя мозаика", посвящённая восьмилетию присутствия на региональной художественной сцене движения "ПсковАРТ", в последние годы всё громче и ярче заявляющего о себе.
Насколько "весенняя", судить, впрочем, зрителю, а вот что касается "мозаики", то лично я, например, употребил бы другое сравнение: "солянка сборная", так было бы точней. Всё-таки понятие "мозаика" предполагает некий общий рисунок, какую-никакую стилевую гармонию, определённую селекцию объектов показа, тогда как в "Доме на Набережной" представлены произведения, буквально разрывающие выставочное пространство на изолированные части, там соседствуют вещи, которые вместе связывает исключительно выставочная "кастрюля".
Диалог отсутствует, между стенами — густой контраст, бездна непонимания, внутри которого оказывается зритель, переводящий взгляд от, предположим, православной церкви, написанной маслом по холсту в традиционной реалистической манере, к крашеным деревянным палочкам, означающим не что иное как фаллосы, попавшие внутрь символической вагины. Столкнулись не столько эстетические предпочтения или этические позиции, сколько целые миры. В этом смысле выставка есть манифестация прежде всего художнических личностей: мышления, виденья, вкуса и т. д., этим экспозиция и интересна.
Выставка изначально и задумывалась в формате "без куратора", то есть не предполагала никакой внятной концепции, никакой объединительной темы, никакой селекции. Художники "ПсковАРТа" просто разыграли стены галереи по жребию, и каждый получил право делать с этой стеной всё, что ему заблагорассудится. Никакого отбора, кроме авторского, никакой цензуры.
В итоге, по верному замечанию председателя ПРОД "ПсковАРТ" Ирины Жбановой, получился "любопытный эксперимент", подобный как бы современному "музею". И с этим сравнением хочется согласиться. Действительно, где ещё, если не в условном "музее", организующем экспозицию по принципу "топос - история", встретишь рядом столь разные (можно сказать, не сочетаемые, принципиально не монтируемые) экспонаты? От домотканых поделок явных прикладников до сугубо салонной живописи, от самого отъявленного нонконформизма до абстрактных акварелей, от жанровой фотографии до ироничного концептуализма. Три зала — три разверзшихся бездны, три турбулентности.
Пространство галереи, стало быть, - топос. История, временной срез — поздняя весна 2013 года. Принцип организации — спонтанный порядок, самопроизвольно возникший из хаоса, или универсум, где каждой твари по паре. Ведь что такое спонтанный? Согласно словарю, возникающий вследствие внутренних причин, без непосредственного воздействия извне, в данном случае как раз: "без куратора".
Когда куратора нет, то всё позволено, и неминуемо начинается процесс, сродни самоорганизации социальных сетей, который из комбинации заинтересованных в личной выгоде индивидов (художников) порождает спонтанный музей. "Эволюция жизни на Земле, язык, кристаллические структуры, интернет и экономика свободного рынка – всё это примеры систем, эволюционирующих через спонтанный порядок, - учит нас Википедия. - Окончательным примером спонтанного порядка является вселенная". Автор текста для буклета выставки Эдуард Шарипов так и сформулировал: "Мы создаём в Доме купца Сафьянщикова вселенную и каждый свою вселенную своей неповторимой души".
Если исходить из подобной стратегии понимания, экспозиция "Весенней мозаики" концептуально вне критики. Ибо, - опять же, - что такое критика? Это всегда оценка произведения искусства с какой-то отдельной мировоззренческой колокольни. Допустим, если я, как зритель, ценю в искусстве прежде всего мысль, её живую социальную интерактивность, то всякие попытки декорировать окружающую реальность покажутся мне пустыми и никчёмными. И наоборот: если я жду от искусства исключительно украшательства, то моя оценка будет зависеть от того, вижу я тот или иной объект у себя в интерьере, или нет?
На обывательском уровне этот конфликт традиционно выражается в простом вопросе: "А хотел бы я, чтобы эта картина висела в моём личном пространстве, например, в красном углу кабинета, над столом?"
Понятно, что это принципиально не искусствоведческий, не профессиональный подход: "нравится — не нравится". Но именно этот подход предполагает толерантность, тогда как любые жёсткие эстетические критерии предполагают нетерпимость и полярные оценки: "это - шедевр, а это — говно". Всякий художник нетерпим, потому что он центр вселенной, по отношению к которому другие вселенные, чужие центры — окраины, периферия. Это глупая позиция, но, вероятно, единственно возможная для автора, иначе появляется опасность раствориться в бытии. Чтобы сохранить себя, своё бесценное Эго, художник просто вынужден быть нетерпимым к чуждым "Я".
Зритель тоже вправе позволить себе подобную роскошь. Однако чаще зрителю всё-таки необходим какой-то твёрдый критерий оценки, чтобы точно определить для себя: "хорошо — дурно", и если одни ищут критерий в сопоставлении с некими классическими образцами (от академизма до авангарда), то другие больше ориентируются на живой эксперимент, на личный опыт сотворчества.
Вернувшись в залы "Дома на Набережной", не могу не заметить, что один из критериев (ясно, что не единственный) возможной оценки — это условная степень предложенной зрителю декоративности: от гобеленов Ираиды Самойленко к концептуально "некрасивым", "безобразным" изображениям Анатолия Жбанова, напичканным закодированными (либо прямыми, в лоб) актуальными посланиями.
Этот критерий, кстати, пребывает в диалектической связи между ценой и ценностью. Ценность — это константа, то, что невозможно оценить. Цена — изменчивая, рыночная характеристика. Смотришь на иные картины, и прямо видишь, как она взывает: "Купи меня". Другие работы, наоборот, как будто издеваются над зрителем, вызывая осознанную реакцию отвращения. И всё это — искомая вселенная, тот самый спонтанный порядок, как в музее, лишённый какой-либо иерархии.
В музеях ведь не бывает ценников. Любой экспонат уже сам по себе бесценен. Пусть где-то в каталоге и значится его страховая стоимость.
Саша ДОНЕЦКИЙ
