LET IT BE. Часть 1. Глава 3: The battle rages on
Псковское агентство информации продолжает публиковать роман-репортаж псковских журналистов Юрия Моисеенко и ныне покойного Алексея Маслова. Предыдущую публикацию можно прочитать здесь >>>
LET IT BE.
Часть 1. Глава 3:
The battle rages on - Есть упоение в бою… (демократический вариант); На бой кровавый, святой и правый… (коммунистический вариант)
Наивно полагать, что главное для журналиста рассказать правду. Куда важнее сделать это ТАК, чтобы потом человеку пишущему ничего за это не было.
Легко и вольготно дышалось во времена эпохи застоя, когда газета была частью большой и хорошо смазанной привилегиями машины по промыванию мозгов. Корреспондент, приехавший с инструктором райкома в колхоз "Напрасный труд" поднимать "зыбь", с чувством профессионального долга чихал на любого местного начальника, потому, что над редакцией стоял другой начальник, который в свою очередь отчитывался еще перед одним начальником и так до самого верха. Перестройка и все, что потом случилось со страной, сломала эту иерархию. За базар держал ответ корреспондент, который, как и все остальные, барахтался в мутных водах рыночных отношений. Поэтому, когда в очередной раз на газету наезжал какой-нибудь начальник большой водяной трубы, ответственный секретарь обычно произносил тираду, смысл которой в разных варианциях сводился к следующему:
- Вот вы считаете, что мы не должны были об этом писать. А, собственно, почему? - с налету седлал любимую тему Горелов, - У вас что-то прорвало. Туда отправляется журналист, который подробно рассказывает о случившемся. Как заливает, почему заливает, он выслушивает жалобы ни в чем не повинных квартиросъемщиков. Потом честно рассказывает о событии, газета публикует репортаж, а сегодня вы предъявляете нам претензии: зачем вы написали про это? Хорошо, не будем писать. Но получает-то журналист деньги не за молчание, которое вам очень выгодно. Каждый (!) день он должен выдавать "на гора" 150 строк в номер – это его служебная обязанность. Где их взять? Для вас есть только один выход: как вы узнаете, что прорвало трубу, вы находите в толпе возле этой трубы человека с блокнотом и платите ему за ненаписанный материал. А еще лучше – самой газете. Плюс к этому компенсируете ущерб пострадавшим жильцам. И это будет честно! Журналист - человек, как и вы, хочет есть, накормите его, успокойте людей и у вас не будет претензий к печатному органу.
Такова была теория. Причем, как неоднократно намекал Юрка Горелову, сильно смахивающая на откровенных шантаж. Кто, например, мог заплатить газете за молчание об исчезновении редактора? Губернатор, только-только начавший свою предвыборную кампанию? Мэр города? Значит, нужно было написать все так, чтобы мало кто понял, что произошло. Об этом и размышлял Горелов, когда приступил к верстке первой полосы. Открытие педагогической конференции, сессия городской Думы, новые инвестиции - все это было, но оставалось еще место, куда аккуратно могло бы встать небольшое сообщение о таинственном (нелепом, странном, случайном?) исчезновении Мишеля, и Влад набрал телефон отдела информации…
О том, что испытывал в течении дня Щелчков, может иметь представление лишь человек, попробовавший хоть раз не дышать. Конечно, приняв коньячку в одиночестве, а потом еще накатив с Саблей, ругаться с Гореловым по поводу репортажа из ночного ларька Юрка не стал. В принципе выполненная работа могла быть и не напрасной – если материал слегка переделать, то можно попробовать продать его в тот же "Обозреватель". Плохо, что текст уже видела Жарикова. Но куда хуже другое: отваливать из редакции до обеда в понедельник, было как-то не принято. Поэтому Юре пришлось, заедая алкогольный выхлоп "Рондо", сидеть за компьютером и работать. При этом Щелчков спиной чувствовал укоризненные взгляды сотрудниц отдела информации. И это, опять же, было не самой большой бедой - кайф, неприкаянно побродив между душой и телом, уходил из организма понапрасну, поэтому, честно говоря, он обрадовался звонку Горелова.
- Надо написать о Мишеле, – без предисловий начал Володя, при этом дав понять коллеге, что тему пьянства он, по крайней мере сегодня, затрагивать не будет.
- Некролог?
- Материал… "имеющий большее общественно-политическое значение", - Горелов со значением процитировал Довлатова, что было не редко в общении с Юркой. - Гонорар двойной.
- Почему я? Обратись к Алевтине. У нас Эвик мастер газетной миниатюры.
- Расти над собой! – сделал широкий жест Горелов.
- Я что, доллар что ли? – резонно возразил корр.
- Старик, ну ты же понимаешь…– сдался ответственный секретарь, - В конце концов, ты одним из первых узнал о его пропаже, или что там в кабинете случилось. И потом, не я же (в отличие от некоторых) поэт-импрессионист.
И это была чистейшая правда: нормальные сотрудники "Вестей" в свободное от работы (и в рабочее) время крапали "джинсу" о достоинствах кандидатов в органы исполнительной или законодательной власти, время от времени паслись в отделе рекламы, рассказывая про отменные качества какой-нибудь животворящей воды - благо, что родников и источников в области было немало. Щелчков был исключением из правил, загружая редакционный компьютер странными текстами непонятно чем начинавшиеся и неизвестно чем заканчивавшиеся, пара из которых была однажды опубликована где-то в столицах. А еще были странные стихи - в них не было неоглядных далей, родных берез и - тем более - рифмы. Правда, раз в году Юра изменял своим принципам, когда по просьбе директора местного театра кукол ваял сценарий для новогодних утренников. Халтура есть халтура, а потому без ляпов не обходилось: как-то раз финальная фраза в поздравительной речи Деда Мороза - "а как только минет год, праздник снова к вам придет!" - из-за неправильно поставленного ударения была признана секс-хитом сезона.
В газете же Щелчков имел две "железные" темы: все тот же театр кукол (в академический – его просто не пускали) и футбол. Кроме этого он выполнял "разовые" поручения. Среди них были и рассуждения на заданную тему в вольном изложении. Ему действительно не нужно было объяснять, как нужно написать о "событиях невероятных", чтобы рядовой читатель мало что из этого понял, но, тем не менее, человек сведущий быстро бы сообразил и мысленно воскликнул: "О, да эти ребята просто обалдели от гласности!"
И Щелчков начал. Заголовок – "Кому это нужно?" - родился сразу и без напряжения под выкуренную с чашечкой крепкого растворимого кофе "полукорону" от Генри Винтерманса - когда были деньги Юра пижонил и обязательно покупал сигары. Конечно, его нельзя было назвать свежим, как майский день, но, тем не менее, некий старорежимный пафос присутствовал. А дальше, подстегиваемый воспоминаниями об утренней коньячной дозе, которая еще бурлила в крови, Юрка начал, как говорил его старшина, "лепить корявого к стенке". Через полчаса он закончил и с удовольствием откинулся на спинку "электрического" стула: получилось строк восемьдесят. Но каких! В них было негодование и неизвестность, роковые параллели и любовь к ближнему. Но, самое главное, в последнем абзаце утренней зарей разгоралась надежда. А начинался материал рассуждением на тему о том, что каждое утреннее пробуждение для любого человека равносильно новому рождению - очевидно, сработало подсознание: рассказать, где и как порой просыпался Щелчков - не поверите. А дальше Юрку понесло… Где-то в конце второй страницы он начал тормозить, но окончательно поставил точку только на третьей. Еще пара минут ушла на то, чтобы расставить запятые, закавычить идиоматические обороты, выделить деепричастия, вводные и, наконец, завершить творение (идиотский коктейль откровенного вранья и святой наивности, сдобренный выдохшимся перцем полузабытых цитат из классиков) подписью – СОБ. ИНФ.
- За что меня можно по-настоящему полюбить, так это за скромность. – от избытка чувств Юрка чуть было не полез в стол, но во время остановился, вспомнив опустошительный налет Сабли. Тем не менее, когда доблестный корр выкладывал перед начальством готовое произведение, то не без основания полагал, что справился со своей работой более чем хорошо – к двойному гонорару он надеялся получить еще и возможность выпить кружку пива, но ожидаемых слов похвалы так и не дождался. Минут пять ответсек вникал в написанное, потом почесал, мягко выражаясь, репу и начал резать по живому.
Прежде всего, он поменял заголовок, вписав довольно безликую, по мнению автора, фразу. Потом аккуратно вычеркнул пафос, замаскировал надежду, и, наконец, кастрировал наивность. В результате получилось следующее:
Хроника происшествий
ВЫВОДЫ ДЕЛАТЬ РАНО
Городской отдел внутренних дел начал предварительное расследование по факту исчезновения редактора "Псковских вестей" М. Миронова. Следственная группа провела оперативные мероприятия, первые выводы которых позволяют предположить, что речь идет о тщательно спланированной провокации.
Начальник городского управления внутренних дел И. Саблин не стал комментировать события, но предостерег о преждевременных и поспешных выводах.
Редакция "ПВ" намерена держать ход расследования под самым пристальным вниманием, подробно сообщая читателям о его результатах.
СОБ. ИНФ.
- Химия и жизнь! – буркнул Юрка.
- Ась? – недоуменно поднял голову Горелов.
- Реакция, говорю, восторжествовала! Скворец отдыхает! – нервно бросил Щелчков.
- Спокойно, Джексон! - миролюбиво протянул ответсек, - На пиво есть. Веник за мной - в эти выходные они собирались в баню.
- И то хлеб!
Первую полосу можно было отравлять верстальщицам.
