Из Вечного огня – да в адово полымя, а от церковных ворот – к раю поворот




Как и многие глубоко верующие православные, профессор Санкт-Петербургской академии художеств, заслуженный художник России Александр Крылов против Вечного огня и считает, что это всепожирающее пламя вырывается прямиком из преисподней.


"У Платона, в его диалоге "О государстве", есть любопытная мысль. Он пишет, что государство, исповедующее негармоническую музыку, обречено на гибель, - объясняет Александр Константинович. - Так вот, в современном мире очень много именно такой, негармонической, музыки, которая растлевает и рушит. Продолжается непримиримая война символов, влияющих на нашу жизнь самым непосредственным образом. А символы бывают только двух видов: либо Божественные, либо Сатанинские. Одни спасают, другие губят. "Вечный огонь", пожалуй, пострашнее всех остальных, потому что является буквальной метафорой геенны огненной. Тем более, когда он "украшен" сатанинской пентаграммой – пятиконечной звездой. А ведь около него новобрачные благословляются. И потом у них распадаются семьи или начинают болеть дети..."



Накануне 65-летия Великой Победы, а точнее, 6 мая, то есть, в день Георгия-победоносца, который является одним из главных духовных покровителей России, Александр Крылов предложил всем, кто понимает, другой символ торжествующей справедливости. Гармонический и канонически правильный. Он привёз в Изборский музей-заповедник выставку под названием "Врата Победы".


Ну вы, конечно, помните из школьного учебника истории про триумфальные арки, видели хотя бы на картинках Бранденбургские ворота, увенчанные квадригой, которой управляет богиня Виктория… Всё ещё интересней. Ворота-арки были первыми святилищами. Их навершие всегда символизировало небесный свод или радугу, а боковины являются столпами мироздания и соединяют земное с горним. Чтобы морально подготовиться к вступлению в некоторые синтоистские храмы, человек должен пройти через целую аркаду священных ворот, совершая таким образом сразу несколько последовательных духовных превращений. Вот и детская игра в ручеёк, наверное, тоже является отголоском какого-то магического древнего обряда.


- Ворота – это место, где божественные силы противоборствуют с демоническими, поэтому во времена язычества все элементы их отделки являлись одновременно оберегами, - рассказывает Александр Константинович. – При этом орнаментальные мотивы языческой Руси вполне созвучны православным. С точки зрения язычника, ворота - это стволы мирового древа, на которые опирается радуга как символ всего божественного. Православный человек входит в храм под сенью деревьев, которые произрастают в горнем Иерусалиме. Согласно Апокалипсису, эти деревья щедро плодоносят, а их плоды, так же, как и листья, являются целительными. Такие деревья растут на берегах Иордана, поэтому просвет между ними уподобляется реке. Это людской поток, в который вливаетесь и вы, когда переступаете церковный порог. Капители по бокам ворот отделяют мир небесный от мира земного. Всё очень понятно и просто.


На выставке в Изборском музее-заповеднике представлены эскизы живописного декора дверных порталов православных храмов, выполненные студентами-второкурсниками мастерской церковно-исторической живописи Санкт-Петербургской Академии художеств. Что касается этой мастерской, то она была создана в Академии в 1993 году, и её с самого начала и по сей день возглавляет профессор Крылов. Он и раньше обучал студентов института имени Репина азам церковного искусства, но в советские времена это были студенты отделения монументальной живописи.


В начале 80-х мне повезло увидеть, как Александр Константинович и его воспитанники копировали фрески в мелётовской церкви Успения Пресвятой Богородицы. Стояла удушливая летняя жара, а они кутались в ватники, носили валенки и шапки-ушанки, а Крылов даже привязывал к коленкам специальные меховые накладки.


Вошедшему в храм было непросто разглядеть, что же это они там такое делают: после яркого солнечного света глаз не сразу различал в полумраке силуэты людей, которые восседали там и сям на лесах, будто курицы на насесте. Эти люди возились с кальками, растирали найденные тут же под горой, на которой и стоит мелётовская церковь, кусочки суглинка, чтобы добиться такой же, как и у древних мастеров, цветопередачи, и, щурясь на солнечный свет, выбирались из своего "забоя" только для того, чтобы пообедать, поужинать или уединиться где-нибудь с этюдником на сон грядущий.


Чтоб им не мешали зеваки, они притворяли ворота храма изнутри, а потом кто-нибудь просовывал в щель между створками руку и привешивал снаружи будто бы запертый амбарный замок. Так они за этими вратами и пропадали с утра до вечера…


На сей раз студенты Александра Константиновича "всего-навсего" выполняли курсовое задание: изучали особенности православной иконографии по оформлению входа в храм и пробовали украсить его по своему усмотрению, но в строгом соответствии с канонами. В качестве образца или матрицы им был предложен портал церкви Спаса-Преображение в Больших Вязёмах, которую построил великий русский зодчий Фёдор Конь – придворный архитектор Ивана Грозного, а потом его сына Фёдора Иоанновича, а там уже и Бориса Годунова.


Когда студенческие курсовые работы были готовы, Александру Крылову пришла идея приурочить их выставку к Дню Победы, потому что храмовые врата – это всегда врата победы, объясняет он – "победы над собой, над своей гордыней - победы Православия!". А чтобы посетители всё правильно поняли и связали, рядом с афишей выставки "Врата Победы" висит картина "Бранденбургские врата", написанная сыном Александра Константиновича Глебом Крыловым, когда ему было 16 лет.

Глеб Крылов. «Бранденбургские ворота»
Кстати, Крылов-старший подарил это произведение Изборскому музею, как и все другие представленные на выставке "Врата Победы" ранние живописные работы своего сына, ныне известного театрального художника. На одной из них, к примеру, запечатлён подвиг предка А. С. Пушкина — Гаврилы Алексича, который в бою на Неве в 1240 году догнал и заколол вражеского епископа. На другой изображена оборона Изборской крепости ("Видите, как немцы лезут на крепостной вал, а русские бьют их по рогам?" – комментирует Александр Константинович).
Глеб Крылов. «Оборона Изборска»
Александру Крылову было очень приятно, что на открытие его выставки в Изборске явились не только музейные работники, не только артисты изборского детского театра "Балагуры", не только, к примеру, Владислав Туманов (да, да, бывший псковский губернатор, а ныне член правления Ассоциации юристов России тоже отмечал день Георгия-победоносца на псковской земле и притом в окружении очень правильных символов), но также изборские ветераны:


"Сейчас я назову их имена, - уточняет Александр Константинович. – Это Николай Васильевич Ястребов и Дмитрий Васильевич Воронков. Они пришли, как это и полагается солдатам, почтить память своих однополчан. Лично я так расценил их появление на открытии нашей выставки".


Премьера этой выставки должна была состояться в Санкт-Петербургском Управлении делами Президента РФ. Но потом Крылов передумал и решил открыть свои "Врата" там, где им и полагается быть, – то есть, на Псковской земле, которая является для Европы теми самыми воротами в Россию (тогда как Санкт-Петербургу традиционно отводится роль "окна"). Поэтому в Петербурге, в Управлении делами Президента, сейчас действует другая крыловская выставка - "Ангелы Победы". С копиями фрагментов знаменитой можайской фрески – самой большой в мире односюжетной картины, которую, как считает Александр Крылов, создали псковские мастера ("По крайней мере, никто из знатоков фресковой живописи моё открытие пока что не опроверг, а я доказывал это в присутствии самых уважаемых в научном мире персон").


На исходе лета "Ангелы" переедут в Изборск, чтобы "Врата" наконец-то могли воздействовать и на питерских управляющих делами Дмитрия Анатольевича. Им тоже будет полезно.


Александр Константинович когда-то и сам прошёл сквозь эти, псковские, врата. И вышел совершенно другим человеком.


"По паспорту я русский, но родился в евромегаполисе – Ленинграде, и пока не приехал в Псков, был типичным еврочеловеком, - утверждает он. – В Ленинграде-Санкт-Петербурге и в его главном святилище – Эрмитаже - ведь нет ничего русского. Египетское есть. Греческое – пожалуйста. А русского нет. На псковской земле, где я проработал в общей сложности около пятнадцати лет, началось моё перерождение в русского человека. По-моему, эта проблема сейчас касается всей нашей нации, всей нашей культуры, которая уже триста лет, простите, как нечто кое в чём. Одним словом, болтаемся: не тонем, но и не плаваем. Не знаем, кто мы? Вот отсюда все наши беды".

 

"В Изборске я чувствую себя, как собака, которую взяли на охоту и спустили с поводка. Или как скаковая лошадь, которая всю жизнь металась по манежу, и вдруг оказалась в чистом поле…"


С этими словами именитый питерский художник подозвал меня к деревянным вратам напротив Изборского краеведческого музея, привычным движением руки разъял опять же только для видимости повешенный на них амбарный замок и протиснулся между створками, за которыми оказался лошадиный загон. Там столичный профессор принялся с удовольствием месить ногами навоз, любуясь на встрепенувшихся с его появлением коней.


Открывающийся из этого загона вид на изборские дали неизменно приводит его в восхищение: "Я начинаю дрожать, как только я вижу цвет этих стен или первую изборскую траву. Во мне просыпаются все физиологические ощущения первородной твари. Вот как на меня Изборск действует. В Ленинграде этого нету. Я, как въезжаю в Ленинград, – так всё. С одной стороны у меня Аникушин, с другой – Росси. Они меня сковывают по рукам и ногам. Там искусство – от словам "искусственный", а здесь – от слова "искус".


"Дело в том, что в обиходе псковичей до сих пор сохранилось многое из того, что было присуще древним славянам. Вокруг вас множество древних символов-оберегов. Именно на псковской земле я впервые не только оценил их нравственную красоту, но ещё и ощутил их физическое воздействие. Ведь ещё древние открыли, а современная наука доказала, что любой символ – изобразительный, звуковой, пластический – имеет физическую силу воздействия. И что неправильный символ разрушает генетический код человека, а в результате целый народ или целую цивилизацию. Благотворное влияние псковских символов-оберегов поразительно. Например, на псковской земле, не будучи моржом, я смог купаться в проруби или ходить по снегу босиком. Здесь у меня всё как-то особенно легко получается", - уверяет Крылов.


Поэтому его нисколько не удивило, что современные учёные усматривают в псковских генах нечто особенное. По словам профессора, древних псковских мастеров неспроста приглашали ко двору Великих московских князей выполнять самые ответственные госзаказы. Когда-то псковичам, действительно, не было равных в художественном постижении православия, поэтому именно им доверяли строить русским царям домовые церкви или писать по их повелению иконы для Московского кремля.



"В древнем псковском искусстве столько жизнепитательной энергии!" - уверяет Крылов. "Та же древняя псковская архитектура до такой степени самобытна и в то же время непостижима, что сопоставима только с авангардом, - говорит он. - Я терпеть не могу авангард и нарочно привожу такое нелепое сравнение, потому что псковскую архитектуру нельзя сравнивать, например, с московской или ярославской – то есть, с теми архитектурными школами, которые достигли своего совершенства и таким образом закончили развитие. А псковская осталась открытой для будущего. Она не ограничена во времени. А значит, авангардна по сути. Я не архитектор, я высказываю свои примитивные суждения на этот счёт. И, конечно, обывательские. Но это моя обывательская, если хотите, мечта о том, какой могла бы стать русская православная архитектура в будущем. Если псковская архитектурная школа продолжит своё развитие…"


Крылову странно видеть, как русские люди даже на своих дачных участках бездумно копируют западные архитектурные образцы, беря пример с нуворишей, которые строят у себя на рублёвках диснейленды, а не терема, хоромы или палаты белокаменные (терема-то красивей!).


И ему тем более обидно, когда даже название Пскова пытаются выводить из финно-угорских языков. Он уверен, что педантичные немцы были не такими уж тугими на ухо, чтобы вплоть до XVIII века называть Псков "Плескау". По его версии, наши предки основали свой город на высоком мысу между Великой и Псковой, чтобы совершать там "плескования" – священнодействия в честь бога Солнца.


Слово "плескование", которого я не нашла ни в словаре Даля, ни даже в словаре Фасмера, по-видимому, является однокоренным со словом "пляски". Во всяком случае, в исполнении Александра Константиновича, "плескование" выглядит, как два притопа, три прихлопа. Но он велел мне поискать: вдруг кто-то из моих земляков хранит эту традицию и занимается "плескованием" в каком-нибудь забытом культуртрегерами фольклорном коллективе.


Для Александра Крылова псковская земля полна волнующих тайн. Он пять лет копировал со своими студентами фрески в мелётовской церкви Успения Пресвятой Богородицы, но до сих пор, по его словам, не может их осознать: "Мне там кое-что приоткрылось очень интересное, но это только начало". Он три года копировал фрески в Снетогорском монастыре и всё ещё под впечатлением. Сначала они показались ему мазнёй: "Их как будто какие-то авангардисты Маяковские писали". Но постепенно профессор понял, что там работа такой тоньшины, что титаны эпохи Возрождения - и те отдыхают: "Рядом со снетогорскими мастерами даже Микеланджело с Рафаэлем - всё равно что детский сад по сравнению с академией наук". А когда Крылов увидел на снетогорской фреске с изображением Страшного Суда Карла Маркса собственной персоной…


Профессор хотел скопировать эту фреску для книги одного иностранного учёного, который обнаружил в биографии основоположника диалектического материализма некоторые эпизоды, вполне подтверждающие это зловещее прорицание древнего псковского живописца. Но что-то, или Кто-то (Крылов убеждён, что "Кто-то", имея в виду, конечно же, так похожего на Карла Маркса снетогорского Нечистого) не пустило или не пустил его туда.


Зато теперь Александр Константинович уверился в материализации чувственных идей. "Страшная сила искусства, - говорит он. – В том, что всё изображённое сразу же становится явью. Один священник мне как-то посочувствовал: "Вы занимаетесь страшным делом". Раньше я бы, наверное, решил, что он ханжа или что-то в этом роде. Но теперь я точно знаю, что это правда. И что любое изображение – это большая ответственность, потому что это такая же действительность, как и всё, что существует помимо нашей воли. Любые видимые явления действуют на человека каким-то непостижимым для нас образом. В этом главная тайна любого изображения. А ещё изобразительное искусство – это всегда исповедание. Например, изображение святой Троицы в орнаменте – это исповедание Святой Троицы. Вообще, если вы что-то изображаете, то вы это и исповедуете. Когда человек что-то рисует – он в это верует. В этом сакральный смысл живописи".


Вывод: хотите, чтобы перед вами приоткрылись "Врата Победы" – посетите выставку в Изборске. Профессор уверяет, что явленные посредством представленных там эскизов символы благотворно воздействуют даже на непосвящённых, и становятся объективной реальностью для всякого, кто на них только ни взглянет. Не всё ж нам глядеть, как земля разверзается прямо у нас под ногами, а из её недр вырывается испепеляющий огнь.


А впрочем, не всякий испепеляющий огнь испепеляет. И можно легко принять белое за чёрное, даже имея учёное звание. Вот и наш профессор, бывало, зазря мутил воду, желая остаться чистеньким. В чём он и сам охотно сознаётся, вспоминая те недалёкие времена, когда пскопские ещё умели задавать питерским жару. Дело было в Мелётове:





Ольга Миронович, Псковское агентство информации.
Версия для печати













Рейтинг@Mail.ru
Идет загрузка...