Ай да Пушкин, ай да мы! (заметки зрителя)

В феврале, время годовщины гибели Поэта, ежегодно в Пскове случается Пушкинский театральный фестиваль. Каким-то чудом. И деньги находятся, и столичные режиссеры привозят спектакли, и актеры играют, и публика аплодирует, и творческая лаборатория «поверяет алгеброй гармонию», т.е.  творческий театральный процесс. И тогда Академический театра драмы имени А.Пушкина собирает полные залы. Зритель приходит опять посмотреть на пушкинские спектакли.
Псковский фестиваль «бедный, но честный» уникален, и уникален  по многим причинам.
Первая: здесь нет соревнования, и не награждают лучших. Спектакли такие разные и неоднозначные, что очень трудно, да и не совсем справедливо, давать кому – то первое место, второе… Здесь все получают дипломы участника.
Второе: здесь нет денежных премий.
Третье: здесь могут быть спектакли с одинаковыми названиями, например, два «Евгения Онегина», две «Барышни – крестьянки» и т.д., как ныне.
Четвертое: здесь идет живой творческий процесс, который можно наблюдать непосредственно.
Последнее и главное: здесь ставят только Пушкина, и кто как хочет. Здесь нет закона. Но Пушкин здесь канон, которому должны соответствовать храбрецы – безумцы режиссеры.

Все истинное строится на парадоксе. Вроде бы Александр Сергеевич написал «Маленькие трагедии», «Борис Годунов», «Русалку» и др., что представляет, по сути, совершенно  разные драматические произведения. Но  если их ставят в театре, на большой сцене, если они покидают книжный текст, то как – то получается скучно, вяло, театрально, пафосно. Пушкин – первый профессиональный драматург России в наших традиционных театральных спектаклях беспомощен и жалок. И как бы  не были высокопрофессиональны актеры БДТ в представленном на фестивале отрывке из «Бориса Годунова», это было неинтересно и неправльно. То есть «Пушкинский театр» есть, он есть в пушкинских драматических произведениях, но  на Большой сцене не реализован. И ведь часто публика хлопает не актерскому мастерству, не режиссерскому спектаклю, а пушкинскому бессмертному Тексту. Актер же, зачарованный Текстом, невольно, впадая в прелесть, начинает играть Текст, актерствовать, изображать.  И получается профессиональное фиглярство, а не Пушкин. Наше ухо чутко улавливает фальшь и лицемерие профессии, мы ведь на Пушкине выросли, мы понимаем настоящее.
И именно псковский Пушкинский театральный фестиваль, который был организован когда-то Владимиром Рецептером с помощью своих единомышленников, пытается решить проблему создания  и материализации Пушкинского театра. Уникальность этого фестиваля состоит и в том, что вместе с театральными постановками работает творческая лаборатория, где и режиссеры, и ученые – пушкинисты спорят над спектаклем, над его идеей, соглашаются или не соглашаются с режиссерской трактовкой той или иной пушкинской пиесы, произведения.
Еще один парадокс на этом ХI фестивале: из 16 представленных спектаклей, только два были непосредственно по драматическим пьесам Александра Пушкина. Это  «Пир во время чумы» и « Моцарт и Сальери». Остальные спектакли -  это тексты Пушкина. Композиции – моноспектали по пушкинским произведениям  и  письмам, историческим хроникам, написанными поэтом, и т.п. Режиссеры ставят на сцене все: пушкинские письма,  драматические тексты. Не удивлюсь, если поставят «заметки на полях». Актерам ужасно хочется играть любой пушкинский текст, потому что  в нем глубины человеческой души – неизмеримые. Вот и на нынешнем фестивале читают Пушкина Леонид Мозговой, Владимир Рецептер, Юрий Томошевский. Самая блестящая композиция была представлена Сергеем Барковским (реж. Андрей Андреев) по письмам Жуковского. Опять же, заметим в скобках, не драматургический текст и не пушкинский, а как было сыграно!

Вы можете себе представить, как можно поставить роман в стихах «Евгения Онегин»? Таллинский театр – Салон показал на Малой сцене «энциклопедию русской жизни» как анекдот поручика Ржевского, который и является новым персонажем романа Александра Пушкина. Фестивальная публика вместе с учеными – пушкинистами  смеялась без умолку. Ее не остановила и дуэль Онегина и Ленского. Было  очень смешно, актеры сыграли  с куражом. В спектакле играли 1-й концерт Петра Чайковского, тапер принимал деньги от Онегина (как в ресторане), чтобы тот смог станцевать с Ольгой котильон, а пушкинский русский генерал, муж Татьяны, который, как пишет Пушкин, « в сраженьях изувечен», споткнулся о диван и захромал. Вот такая понятная эстонская метафора. Кстати, спектакль шел на чистом эстонском языке.  
У спектакля Новгородского театра «Малый» был совсем другой «Онегин», как  сказал мой ученый собеседник - постмодернистский. И так определить эстетику спектакля у него были все основания. Роман в стихах играли под звуки аргентинского танго, звучали скрипка, контрабас и аккордеон. Очень эффектным было сценографическое решение, когда длинный резной, черный стол с красными яблоками превращался то в бильярд, то в телегу – возок и т.п. Но канвой спектакля стала дуэль Онегина и Ленского, и отношения молодых персонажей – Татьяны, Онегина, Ленского, Ольги.  Мы как-то забываем за скользящим ямбом «Онегина», что  в этом романе в стихах убили. Убили поэта. Мы не очень видим, что здесь Пушкин напишет, сам того не сознавая, свою судьбу, свою невозможность любви. И ни в чем не ошибется, даже в муже – генерале своей вдовы. Новгородцы нам показали трагедию. В конце спектакля все умерли.  Всех застрелили.  Я пережила, посмотрев все это, очень сильные эмоции и пролила сентиментальную слезу благодарности. Это был театр.
Настоящий Пушкинский театр показали и русские мальчишки и девчонки из  латвийского города Риги (реж. Людмила Шевченко). Они сыграли «Барышню – крестьянку» так, будто все это знали, в этом жили тогда еще. «Полюбил Андрияшка Палашку» пели отроки, а подпевала им «Селин Дион». И весь сказ. Здесь играли не только Муромские и Берестовы, дворовая девка Настя, но и лошадки семейств. Одна белая игривая, кокетливая – Берестовых, другая куцая, но жизнерадостная – Муромских. А англичанка  Муромских мисс Жаксон старательно читала: «Там не нэв’едомых дарошках, слэды нэв’едомых звэрей»… При этом надо учесть, что весь канонический текст «Барышни» был сохранен и сыгран весело, озорно, легко. И не придерешься. Ради таких моментов театрального  бытия стоит просматривать  долгие взрослые опыты постижения Пушкина – драматурга.
В текстах Пушкина, и это известно, заложен элемент игры и очень хочется играть. Их внешняя легкость обманчива, но, играя Пушкина, и актеры и публика открывают такие глубины, которые оставались закрытыми в домашнем чтении.  Хотя пушкинский текст- текст интимный, для глаз одного человека, но «театр Пушкина» дает возможность постичь эти неведомые глубины драматической мысли  поэта многим.

Закончилась «псковская часть» фестиваля и всякие мысли, может быть, и ужасные, пришли в голову. Пушкинский театр не любит пышных декораций, не любит статичности, жесткого звукового каркаса «поставленного» актерского голоса, не любит декламации Вдруг поняла, какая жалкая профессия актер – от хлопка публики зависит все его актерское счастье, а, может, и  человеческая судьба. Как же нужно выкладываться, бросаться на эту амбразуру – театральный зал, отдаваться ему, чтобы все получилось, чтобы сыгралось.  На этом фестивале аплодисменты делили и режиссеры, и актеры поровну. Пушкин ведь очень труден, потому что безупречен. К Пушкину не придерешься. Не скажешь: «Какая тоска эта Ваша «Капитанская дочка»! Просто высота в нем такая, что нам еще не дотянуться. И  Пушкинский театральный фестиваль, его лабораторные ученые изыскания - это поиск дороги к Пушкину. Пушкин в нашей неверующей стране  стал  нашей библией. И совсем неслучайно, что он похоронен не где-нибудь, а  в Святых горах. Он наш бог, и с этим ничего нельзя поделать.

 

p.s. Бывая на лаборатории Пушкинского фестиваля, слушая интереснейшие доклады о творчестве Пушкина, а, иногда наблюдая там же настоящий спектакль, а потом, просматривая фестивальные спектакли, я совершенно отравилась. Отравилась театром. Но заметила, что фестиваль был четко организован, не было никаких накладок, все как в путешествующей театральной кибитке. И  спонсоры расщедрились: дарили участникам всякие милые подарки. На будущее придется подтянуться, и опять скинутся на фестиваль. Без него нельзя. Ну не Борю же Моисеева смотреть в нашей российской жизни, где и так ужасов хватает.