Неизбежность цены
1.Тогда и сейчас.
Умный человек хорошо знает, что за все в этой жизни надо платить, и не только за буханку хлеба или коммунальные услуги. Примириться с такой неизбежностью достаточно трудно. Тем более нам, привыкшим к тому, что цены в стране на протяжении многих лет были стабильными. Пенсии и зарплаты - тоже. Зарплаты, впрочем, были небольшие, но на них можно было худо-бедно жить. Мы же, как государевы дети, жили под опекой социалистического государства: роды - бесплатно, садики-ясли бесплатные, школа и высшее образование - бесплатно, лечение – бесплатно, санатории и дома отдыха по профсоюзным бесплатным путевкам. А пенсию можно заработать вполне приличную, если работать на две – три ставки. Богатыми не были, но и не нищенствовали.
Социалистическая экономика существовала в двух уровнях: для производителя и покупателя. Всё учитывалось до копейки, до иголки. Принцип плановой социалистической экономики был в распределении и перераспределении. Проводилась дотационная затратная ценовая политика: стоимость трактора, чтобы его произвести, была, например, намного больше, чем его продажа колхозам и совхозам. Разницу производителю выплачивало государство, чтобы возместить затраты. Раньше, при социализме, как правило, вещь стоила для производителя дороже, чем для покупателя. А теперь – наоборот.
И цена услуги, товара для потребителя зачастую была гораздо ниже, чем для производителя (одно из исключений – водка). Детская одежда, пеленки – распашонки в СССР были, наверное, самые дешевые. Это была льготная цена, а обыватель о ней не догадывался. А льгота – это когда одному хорошо, а другому плохо. Дёшево же потому, что убытки одних перекладывали на других. Поэтому и хлеб был очень дешевый. Он валялся на помойках, им кормили свиней, а школьники бросались хлебом в столовых. Социалистический человек, за которого все решало государство, кроме выбора профессии, развращался. И экономика «развратилась». Она перестала развиваться по определенному ей пути. Хоть и учитывалось все, но это, как оказалось, никакой гарантии не давало. При социализме мы были самодостаточны. Всё ели и носили свое. Но открылись границы, наше нам стало не надо. А для производства высококачественного товара нужны новые технологии - дело очень дорогое. Тут и оборонка рухнула, потому что нас перестали бояться. Стабильная социалистическая жизнь, в которой все было учтено и просчитано, завершилась и совсем не из – за перестройки, которая стала естественным следствием социализма. Уже в конце семидесятых закончились свободные покупки мяса, потом кончилась колбаса, потом масло в свободной продаже и т.п. А потом и исподнее наши ветераны покупали по талонам.
Так что Гайдар и Чубайс, оставшиеся в народной памяти как экономические вожди перестройки, не поделившиеся приватизированным добром, на самом деле сделали то, что делать было необходимо. И благодаря такому ужасу, как массовый отъем денег у народа, который проходил на фоне разваливавшегося СССР, и приватизация мы пришли к какому – то определенному капиталистическому знаменателю достаточно быстро. Наш громадный хозяйственный комплекс в течение 10 -15 лет перешел на рыночные рельсы. Этому феномену исторических аналогов нет. Хорошо бы это всегда помнить.
Экономическая грамотность народа когда - то начиналась со слова «аккредитив», потом мы услышали страшное «авизо», не понимая его значение. А между тем это вполне невинное, банковское извещение, посылаемое одним контрагентом другому об изменении в состоянии взаимных расчетов, или перевод денег при посылке товаров. Потом появился «ваучер». Тот самый ваучер, который включил в большую экономическую игру весь народ, но правила игры народу до конца не рассказали. И на ваучер покупали все, что угодно, не понимая – зачем он нужен, этот ваучер? Халявные деньги, как им положено, были бездарно использованы. Как пришли, так и ушли. На некоторое время ваучер остался в памяти народной в кличках кошек и собак. Далее экономическая грамотность населения росла: бартер, валюта, акция, инфляция, кредитная карточка, инвестиции. Самые модные слова рынка сейчас – инвестиции, налоги, либерализация цен. Вроде бы всё понимаем, понимаем, что жизнь началась другая, но как-то в голове не укладывается, что утро теперь нас встречает не только рассветом, а часто и повышением цен. Настала эра массового потребительского психоза, но мы по-прежнему хотим платить как можно меньше, по-социалистически.
Государство «кинуло» своего гражданина, так, вероятно сейчас гражданин бывшего социалистического государства ощущает себя. Даже тот, кто является продавцом товара, работает на рынке, и который хотел таких изменений. Ведь рынок – это такой институт или механизм, который сводит вместе покупателей и продавцов какого-либо товара, услуги, без участия государства.
2. Рынок.
Какой у нас рынок сейчас, народ мало представляет. А, может, и вообще не понимает. Западные инвестиции пока пришли в такие быстро окупаемые производства как пиво, кондитерские изделия, вообще пищевая промышленность. И наши дети теперь не расстаются с пепси-колой и спиртосодержащим пивом. Но для народа рынок, в смысле, капиталистический, это базар. Это то, что он может видеть в своем городе: у кого есть деньги, кто скупил все, тот и устанавливает цену. Ну, а кто хочет не только хлеба с маслом, а и с икрой и дом в Испании – тот скупал не огурцы и колготки. Наблюдая псковский рынок как таковой, у меня складывается впечатление, что сейчас каждый пятый пскович - хозяин своего маленького дела, в основном, посреднического. Каждый пятый – продавец, каждый шестой – менеджер. В капиталистическом рынке поведение человека мотивируется личными эгоистическими потребительскими интересами, каждый стремится к большему доходу. Рынок эгоистичен и заметно снижает любовь к Родине. Начинаешь потихоньку понимать, что рынок структурирует не только экономическую систему, но и осуществляет социальную стратификацию общества. Не каждый может купить дорогую шубу, машину, построить коттедж, но голым не останешься и свой кусок колбасы съешь. Рынок структурирует общество, разделяя его на богатых, не очень богатых и бедных. Рынок неминуемо выстраивает свою иерархию, которую мы уничтожили в 1917 году. Но рынок для нас еще – это когда свободно у прилавка и нет очереди.
Капиталистический рынок основывается на спросе и предложении, а не на распределении и перераспределении, как было в плановой экономике. Предприятие при социализме имело план поставки с конечной ценой продажи. Например, водка: себестоимостью 12 копеек, в продаже – 2 руб.87 копеек, но большая часть выручки от ее реализации шла в бюджет. Раньше, выпуская товар, производитель знал его конечную цену. Сейчас действует рыночная цепочка: производство – опт - система перепродаж, продажа. Производство, как правило, в рынке отделено от магазина. Главное, договориться о цене с посредником. И если раньше производитель знал, какая цена будет у его товара, хотя цену определял не он, а государство, то теперь производитель не знает, какой будет конечная цена. Рост цен - явление, сопутствующее новой рыночной жизни. Цена становится сложной системой рыночных координат, куда входит и спрос, и риски, и количество продавцов, и многое другое. Государство не имеет никакого отношения к розничным ценам. А рыночная цена по своей экономической природе является величиной случайной, а раз случайная, то значит переменная, конкретное значение которой не определено и зависит от случая. А главная составляющая наших рыночных цен – риски. Предприниматели не верят государству, ловят момент, закладывают в цену риски, т.к. они не могут быть уверены ни в законодательстве, которое пока еще плохо отлажено, ни в стабильности налога, ни в ценах на землю, ни в том, какая завтра будет власть. С другой стороны, покупатель не уверен ни в качестве предлагаемого товара, ни в его реальной цене, а государство остается пока между двумя этими ипостасями, поделив своих граждан на предпринимателей и бюджетников с пенсионерами. Самыми униженными экономически пока остаются бюджетники, будучи при этом послушными налогоплательщиками.
Государственное регулирование цен существует в сфере естественных монополий и ряда других товаров и услуг. Цены и тарифы, определяемые государством, не должны быть убыточными, а должны быть экономически обоснованными и оправданными. Регулирование также связано с социальной защитой населения, которое в таком случае платит меньше, чем стоит товар, т.к. государство дотирует производителя товаров и услуг. То есть мы в некоторых моментах нашей рыночной жизни еще платим по-социалистически. Дотируются, например, транспортные перевозки пассажиров железнодорожным, речным, автотранспортом. Мы платим меньше за топливо, сжиженный газ, коммунальные услуги, за определенный перечень жизненно необходимых лекарств. Системой адресных льгот и дотаций, а также системой льготного налогообложения государство помогает сохранять экономическую и социальную стабильность в обществе, косвенно участвуя, таким образом, в поддержке жизненно важных отраслей – сельского хозяйства, потребкооперации и др. В нашей области есть тому яркий пример. Через льготное налогообложение мы смогли сохранить такую важную отрасль региональной жизни как потребкооперация. Потребкооперация еще при социализме имела элементы рынка: самостоятельная заготовительная деятельность, торговля через собственную кооперативную сеть магазинов, где все было несколько дороже, чем в государственных. Отправляли свой товар на Север и вели торговлю с заграницей. Товарооборот потребкооперации был больше, чем в госторговле. Потребкооперация снабжала сельское население предметами первой необходимости – это была одна из важных задач кооперативной торговли. И сейчас потребкооперация также снабжает село всем необходимым. Используя льготное налогообложение, она меньше отдает в бюджет, но везет в дальние деревни хлеб. Пусть по такой же цене, как и в городе, но хлеб там есть. Предпринимателя в деревне нет: ему невыгодно везти в глушь, живущим там старикам, хлеб и крупу. А потребкооперация области выжила, мало того, занимает первое место в России по многим показателям.
В рыночной системе отношений государство осуществляет регулирование цен только на ограниченный перечень товаров и услуг, который утверждается Правительством и не может вмешиваться в ценовую политику, даже если имеет 100% акций в каком-то предприятии. Не может диктовать цену. У государства нет полномочий регулировать, в том числе, цену на хлеб, но народ никогда этому не поверит, потому что ничего не понимает в рыночном механизме и ст.71 Конституции РФ. Он ее не читал. Сейчас первоочередной задачей государственного сектора является стабилизация экономики, что удалось правительству Путина. Инфляция держится в пределах 12%. Такая стабилизация отчасти реализуется средствами фискальной политики, т.е. через манипулирование государственным бюджетом – правительственными расходами и налогообложением. Всё для достижения выдвинутых целей: увеличения производства и занятости, снижения инфляции. Недавно на своей встрече с доверенными лицами Президент говорил о необходимости конвертируемости рубля. Есть у нас такая поговорка: копейка рубль бережет. Но пока ни на рубль, ни тем более на копейку ничего не купишь. Нет копейки – рубль беречь некому. И как будет выполняться задача конвертации рубля в связи с наличием огромных личных счетов в долларах у российской элиты, и жизни России по долларовому курсу - посмотрим. Вполне возможно, что с долларовыми счетами может случиться то же самое, что со сберегательными вкладами граждан СССР.
В экономическом мире существуют две экономические школы, совершенно разные по идеологии. Первая, старшая, школа Джона Мейнарда Кейнса. Кейнсианцы утверждают, что рыночная система страдает многими врожденными пороками и ее постоянные спутники: инфляция, нестабильность, безработица. И для исправления этих недостатков нужна активная государственная политика стабилизации с упором на фискальные меры. Государство для кейнсианцев – некий гарант стабильности экономики, страхагент, который может ввести страхующие мероприятия, вроде изменения в налогообложении и т.п. Кейнсианцы - сторонники увеличения налогового бремени. А правительство, с их точки зрения, является инструментом общества по увеличению благосостояния граждан.
Вторая – монетаристская, Милтона Фридмэна, сторонниками которой, как я понимаю, являются отечественные либералы. Монетаристы утверждают обратное: система рыночной конкуренции обеспечивает достаточную стабильность экономики, если она не подвергается государственному вмешательству. Для них конкуренция – бог. Они полагают государственное управление бюрократическим, неэффективным и вредным для индивидуальной инициативы. К тому же государственное управление подавляет свободу человека, и поэтому государственный сектор должен быть как можно меньше, а цены - свободными, по мнению последователей Фридмэна.
Раньше цена утверждалась, теперь формируется. Цена – понятие не только экономическое, но и мистическое. Предполагаю, что один из основателей экономической теории англичанин Джон Мейнард Кейнс это понимал. Если бы в цене были бы заложены только экономические тенденции и законы, весь мир жил – поживал. А экономисты стали нашими богами. Впрочем, они и так управляют миром, представляя своим правительствам рассчитанные экономические программы. Но в цене заложен некий сакральный ужас, некое неповиновение, по крайней мере, в нашей российской жизни. И как бы ее не просчитывали, случаются дефолты, инфляции и т. п.
3. Итого.
Умный человек знает, что надо за все платить, советский – ждет халявы, а хитрый попробует подешевле и задаром. Но при всем нашем ужасе перед рынком, мы должны согласиться с тем, что государство нас не оставляет. Есть, правда, возможность встать на честный монетаристский путь, без чиновников и государства, и за все платить. Пока же у нас есть немало льгот: малообеспеченные граждане получают жилищные субсидии, а ветераны пользуются льготами на оплату коммунальных услуг, значительная часть населения бесплатно пользуется транспортом. Мы имеем бесплатно приватизированные собственные квартиры, нас пока еще бесплатно лечат и иногда оперируют бесплатно. Рынок не сделает всех богатыми, но и нищими тоже. Он не даст умереть с голоду. Главное: не завидовать богатым и не отчаиваться от своей бедности. Рынок дает перспективу предпринимательству и конкуренции, дает возможность быть собственником и работать на себя. Я отдаю предпочтение кейнсианской идеологии рынка, которая не считает рынок гарантом процветания экономики, утверждает, что рыночный капитализм всегда идет об руку с проблемой занятости и инфляции. И наша безработица в области от 1 до 8 % - это естественный ход вещей, который никого не должен ужасать. Совершенно соглашусь со сторонниками кейнсианской теории также и в том, что в рынке невозможно все просчитать, цепочка кредитно-денежных отношений очень сложна и запутана, к тому же в ней активно участвуют «люди». Поэтому государственное регулирование необходимо. Монетаристская модель экономического мира соответствует идеологии российской СПС - полная либерализация цен, полное доверие деньгам, которые сами «наведут порядок», отрегулируют рынок. Монетаристы за полное освобождение от государственного контроля и сдерживания. В нашей стране, которая ментально не может без твердой руки, в стране с анархистским отношением к закону и специфическим – к деньгам, это маловероятно. У нас есть какой-то третий путь, за который мы уже много заплатили, и не только деньгами. Если успеем, мы его проложим. Мы же всегда в России идем своим путем.
Н.Шершнева.
