Хористка
Клиросное пение в наших псковских церквах отличается достаточно хорошим уровнем. Что, видимо, определяется, прежде всего, высокой духовной культурой пения. Помнится, на первых праздничных литургиях в храме Христа Спасителя в Москве хор, представленный женской половиной человечества, был в декольте и без покрытых голов. Это было странно, если не сказать – оскорбительно. Но я ничего лучше не слышала маленького монастырского мужского трио на клиросе во время Пасхального богослужения. Голоса певчих монахов, улетая, негромко и нежно выводили: «Увы, мне, Увы, мне, Чадо мое, Свете мой тихий».
Давно хотелось поговорить о клиросном пении с хористами. Случай представился, и разговор состоялся с певчей церкви св. Николая в Любятове Светланой Лебедевой. Светлана, москвичка по рождению, давно живет в Пскове, она профессиональный музыкант, преподает в детской музыкальной школе практическое сольфеджио. Помимо этого, Светлана получила квалификацию психолога и использует свою систему в обучении детей музыке, учит и пению в Воскресной школе Любятовской церкви. У нее есть семья, и одиннадцатилетняя дочь Маргарита, любимица и друг мамы.
Как к Пскову, Света, привыкли, не жалеете?
Я живу в Пскове с семи лет и не жалею, более того, мне здесь хорошо. Какие-то были разговоры: ты не для Пскова… А где написано, кто для Пскова, а кто – для столиц? Или слушают наш Любятовский хор и говорят: «У вас не псковский уровень». А что где-то есть критерии оценки для городов? И хороший уровень должен быть непременно в столицах?
Как же Вы оказались в церковном хоре?
Люди в хоре появляются по разным причинам. Если пытаться объяснить с обывательских позиций, у меня все было просто: есть голос, сопрано, ближе к драматическому. Бог одарил меня таким талантом. Думали когда-то, что все будет у меня связано с голосом, прочили высоты, и я много отпела сольной музыки. Потом родила ребенка, и меня как-то позвали попеть в Любятовскую церковь. Я хотела петь и пришла, поступила в хор уже поющим человеком. С церковью отношения до этого были самые традиционные, никакие: крестилась я в 21 год, взрослым человеком, крестила дочь, вот и все. Но я понимала, что это какой-то путь, который я пока тогда не выбрала. И вот позже пришла петь. Поднялась на клирос. Там были разные люди, пели непрофессионально, в основном, обиход, и мои уши жестоко страдали. Стала ходить очень редко. Меня тогда волновала в основном эстетическая сторона пения, профессиональная. Мы привыкли петь чисто, а люди иногда поют, как Бог на душу положит. Но теперь эта проблема меня совершено не волнует, я не слышу фальши и сейчас это неважно. Я понимаю, что все это было связано с моим тогдашним, достаточно молодым возрастом, возрастом нетерпения. И, в общем, была потребность, чтобы церковное убранство и благолепие сопровождалось во время богослужения пением, приближенным к чистому гармоничному пению. Так постепенно собрались поющие люди, свои люди, единомышленники. И сейчас у нас хор Любятовской церкви, мы много гастролируем. Нас в Германии назвали лучшим хором Московской епархии, это, конечно, сильное выражение, но мы стараемся. У нас вышли более пяти дисков записей пения нашего хора. Вот так и пришла я в церковь, и теперь понимаю, что пришла я сюда не случайно, как и родилась не случайно, и ребенок мой тоже.
Ваша дочь испытывает Ваше влияние?
Мне с ней повезло, и я могу только благодарить Бога. Верующий человек, я бы сказала – религиозный человек, должен жить без ожиданий. Не должно быть ожиданий. Вроде таких: «Мой ребенок никогда не будет мне врать… Он станет тем-то, или тем-то». А это уже претензия. Чем больше возлагаешь ожиданий на ребенка, тем меньше они оправдываются. Это закон. Ко мне приходят консультироваться родители с детьми, говорят: «Я его так люблю, так люблю». А это, на самом деле, ваши ожидания. Вы ждете от него все время чего-то, а вот не принесет он вам пятерку, и все. Где любовь? Она кончается тут же. Тоже наказание, оно ведь всякое бывает, и гневаться можно с любовью и наказать любя. Любовь она такая всеобъемлющая. Только, наверное, когда приходит конец, понимаешь, что это такое.
Света, а Вы чувствуете какие-то изменения в самой себе?
Да, мой случайный, вроде бы, приход на клирос для того, чтобы просто петь, подразумевал получение профессиональной радости от пения. О духовной радости я тогда просто не думала. Но она пришла за эти 12 лет, что я в хоре, и она со мной.
Вам легче стало жить?
Нет. Дело в том, что человек, который выбирает духовный путь, если он ищет облегчение участи, это какая-то сделка: «Вот я это все делаю для того, чтобы мне было легче». Более того, я считаю, если человек выбирает этот путь, ему уже не будет легко. Даже наоборот. Я просто убеждена, что теперь каждый шаг труден, и ты понимаешь, что легко не будет. Спрос становится больше к самому себе. Тебе дают выбирать, постоянно делаешь очень серьезный выбор. Если бы я жила вдали от церкви, мне было бы проще.
Светский хор и церковный, в чем же все-таки отличие?
Пение любой музыки, и духовной, в том числе, оно предполагает какое-то подключение внутренней совести человеческой. Иногда мы выходим петь духовную музыку на Рождественских елках для обычной публики, и зал нам рукоплескал. О нас говорят, что наш хор чисто поет, по-светски. Но это очень субъективная оценка. Когда мы поем духовную музыку, эта музыка все равно нас делает другими, меняет. Это прикосновение к нездешнему идет помимо нас, как и все, что связано с Богом. В церкви мы обходимся скоромными средствами и можем петь квартетом. Большой хор собираем в церкви на праздники.
Вы зарабатываете какие-то деньги, можно ли говорить о заработке на клиросе?
Плата за пение в церкви – это небольшое подспорье. Церковь всегда платит певчим, сколько может, но у нас маленький приход. И никакого оклада, и средств к существованию, пение в церковном хоре не дает.
Существует ли какая-то дисциплина в Вашей «работе», какой-то режим?
У Тарковского, по-моему, в «Жертвоприношении» есть такая хорошая фраза: «Если каждый человек будет каждый день делать одно и то же, одно и то же, то мир изменится к лучшему. Жизнь нужно ритуализировать, утром вставать, молиться…»
Я пою каждую субботу вечером и утром - в воскресение, иногда в будние дни, когда есть праздники Церкви. Воскресение я уже не представляю без службы, раньше это казалось невозможным, я же - мама. А теперь я не представляю воскресенья без литургии, и ребенок вместе со мной.
А что такое практическое сольфеджио, которое Вы преподаете?
Это система, помогающая развивать голосовые способности детей с нескоординированным интонированием. Есть дети, которые хотят петь, и слышат вроде, но поют фальшиво. Идет корректировка, координация слуха и голоса. Я приучаю их к мысли, что они должны трудиться. Это учение пению - настоящий труд. Они должны понимать это. И мне не нравится позиция родителей, которые после уроков терзают ребенка вопросами: «Тебе понравилось, ну скажи, тебе понравилось?» Как будто он поел какое-то блюдо, какой-то десерт. Я прошу обычно: «Не надо ребенка настраивать на то, что ему должно что-то нравитmся, и он будет получать удовольствие». Это все от тела идет, бесконечные удовольствия. И я говорю: «Вы знаете, куда вы привели ребенка? Это жесткий тренаж, это работа, иначе ничего не получится».
А Ваш круг знакомых, Света, изменился, и Ваше мировоззрение? Вы стали лучше? Или это грубый, вульгарный вопрос?
Да нет. Я пришла к мысли, что я прекрасна потому, что я родилась, и категориями «лучше – хуже» я даже не мыслю. Я просто живу и двигаюсь по пути. Понимаете? Можно оперировать «лучше – хуже», если мы будем исходить из понятий морали. Это удобный и четкий ориентир – мораль. Но вокруг нас много всяких людей, которые вне рамок этой морали. И у нас самих столько бывает не самых лучших мыслей, поступков, гнева и чего-то такого… Но если впасть в вечное бичевание себя, то я считаю это тупиковый путь. У каждого свое. Возможно, кому-то нужна мораль на каком-то этапе. Я сейчас стараюсь не думать: кто плох, кто хорош. Я как-то была в клубе ТИР, и ко мне подошел человек и спросил с негодованием: «Вы же в церкви поете, что же Вы здесь делаете?» Да, пою, но здесь же люди. И мы давали, кстати, там концерт Рождественский, нас замечательно слушала эта замученная, компьютерная молодежь. И в рейтингах этого клуба мы чуть ли не на третьем месте среди всякой другой музыки. Вот этот человек в ТИРе, которого удивило мое присутствие, оценил меня с точки зрения морали. У него есть какие-то критерии, и поэтому нет предела морализаторству. Можно устанавливать себе и окружающим высокие планки, и тогда мы от любви уйдем очень далеко. Уйдем просто в мораль.
Да, наверное, любовь - это когда принимаешь, а не когда оцениваешь?
Конечно. Принимаешь любого. Принимаешь не для того, чтобы соблюсти внешние приличия: я гневаюсь, но я не скажу и не покажу этого. Но внутри своим гневом ты уже отверг, это уже не любовь. Путь к любви у каждого свой, и он самый главный и самый тяжелый. У меня был поворотный момент, они бывают у каждого, надо только это замечать. Часто это обычное горе, потеря близких: у меня на руках умирал папа, я ему потом закрывала глаза. И он так умирал, что умер абсолютно обнаженный. Я его впервые увидела таким, потому что у него была жуткая агония, и он хотел все снять. Вот так и уходил, у меня на руках утешился. И я подумала, что все разговоры, какие-то стремления, беготня – ради того, чтобы уйти голым в конечном итоге? Об этом нужно помнить все время, этот момент будет, и с чем ты к этому моменту придешь? Для меня это было открытие. Такие открытия тебе открывают небеса и ничто другое. Можно бесконечно образовываться, читать философские книжки… Ницше, например, у которого сказано, что история - это нагромождение случайностей. Для меня это не так. И сейчас как-то особенно часто звучит «а вот Фрейд сказал», «а вот Ницше», молодежь этим увлекается, но никто не цитирует Господа.
Вы устаете на клиросе?
Вы знаете, мне посчастливилось в Польше слушать греческий мужской хор под управлением Ангелополуса. Это пение сохраняет древнюю византийскую традицию. Певчие пели три часа акафист Пресвятой Богородице. Но они, бывает, поют и четырнадцать часов, как идет богослужение. И сакральным образом не устают. Речи нет об усталости. И я не устаю. Все зависит от собственного состояния, если есть уход от любви, застреваешь на проблемах, куда-то спешишь, начинаешь смотреть на часы, и тогда ты устаешь. В конечном итоге появляется усталость от жизни. Чем меньше любви в жизни, тем больше от этой жизни устаешь.
Церковь св. Николая в Любятове (г. Псков)
Вот такая скобарская правда. Наташа Богомолова.
