Псковская «Мария Стюарт». Будем считать, что состоялась и казнь, и коронация?
Неделю назад в Пскове случилось культурное событие, на осмысление которого потребовалось время. На сцене Псковского академического драматического театра имени Пушкина защищала свой дипломный проект выпускница Высшего театрального института имени Щукина при государственном театре имени Вахтангова Елена Шишло. Псковичи увидели ни много ни мало – шиллеровскую "Марию Стюарт".
Почтенная публика не хуже любого критика понимает, что писать рецензию на премьерный показ – сказочное свинство. Собственно, и свое слово мы хотим сказать именно по поводу события, содержание которого даже больше, чем содержание увиденной режиссерской работы. Винюсь - словосочетание «режиссерская работа» доставляет автору этих строк удовольствие, мало с чем сравнимое. Мне лично льстит, что среди режиссеров, выпущенных в мир «Щукой», есть теперь фамилия режиссера псковского «Бенефиса». И хочется верить - «щукинский» диплом навсегда освобождает Елену Шишло от нашей родственной снисходительности.
Хотя – казалось бы? Возглавляемый ею театр «Бенефис», в этом году счастливо отметивший свое 10-летие и столь же счастливо обретавшийся все эти годы под сенью Псковского педагогического комплекса, в Пскове любят. Может быть, знают хуже, чем его знает рафинированная фестивальная общественность страны, но любят же! Тем не менее, «бенефицианты», не единожды титулованные на «русском Авиньоне» (на фестивале любительских театров в Щелыкове) и прочих сборах малой театральной России, а также окрестного и дальнего зарубежья, у псковичей часто вызывали, скорее, умилительные отзывы в свой адрес. «Ах, умнички! Нет, ты посмотри, а? Прямо плакать хочется», - хвалили спектакли «Бенефиса» свои люди. А работы были, действительно, сильные, крепкие (вспомните: «Ромео и Джульетта», «Трамвай «Желание», «С любимыми не расставайтесь», «А зори здесь тихие»)…
Но вот с тем же умилением потрепать по щечке «Марию Стюарт» уже не хочется, да и не сможется. Помнится, год назад беседовали мы с Еленой Шишло как раз о «Зорях». «Махина», - вырвалось тогда у меня, придавленной грузом смыслов, заложенных Еленой в спектакль. «А я люблю поднимать махины», - призналась тогда режиссер (к счастью, у нас оказался общий понятийный аппарат, и меня поняли абсолютно правильно).
«Махина», - хочется повторить о шиллеровской трагедии, имея в виду то же самое: груз смыслов, честную, достойную режиссерскую работу, старание неоднородной труппы, впервые ступивший на нашу академическую сцену… «Мария Стюарт» шла в двух действиях в течение четырех часов при аншлаге, который не исправил и антракт. По чему так стосковалась псковская публика? По тому, о чем можно впоследствии говорить, обсуждая именно спектакль, а не личность режиссера и свои к ней претензии.
Причем начинать можно было сразу после спектакля. Приходишь домой в половине двенадцатого ночи, а там слегка озверевшие от желания поужинать вместе домочадцы (им, между прочим, билетика не хватило – это я с использованием служебного положения приобщилась) встречают тебя вопросом: «Где была и что там было?»
О, там была такая Мария! Светлая королева, на одеждах которой каким-то чудом не осталось крови второго мужа – из-за искреннего раскаяния? Или смыло их убедительное страдание актрисы на сцене и исторически подтвержденное 18-летнее страдание несчастной королевы, бежавшей от гнева Шотландии и оказавшейся в английском заключении? А на красном платье и перчатках, в которые облачится Мария для казни (опять же – все, как в жизни, вернее, в истории) и ее крови не заметят...
Предвестие этого последнего облачения - алый покров сцены после оглашения приговора и мучительного ожидания свершения казни, который становится для Марии настоящей мантией. В ней она предстанет в сцене свидания со своей сестрой, тюремщицей, а затем и убийцей – английской королевой Елизаветой. И переиграет ее, проиграв жизнь.
Беда-то в том, что любимица поэтов всех эпох, Мария Стюарт и в прочтении шиллеровской трагедии Еленой Шишло оказалась не королевой на политической шахматном поле, а высшим воплощением женственности – той желанной ценности, которая у Елизаветы отсутствует. Эта высшая женственность вовсе не означает слабости. В образе же Елизаветы внешние проявления слабости даже утрируются. Чего стоят эти постоянно раскинутые елизаветинские руки - в надежде на то, что окружающие ее мужчины тут же поддержат, чего стоит ноющий голос королевы Англии – видимая слабость пусть и нечестно, но победила достоинство.
Удачи спектакля, по нашему мнению, – образы политика до кончика ногтей лорда Берли, законника Паулета (интересная получилась человеческая эволюция), всю жизнь танцующего на лезвии честолюбца и негодяя Лестора – "добивавшегося двух королев", камеристки Анны (давно не приходилось видеть такой актерской работы – «в аппетит»). И вечное присутствие серых теней-масок, связывающих действие. Одним они подчиняются и разрешают собой дирижировать, над другими кружат, как вороны Тауэра...
Я намеренно не именую актеров, сыгравших трагедию. Потому что главная, на наш взгляд, проблема премьерного спектакля – именно неоднородность актерского состава. Увы, ограниченность человеческого ресурса «Бенефиса» просто горячим желанием работать не исправишь. Провалы были тем очевиднее, чем интереснее была игра ведущих актеров. И виной тому не просто "необкатанность" спектакля.
Отсюда напрашивающийся вывод: уже проделанная работа и режиссерское становление Елены Шишло требуют других масштабов, больших возможностей и большей свободы. Ее «Мария Сюарт» – хорошая, благородная театральная кровь, в притоке которой Псков давно нуждается… Не хочется, чтобы давное желаемое пропало всуе.
P.S. Тихонечко пройдя за кулисами мимо обнимающихся «премьеров», ждала в театральном коридоре, пока мне принесут вещички из гардероба. Мимо прошел артист народный, деятель заслуженный Вадим Радун. Неожиданно вежливо поприветствовал: «С премьерой вас!» Отвечаю: «И вас так же!» Честное слово – искренне…
Елена Ширяева,
Псковское агентство информации.
