Наши о войне: Свети на горестный посев фонарь сегодняшней печали
Моя мама Инна Ефимова была послевоенным, поэтому уже здоровым и сытым ребенком. С войной ее связывает, пожалуй, тот факт, что она стала подарком моему дедушке Владимиру за то, что он пережил Великую Отечественную, плен, «лагерь смерти» и вернулся живым. Современников войны - дедушки, бабушки, маминого брата, которому в 41-ом было 1,5 года, уже нет. Мама знает о войне из рассказов, внутренних ощущений, может, на основании генной памяти. Она не может смотреть фильмы про лагеря, хотя ее отец был немногословным человеком и почти ничего не рассказывал о той жизни. Мы вместе собираем осколки воспоминаний.
А завтра не было ничего
Владимир Ефимов, окончив военное училище в Санкт-Петербурге, служил на Валдае, там он встретил Серафиму Медведеву и женился на ней, и как типичная военная семья, они начали колесить по России, некоторое время жили в Пскове. Война застала их в Белостоке, тогда этот город еще принадлежал России. Жизнь в Белостоке не была простой - в прошлом панскую Польшу не радовало пришествие коммунистов. Владимир был капитаном Красной армии, Серафима ухаживала за полуторогодовалым ребенком.
«Когда в 1941 году была объявлена война, военных забрали сразу, они даже не успели толком проститься, мама говорила - единственное, что успел сказать отец: «Сима, не опоздай на эшелон, потому что должны дать эшелон для семей военных, постарайся добраться до Белоруссии и остановиться у моих родных в Крупках, они тебе помогут. Он исчез на долгих 7 лет», - рассказывает Инна.
Сима не опоздала на эшелон. Бомбежки начались, еще когда собирались, грузили багаж. Полуторогодовалый Юра не помнил этих моментов, но уже в мирное время, когда слышал шум летящего самолета, падал на пол. Серафима видела и разорванные тела, и клочья мяса, висевшие на проводах. Немцы понимали, что идут не военные эшелоны, а поезда с беженцами, но это их не останавливало. Не зря говорили, что в то время красный крест на эшелонах только провоцировал, а не останавливал фашистов. Каждый раз, когда начинали бомбить, люди выбегали из вагонов и прятались в кустах. Тогда в эшелоне взрослые женщины учили 23-летнюю Серафиму не закрывать при бомбежке ребенка телом. «Если ты погибнешь, он никому не будет нужен, клади его рядом, умирайте вместе», - поясняли они.
Серафима выполняла инструкции мужа, но в дороге они с Юрой были очень долго, и когда все-таки добрались до Белоруссии, Минск вовсю горел, и стало понятно, что искать кого-то из родственников уже бесполезно. У Серафимы остались документы жены военного, и с первым же эшелоном она с ребенком добралась до глухой деревни в Кировской области. В эвакуации царил голод, Юра заболел бронходенитом, в госпитале ему дали одну таблетку антибиотика и настоятельно порекомендовали забрать ребенка из больницы, потому что здесь он не выживет. Наверное, они оба умерли бы от голода или болезней, но помогла сестра Нина, которая работала в военном штабе в Валдае. Она получила разрешение на передвижение по России, и забрала семью в Валдай. Пусть это была практически линия фронта, но у Нины была корова, и эта корова спасла всех троих.
«Ведь по идее брат должен был быть ростом выше родителей, у него был 46-ой размер обуви, а он меньше отца. Наверное, то время голода, когда для развития организма нужно было нормальное питание, сказалось на его росте. А мама все время боялась голода, когда отменили карточки, она всегда носила в кармане хлеб».
Кость в горле у немцев и любимое место военной богемы
В Валдае базировался штаб по обороне Москвы, через него проходила прямая дорога на столицу. Трасса Е-95 была очень важным рубежом по обороне Москвы, захватив Валдай, немцы могли победным маршем идти на столицу, поэтому там концентрировали большое количество войск, в Валдае перебывали все фронтовые артисты. Артистов селили в дома к местным жителям, у Нины и Серафимы останавливалась Клавдия Шульженко. Говорят, она была очень жизнерадостной щедрой женщиной, помогала, пыталась подкормить, чем могла.
«Валдай был оживленным городом, и немцы к нему относились особенно, там постоянно раскидывали листовки, например, обещали на Пасху к каждому крыльцу положить по свинцовому яйцу. Валдай пользовался вниманием военной богемы, был перевалочным пунктом. Он был костью в горле немцев, но за всю войну их в Валдае не было».
У Серафимы появился поклонник – военный корреспондент, приходил в гости с подарками. Фотографию этого человека дети нашли уже после смерти Серафимы в ее сумочке. С этого времени Юра уже помнил американский шоколад, яичный порошок, сгущенку. Нина сделала запрос о местонахождении Владимира, на который получили ответ – пропал без вести на территории Белоруссии в августе-сентябре 1941 года. Серафима решила ждать и ждала до 1946 года.
Блиц-лагеря, лагерь смерти и берлинский завод
Его взяли в плен на территории Белоруссии, в нескольких километрах от родного дома, где жили бабушка и сестра-близнец. Владимира поместили во временный лагерь. Он рассказывал, что немцы стремительно шли вглубь России, они не ожидали такого количества пленных и не были готовы. Поэтому организовывали блиц-лагеря, обтягивали пространство на поле колючей проволокой и загоняли туда пленных. Владимир говорил, что быт лагерей колоритно описан в книге Василя Быкова «Война».
«Голод был очень сильным, в туалет не ходили, нечем было. Территорию лагеря вытоптали сапогами, и пленные тянулись к траве за колючей проволокой, где она еще росла, ею и питались».
Затем пленных гнали на территорию Австрии, Владимир оказался в лагере смерти «Маутхаузен». Немцы были людьми скрупулезными даже в размещении по баракам - всех делили на ранги, рядом с капитанским бараком жили генералы, там содержался генерал-лейтенант инженерных войск Дмитрий Карбышев, они общались с Владимиром. Когда Карбышева замучили фашисты, В.Ефимова в лагере уже не было, он оставался в хорошей физической форме, по-прежнему держался на ногах, лучших отобрали и погнали дальше, в Германию.
«Перевезли в Берлин, поставили работать на военный завод, который выпускал гильзы для снарядов. Пленные прекрасно понимали, что эти гильзы полетят в сторону наших и вредили, как могли. Когда гнали из барака на завод, они набирали песок в карманы. Если мастер терял бдительность, кидали песок под шлифовальный станок, шли царапины, появлялся брак, производство останавливалось. Один раз немцы провели проверку, проверили карманы. Тех, у кого нашли песок, расстреляли на месте. Повезло тем, кто брал песок с подошвы обуви».
Повезло в плену, не повезло на Родине
В 1945 году Владимира освободили американские войска, по сути, он мог уехать с ними и стать американцем, что сделали многие. Уже не уточнишь, руководило ли им чувство патриотизма, думал ли он о жене с ребенком (хотя кто мог гарантировать, что они остались живы) или просто не было достоверной информации о том, что стране-победительнице выживший военнопленный не нужен.
«При освобождении американцы выдали каждому 2 пары шерстяного белья (мама очень долго носила американскую безрукавку), съестной паек – русские военнопленные первый раз начали питаться, и одеяло – оно было настолько прочным, что и я им долго пользовалась, загорала на пляже».
Владимир добрался до Валдая только в 1946 году, нашел семью. 7-летний Юра не воспринимал отца, называл его дядей. Как-то Серафима и Владимир были в дороге и увидели старушку, брошенную кем-то, сидевшую прямо на обочине. Владимир сказал: «Нам нужна дочь, она не бросит нас в старости, станет опорой».
Ефимовы приехали в Псков, получили комнату – бывший гараж, переоборудованный под барак. Переоборудование заключалось в вырезанном окне в стене и вбитом кране с холодной водой. Владимир лишился звания капитана, партийного билета и в 36 лет начал жизнь заново. Он закончил учительский институт по специальности «география», потом поступил в университет им. Герцена в Ленинграде.
«Когда была девочкой, я искала спрятанные апельсины и нашла в ящике стола пачку документов. Я читала объяснительные, которые писал отец, и детское сердце сжималось от горя. Он оправдывался, объяснял, что попал в плен без сознания, ведь Сталин говорил - если понимаешь, что могут взять в плен, кончай с собой, а раз он был без сознания, его обезоружили, и он уже не мог ничего сделать. С отцом был его адьютант, по счастью, он вернулся с войны живым и подтвердил, что Владимир попал в плен в беспамятстве, и это его спасло. Звание потом, в 50-х вернули, а в партии он не стал восстанавливаться сам».
Железобетонный каток эпохи дедушки Сталина
«Он не говорил, в то время это было опасно, но, естественно, был обижен на государство. Крестьянский сын, сам стоил жизнь, окончил военное училище, занимался самообразованием, ну он же не виноват, что попал плен и выжил, а за это его просто выкинули из жизни». И Инна настаивает на том, что и здесь повезло, потому что могли сослать в Сибирь, а нашего лагеря Владимир точно не пережил бы.
Серафима обожала Сталина, хотя всегда говорила, что «ненавидит коммунистов и НКВДшников». Владимир молчал, знал, чем словоохотловость может закончиться. Инна не знала, чего она боится, но страх помнит очень хорошо. Особенно страшно было ночью, потому что родители шепотом сообщали друг другу, что «прошлой ночью опять кого-то забрали».
Серафима всю жизнь боялась, что военная биография отца повлияет на Юру, который выбрал военно-механический институт, специальность «минометчик». И когда Юра выпускником приехал по распределению на военную базу в Чапаевск, а его там не ждали, потому что пока он был в дороге, распределение просто поменяли, мать охватил тихий ужас. И этот ужас довлел над ней всю жизнь.
«Отец был очень сдержанным, может, если бы он пил, как фронтовики, расслаблялся, мы бы знали больше, но вспоминать что-либо из той жизни в кругу семьи не любил, про 41-ый молчал вообще. Потом, правда, когда имя Карбышева обнародовали, создали организацию его имени, о папе вспомнили, стали приглашать в школы, как очевидца. И перед ребятами он выступал охотно. Возможно те, кому сейчас 40-50, помнят его».
Когда Владимир вернулся из плена, то сказал Серафиме – "больше 3-х лет не проживу". Сказал и начал бороться – занимался физкультурой, бегал, ездил на сборы, а когда открылся сахарный диабет, поддерживал строжайшую диету. Он умер в 72 года, и для военнопленного это достижение.
Моя мама хорошо помнит ночь 5 марта 1953 года. Ей было 4 года, дедушка разбудил бабушку и полушепотом сказал: «Сима, проснись, Сталин умер». Так начала переворачиваться очередная тяжелая страница истории эпохи социализма. Кстати, в эту же ночь родился будущий муж Инны и мой отец.
Полина Анисимова,
Псковское агентство информации.
