Пантомима жизни

В наше время полного обнажения человеческого естества, когда тело уже и не тело, а мясо, ненавидящее себя за свое несовершенство, - жить как-то стало тяжело, а иногда и стыдно. Но есть еще обычные люди, которые работают, стоят за станком, лечат и учат неразумное человечество. Есть и те, кто выходит за грань возможного и привычного в спасении человеческой плоти, а бывает, что и души. К таким людям можно отнести Сашу Дедюхина. Надо сказать, что самый унылый обыватель не позавидует Сашиной жизни. Вот и интервью у него пришлось брать на больничной койке, где Саша пребывает с четвертым инфарктом. Что, правда, его мало смущает и принимает он свои муки с мужественной философией. Уралец, электромеханик, актер, режиссер пантомимы и врач, использующий свою систему методики в реабилитации больных ДЦП (детский церебральный паралич) и последствий черепно – мозговых травм. У него хорошая семья: жена Евгения, сын Артем учится на радиоинженера в системе МВД и дочь Дарья, которая мечтает стать хирургом. Разговаривали мы с ним то на «вы», то на «ты», как знакомые, ну, в Пскове все друг друга знают. И мои вопросы были о пантомиме. Выясняла у Саши: Что за привязанность такая у мужика – пантомима?

Когда Горбачев пришел к власти, то Институт мозга осмелился и выставил свою программу о том, что ЛФК - лечебная физкультура не выполняет всех своих задач реабилитации. И тогда по соглашению между Министерством культуры СССР и Министерством здравоохранения под руководством Ильи Рутберга была создана лаборатория, где собирались те, кто занимался сценическим движением, пластикой.

Для чего?

Чтобы выработать единую школу пантомимы и преподавать ее в медицинских учебных заведениях, как новый, научно обоснованный метод реабилитации после депрессивных состояний, снятия стрессовых состояний. Человек с инфарктом, например, сразу впадает в депрессивное состояние и, находясь в нем, считает, что на работу после инфаркта вернуться невозможно. А оказывается – возможно, главное, победить психологический барьер. А этот барьер снимается.

Как, Саш?

Всегда традиционно использовалась динамическая анатомия, а наиболее сильной оказалась пластическая анатомия, по которой был единственный учебник, написанный еще до революции. У нас традиционно утверждалось, что сколиоз проходит после десяти сеансов лечебной физкультуры, что не факт. А если занимаешься у танцевального станка – то это неправильно, это шаманство. Специалистов – хореографов, которые владели методиками управления телом, у нас в СССР было пруд пруди. Это вековые методики. Но советская медицина не признавала их, как возможную систему реабилитации опорно – двигательных заболеваний, признавала ЛФК – динамическую анатомию. И когда в конце восьмидесятых годов было отменено царство лечебной физкультуры, в медицину были привнесены новые методики, никаких не медиков и не кандидатов: Дикуль, актер, Джейн Фонда, актриса. Это театральные методики, которые работали на исправление конкретной пластики конкретных людей. Приходит человек, и из него надо брать его индивидуальные движения и их ему нарабатывать - создавать конкретную индивидуальность.

Пластическая индивидуальность?

А через пластическую развивается и все остальное. В совокупности: мастер по мастерству актера открывает актерскую индивидуальность, речевик – речевую, интонационную, «движенщики» – индивидуальность его движения. Здесь убираются стереотипы и выявляются личностные пластические и другие способности. Этим мы занимались в Москве и Питере. Чем бы я ни занимался и где бы ни жил – пантомима никуда не уходила от меня.

Это Ваше призвание?

Это было и хобби, и основное занятие, и основная работа. И со временем у меня наработалась самостоятельная авторская школа кинезеологии. Я - кинезеолог и кинезотерапевт, работаю под руководством клинической больницы РАН медицинских наук, Санкт – Петербургское отделение, где моим куратором является отец Сергей Филимонов, руководитель общества православных врачей. Они очень помогают с диагностикой больных, анализами. Идет работа и с Военно – медицинской академией в области новых нейрохирургических реабилитационных методик. А вообще те болезни, с которыми работаю я, излечивались Апостолами. Знаете, у меня был пациент, мальчик Артур, дэцэпэшник. У него не останавливались руки, он все время ими махал, они у него летали. И когда удалось их остановить, то он тут же стал говорить: Хочу жениться на нормальной.- А почему ты, Артур, из дэцэпэшных, своих не хочешь?- А они так руками машут, когда с ними разговариваешь, что по морде могут дать.

А как Вы в Пскове оказались?

После развала СССР надо было устраивать семью. В Новомосковске, где мы тогда жили, была радиация, и сын ее подхватил. Утром просыпается – полная подушка крови, участковый врач сразу сказала, что это такое. И не стояло никакого вопроса: детей под мышку, чемодан на плечо – и бежать, все бросив, ничего не жалея. Спасали детей.

В каком это году?

В начале девяностых, самый ужас. Пришлось заниматься коммерцией, чтобы как-то существовать. С коммерцией ничего не получилось.

И как выжили?

Съездил к отцу Николаю (Гурьянову) на остров Залита. А он улыбнулся и говорит: «Занимайся своим делом». Я не понял. Подумал, у меня театральное дело - сценическое движение, как им заниматься? Снова встал в очередь и подошел к нему опять спросил. Он сказал то же самое и говорит: «Давай, я тебя маслицем иерусалимским помажу и иди с Богом». И я поменял все. И если мне приходилось раньше из корявых людей делать красивых, которые умели двигаться, ходить по подиуму, потом делать из красивых «корявых», чтобы они могли показать тот или иной образ, то сейчас, после отца Николая, я беру корявых и делаю нормальных.

Что значит «корявых»?

Сейчас у меня в работе Галя, ей 22 года. У нее парез нижних конечностей, то есть 22 года она ходила на костылях, ноги были в спастике, натянуты как струны. И за полтора года нам удалось сесть на велосипед, прокатиться на коньках. Болезнь моя не дала нам доработать.

Саша, а как возможно лечить такие сложные болезни других, если сейчас у Вас четвертый инфаркт, Вы перенесли сложную экспериментальную операцию на сердце? Я знаю, что Вашу семью периодически в Пскове выселяли из общежитий, где вы ютились. Почему Вас так бьет жизнь, и не только физически?

Это легко читается. Сейчас вышло много книг, в частности, хирурга, отца Луки Воино –Ясенецкого. И он четко объясняет: когда Иисуса Христа теснили в толпе, и женщина, страдающая двенадцать лет кровотечениями, прикоснулась к одеждам Иисуса Христа и исцелилась через это прикосновение, то Иисус спросил у учеников: Кто ко Мне прикоснулся? Ученики ответили, что все теснят, все прикасаются. И Иисус сказал, что прикоснулся ко мне некто, «ибо Я почувствовал силу, исшедшую из Меня». То есть фактически, человек, работающий с больным, теряет определенные силы, которые надо восстанавливать. Также и Апостолы, исцелявшие и изгонявшие бесов, потом уходили в пустыню и молились в одиночестве, восстанавливая свои силы. Мои больные много забирают моих сил. И первое время было страшно, когда с ними начинаешь работать. И все они на вопрос: Что ты хочешь? – Отвечали: Хочу ходить. Ну и хоти, сколько хочешь, хоть пятьсот академиков возле будут – ты не пойдешь.

Как так?

А пока ты не поймешь, что мысль – это движение. Мысль – твоя, движение – твое, и никто, кроме тебя, этого не сделает. Мысль должна быть направлена, а у нас в голове их крутиться несметное число. И попытка победить мысль мыслью – бесполезна, и приводит к определенной бесовщине. Единственное, если направить верно мысль, к Иисусу, если удержать внутреннюю мысленную Иисусову молитву: Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешнаго. Если ее удержать, а человеку это дается тяжело, почти невозможно, но когда удается вывести его на эту молитву…

То есть Вы так работаете, с молитвой?

А иначе, без священника и молитвы нельзя. После каждого лечебного сеанса необходимо каяться, исповедоваться и причащаться. И мне, и больному, и хорошо бы его родителям, матери. Чтобы священник знал нас и мог нас соединять в духовном поле. Мы втроем: врач, больной, священник.

А если неверующие больные?

Дело в том, что когда я работаю, всегда есть критическая точка, когда накопление переходит в качество. Согласно Воино –Ясенецкому мозг – не мыслит, он - анализатор, и анализирует даже ощущения, а чувствует сердце. Конструкция же движения рождается в голове. У дэцэпэшных больных нарушение двигательного стереотипа, начинаешь исправлять, начинаешь нарабатывать потихоньку определенные элементы, чтобы их потом сложить в движение и вывести это движение, и в такой ситуации у больного наступает критический момент. Вначале я боялся: в тебя летят иконы, обозленный больной кричит нечеловеческим голосом «чтоб ты сдох, убирайся отсюда», у меня вырывают волосы на голове, за лицо могли схватить и расцарапать мои немощные больные. Но потом, с Божией помощью, по совету старца Адриана из Псково – Печерского монастыря, его молитвами, и отец Гермоген, отец Иоанн Крестьянкин мне очень помогали, мне стало понятно, что сидит там бес. Он уходит, человек начинает работать правильно и ситуация исправляется.

То есть Ваши больные еще и одержимые?

Не просто одержимые, там в каждом сидит бес, годами, от родителей, от предков еще, от самих себя. Я убегал, боялся, а потом стал понимать. Отец Гермоген разъяснял: такие работы только под руководством священника надо вести, без него никак – напугаешься и убежишь. В этой ситуации человек начинает бесноваться: он хочет быть здоровым, но перейти от «я хочу» к «я могу» его не пускает какая-то внутренняя сила, которая в нем сидит годами.

У больных такая проблема?

Мои больные еще и с черепно – мозговыми травмами, но особенно сильно это сидит в дэцэпэшках: «Я - урод, ухаживайте за мной». И это прочно в голове, и попросить еще что – либо сделать трудно, он прячется в болезни, и не выявляет свои волевые качества. И иногда надо заставлять его, вытаскивать из этой болезни.

А как Вы работаете, с чего начинаете?

Я пантомимист, владею пантомимой, а это значит, когда я вижу своего собеседника, я могу легко скопировать его позу. Скопировав его позу, можно прочитать и мыслеход этого человека, пусть не точно, но читается. Скопировав позу, я начинаю думать: если бы у меня была такая поза - как бы я из нее выходил. Таким образом, формируется цикл упражнений, позволяющий найти ход движений, освобождающий из той или иной физической болезненной формы. Приходится преламывать этого больного через себя.

Получается такая сильная физико – психологическая связь?

Да сильная, но она наработана профессией, а профессия, в данном случае, используется во Славу Божию. Знаете, как с ножом. Нож же не греховен сам по себе: им можно и операцию сделать, и хлеб нарезать, а можно и убить. Пантомима, особенности пластического движения могут быть использованы и в магических ритуалах, а могут помочь исцелению. Тяга к движению, к невербальным формам общения существует веками, и я взял ее на вооружение в исцелении человека. А за это, как сказал отец Гермоген, когда на меня набрасывались: «Бес тебя не отпустит, мстить будет, давай – ка на отчитку. Ты что хотел из лап смерти ребенка вытащить и откатного удара не получить?»

И Вы пользуетесь помощью наших священников постоянно?

Обычно к старцу Адриану езжу, он дает советы. Казалось бы, говорит старец абы что, а на самом деле, говорит точно и подробно. Я научился его понимать, и он мне очень помогает.

Вы можете рассказать о каких – нибудь Ваших пациентах? Вот об этой, известной всей стране, благодаря КП, Тане? Как Вы ей помогли?

Это очень талантливая санкт – петербургская художница, у нее складывалась удачно жизнь, она должна была преподавать в художественном институте, ее пригласили в Германию. И за две недели до отправления в Дрезден ее сбила машина. Она пролежала в больнице двое суток в коме, потом ей ставили множество диагнозов о травмах, несовместимых с жизнью. После трепанации черепа с ней работала немецкая бригада по реабилитации движения – не справилась, английская – не справилась. Американцы ответили, что с трупом не работают. И уже от какой-то безнадежности, видимо, она досталась мне. Я с ней стал работать не по традиционной схеме лечебной физкультуры, а по нетрадиционной: невербальные формы общения. Чем больше невербальных форм общения, тем больше двигательной координации возвращается человеку в его двигательный арсенал мышечной памяти, и тем быстрее он восстанавливается. Первые два месяца я пытался ее выучить – рассматривал фотографии, видеосъемки семейные, искал ее жесты, ловил ее движения, пытался скопировать на себе. Жест у каждого свой, как отпечаток пальцев, мы издалека, по движению узнаем знакомого человека, не видя его лица, походка у каждого своя. Необходимо было поймать ее движения. Я пытался понять, как бы она могла двигаться, как бы мог получиться ее жест. Необходимы были те движения, которые нужны в быту, которыми должны обязательно пользоваться в обиходе. Шел поиск этих движений Тани: как пьет воду, как глотает, как трогает что – либо. Я искал те движения, которые должны были быть ее.

И которых не было?

Не было, потому что все было в спастике, все в узлах, скрючено, и ноги скручены, пальцы скручены. И постепенно стала возникать обратная связь, мы стали понимать друг друга.

То есть она должна была понимать, что Вы от нее хотели?

И она должна понимать меня, и я должен понимать, что она хочет мне сказать. Она говорила, но очень плохо. У нее амнезия памяти, начинала предложение и могла забыть о чем, конец предложения уже был другим. Но когда мы восстановили мышечную память, предложения стали связными. У меня есть видеопленка, где она настойчиво, точно ведет самое себя. А то все расплывалось, не слышала, говорила сама по себе свое.

Как долго Вы с ней работали, кстати?

Полтора года.

И результат?

Мы начинали с того, что она сидела в инвалидной коляске, и обратной связи не было никакой, разговаривать с ней было бесполезно. Закончилось тем, что мы стали нормально общаться. И в один из дней, мы обнаружили, что лампочка из бра была ввернута ею в люстру, в которой перегорела лампочка. Как нам объяснила Таня, она вылезла из инвалидной коляски, поставила стул и поменяла лампочку. Меня это очень обрадовало и я тут же спрятал инвалидную коляску: раз можешь, давай-ка пешочком топай. На это был большой крик, переворачивались столы, она инвалид, как это инвалидную коляску у нее отобрали. Результатам не поверили, приезжали немцы, смотрели, приезжали английские журналисты. Все заинтересовались методикой.

Так какая же у Вас методика, Саша, ее суть?

Надо познать самого человека и не навязывать инородное движение, оно будет отторгаться. Надо дать ему его движения. Начинать работать не с памяти, не с речевых вещей, а начинать работать с мышечной памяти.

Она самая, наверное, древняя, самая природная?

И самая сильная. Можно научиться кататься на велосипеде один раз, потом десять лет не садиться, снова сесть и поехать - мышечная память. И у Тани открылась координация движений, а с координации вспомнилось то, что было, и начало расширяться, фонтанировать, одно за другим открывалось.

И сейчас она как?

Я ее уже год не видел, но перезваниваемся. У нее восстановились многие процессы, даже менструальный цикл.

Вы собираетесь продолжать работать?

Да, хочу взять Максимку.

А почему Вам интересен именно этот мальчик, к Вам обратились? Как Вы его нашли?

Как отец Адриан сказал: «Кого надо, того Бог даст, сам не навязывайся». А когда я работал в Питере, у меня было немало больных, звали посмотреть еще, и я не хотел брать сверх нормы, просто сил не будет, и идешь на вызов, готовясь отказать. Приходишь в дом, видишь фотографию отца Николая. Спрашиваешь: Откуда? - А мы были. - И что он сказал? - А все будет хорошо. И только тогда начинаешь понимать, что это мой больной, по благословению, и занимаешься этим больным. Так и с Максимом. Совершенно случайно приехал посмотреть больного мальчика, ему ставили ДЦП, но ДЦП там близко нет, какая – то инфекция, возможно, проломила иммунную систему. И в разговоре с мамой выяснилось, что при жизни отца Николая они были у него. И он сказал: «Ты потерпи немножко, походи в храм с ребенком, а потом появится человек и он тебе поможет». Вот я чего-то посчитал, что это моя помощь. И Максима не хочу бросать, он очень хороший мальчишка. Но надо понимать, что с такими ребятками результат работы - это не мастер спорта на Олимпийских играх, а достижение самообеспеченности

То есть, чтобы все мог делать сам?

Да, и не мучить родителей, может сам проснуться – умыться, приготовить глазунью, остаться один, сделать уроки. Вот с Татьяной сейчас ее мама не имеет никаких забот: она может умыться, приготовить обед, писать стихи, рисовать. За Таню молились в Снетогорском монастыре, матушка Людмила ее взяла на молитву, старцы брали.

И Вы считаете, что только с Божией помощью у Вас такие результаты?

Иначе все исключается. Иначе фокусы, которые нам показывали Кашпировский, Чумак, на месяц полтора облегчение, а потом еще хуже, иногда со сдвигами в психике.

Вы зарабатываете своим целительством?

Не зарабатываю. У меня такие ребятки, кого Бог дал. И они не в состоянии это оплатить

А на что живете?

У меня есть пенсия инвалидная. Есть добрые люди. Помогают. Раньше я был связан с обществом православных врачей Санкт – Петербурга, а теперь мне выезжать никуда не придется.

И какие планы?

Отец Адриан сказал так: «Купи дом в деревне и не связывайся с горожанами, собери своих птенцов в этом доме». Я ему ответил, что у меня даже нет денег купить дом, а он: «Ты им скажи, что если они хотят, чтобы дела у них пошли хорошо, они должны дать тебе деньги». Кто - они? Но я надеюсь, что найдется жертвователь, и я куплю дом и буду снова работать, но уже в Пскове. Нет методик по работе с черепно – мозговыми травмами, а сейчас это очень распространенный вид травматизма. В институте Бурденко открылся Фонд помощи тем, у кого такие методики есть и кто работает успешно. Мой дэцэпэшник Алешка, когда я его спрашивал: кем хочешь быть, говорил: а-а-а-а-мовоцем. Через «омоновца» я разработал для него персональную методику, систему упражнений: Омоновцы, Алешка, делают вот так! Омоновцем он не стал, но в институт физкультуры Лесгафта на тренера лечебной физкультуры поступил, сдал на спортивный разряд. Двигательные стереотипы исправимы. Мозг - анализатор, и если правильно все ставить, то здоровые части мозга берут на себя функции исполнения тех или иных элементов. Как машина заводится ключами, а можно ее «разботалтать», растолкать. Если сердце здорово, то здоровая часть мозга может взять на себя большинство функций. Но это так быстро говориться, а тратится полтора года и каждый день в эти полтора года. Теперь буду заниматься только нашими, псковскими, до питерцев не доехать. Великолепные ребята, дэцэпэшники, они столько натерпелись, но все - таки сохраняют доброту, верят, доверяют людям, и умные ребята. И еще неизвестно, кто кого учит жизни. Я – их, или они - меня. А кто побывал там, уже многое знает и понимает.

Интервью записала Н.Шершнева.