ТЕЛЕПОРТАЦИИ Евгения Сумина, плавно переходящие в ТЕЛЕКИНЕЗ
Если Вы не Лев и не Рак, а так… Если санта-барбара под интригующим названием "Доска объявлений" смертельно наскучила Вам ещё в прошлом тысячелетии, а вожделенный объект противоположного пола без в/п, ж/п и с ч/ю уже и так целыми днями мельтешит у вас перед глазами туда-сюда, туда-сюда, но при всём при этом Вы всё-таки включаете зачем-то по вечерам телеканал "Спорт", - значит, вы тоже заметили, что с наступлением холодного времени года далеко не все периферийные деятели телевизионных искусств машут крыльями в сторону более благоприятных для проживания мест.
Самые осведомлённые, конечно, уже в курсе: в августе на псковский "Телеком" вернулся известный московский режиссёр Евгений Сумин. Сумин всем покажет.
ЗДРАСЬТЕ, ПРИЕХАЛИ...
Когда я впервые приехал в Псков, то он показался мне до того мрачным, а люди, живущие здесь, до того угрюмыми, что я надолго впал в жесточайший депресняк. Я просыпался в общежитии на Звёздной, где у меня никаких штор на окне ещё не было, и чувствовал, как это свинцовое небо давит мне прямо на грудь.
…Вдобавок зарплата в местном драмтеатре оказалась в три раза меньше той, что мне платили в Омской "Галёрке" с учётом тамошних губернаторской, мэрской и спонсорской надбавок, а пробиться на областное телевидение, как меня сразу предупредили мои новые коллеги, тут было "нереально". Вот я и думал: "Приехали…"
ПЕТРОПАВЛОВСК: ЕСТЕСТВЕННЫЙ ОТБОР
Нет у меня никакого комплекса провинциальности! Я всегда считал, что важно не ГДЕ ты живёшь, а КАК. Я сам родился и вырос в северном Казахстане - в городке под названием Петропавловск, который ничуть не больше Пскова.
"Я был типичным ребёнком своей страны"
Моя мама шила сапоги на тамошней обувной фабрике, а отец работал электромехаником на железной дороге.
Что же до меня, то в детстве я мечтал ловить шайбы, как знаменитый вратарь советской сборной по хоккею Мышкин (ну помните, тот самый, от которого все НХЛовские звёзды охренели!) и поэтому зимой пропадал на катке.
Там же не такие зимы, как здесь. Там зима, как зима, а лето, как лето. Поэтому я сшил себе из отцовской фуфайки и поролона вратарский нагрудник, соорудил из полиэтиленовых крышек, какими трёхлитровые банки с солёными огурцами закрывают, подлокотники с наколенниками и пошёл во двор махать клюшкой. Но в настоящую детскую хоккейную команду, которая тренировалась на стадионе, меня почему-то так и не взяли, а то бы мы сейчас с вами со-о-всем по другому поводу разговаривали, н-да…
И боксёра из меня не получилось, хотя я очень надеялся. Просто нас тогда в эту секцию по боксу так много набежало, что тренер, как я теперь понимаю, решил ускорить естественный отбор и выставил против всей этой зелени, вроде меня, мальчишек поопытней и постарше. Естественно, меня отмутузили, и я ушёл. Но я не потому ушёл, что сдрейфил или что мне было больно, а от обиды на эту чудовищную несправедливость.
С мамой - Ниной Михайловной.
В общем, в какие только спортивные секции я ни записывался и какими только видами спорта ни пробовал заниматься. Это сейчас, чем ниже у тебя спущены штаны, тем ты круче, а чем больше ты сутулишься, тем ты готичнее. А тогда мы сбегали с уроков немецкого языка, чтобы погонять мяч, и соревновались, кто больше раз подтянется на турнике.
Я же был типичным ребёнком своей страны: я верил в коммунизм (честно – верил!), я от счастья упал в обморок, когда мне повязали пионерский галстук, моей самой любимой телепередачей была "Служу Советскому Союзу!", и мне очень хотелось в Суворовское училище. Я даже письмо на телевидение написал с просьбой объяснить мне, как туда поступить, но к тому времени, когда пришёл ответ, уже посмотрел передачу про Нахимовское училище и успел заметить, что у нахимовцев-то форма красивее. С тех пор с мечтами о Суворовском училище было покончено раз и навсегда, и начались мечты о Нахимовском…
СТОЮ НА ПОЛУСТАНОЧКЕ: ВОЛШЕБНАЯ СИЛА ИСКУССТВА
А тем временем меня занесло в Дом пионеров. Там в театре миниатюр очень не хватало мальчиков, и мне так обрадовались, что сразу же без всяких проб взяли на роль Волка. В результате занятия в спортивных секциях и даже сборы в Нахимовское училище как-то сами собой отошли на второй план. И поэтому, когда я совершенно неожиданно для себя вышел из пионерского возраста, мне уже ничего не оставалось, как постучаться в народный театр Дома культуры железнодорожников.
На "Вильяма нашего Шекспира" мы там, правда, не замахивались, но пьесу по роману Гюго "Человек, который смеётся" под названием "Потерянное лицо", ставили, было дело. Если вам интересно, я там играл силача, которого компрачикосы вырастили в бутылке.
И вот с этим, а также с другими, не менее замечательными, спектаклями и "шефскими" концертами мы и объездили в своём вагоне-клубе все ближайшие станции и самые отдалённые полустанки. И даже играли на зоне, поэтому не обходилось без курьёзов, иногда леденящих кровь.
Помню, у нас был спектакль про то, как в Америке люди загнивают, а в СССР процветают. Я там играл одного молодого американского журналиста, который смело вскрывает язвы империализма. Пьеса заканчивалась тем, что мы все выстраивались вдоль рампы и обращались к публике со следующими обличительными словами: "Если вы не стоите в первых рядах борцов за мировое торжество коммунизма, то вы обвиняетесь в соучастии силам зла!".
И вот мы в колонии строгого режима, спектакль уже подходит к концу, зеки тихо млеют от нечаянной радости увидеть живьём сразу столько девушек… Как вдруг артисты выстраиваются у края сцены и с прокурорским видом начинают кричать в зал, тыкая пальцами в обескураженные лица своих благодарных зрителей: "Если вы не стоите в первых рядах… то вы обвиняетесь в соучастии!" Что тут началось – лучше не вспоминать! Охранникам тогда стоило немалого труда сдержать прущую на нас в остервенении бандитскую массу.
АЛМА-АТА: ТРУБА ЗОВЁТ
Отец, конечно, хотел, чтобы я стал железнодорожником, как все мои родственники по его линии. Но в школе давно уже гудели: "Ну, с Суминым-то всё понятно. Он у нас готовый артист, ему – в театральный". Так я и очутился в Алма-Атинском театральном институте.
Тогда на вступительных половина народу читала перед экзаменаторами басню "Стрекоза и муравей", а вторая половина народу – басню "Ворона и лисица". У меня хватило ума выбрать совсем другую басню - "Лягушка и вол" ("Лягушка, на лугу увидевши Вола, затеяла сама в дородстве с ним сравняться…"), и меня без всяких последующих туров сразу же отправили досдавать общеобразовательные предметы.
С отцом - Львом Николаевичем.
Не скажу, что я такой уж самородок. На самом деле мои родители – тоже очень артистичные люди. Например, мама, будучи русской, когда-то так хорошо пела казахские песни и танцевала казахские танцы, что её показывали по местному телевидению. Отец играл на гитаре, тоже много участвовал в самодеятельности и в армии, так же как и я, служил в духовом оркестре. Только он, не имея никакого музыкального образования, исполнял партию первой трубы, а я таким же самоучкой играл на флейте.
КАРАГАНДА: БАБА ЯГА ПРОТИВ
Сразу же по окончании Алма-Атинского театрального института в 1992 году меня пригласили на работу в Караганду. Не хотел бы я оказаться там снова – до того там было холодно и уныло. Конечно, тогда по всей стране были тяжёлые времена, но в Караганде как-то уж особенно…
Спасибо директору Карагандинского драмтеатра Виктору Борисовичу Кириллову: он был добрейшей души человеком, и даже свою собственную пенсию тратил на нас, всегда с готовностью одалживая голодным актёрам со словами "отдадите, когда сможете". Вдобавок он как мог старался организовывать для нас подработку и сдавал театральные помещения в аренду под всякие корпоративные мероприятия. Благодаря чему нам в театре то и дело объявляли: "Зайдите в бухгалтерию – и получите в качестве материальной помощи по 150 яиц (или по 125 кг муки, или по коробке макарон, или по мешку сахара)!" Потому что зарплаты в те времена задерживали по нескольку месяцев подряд, а когда наконец-то выплачивали, то тоже не просто так. Например, однажды в город завезли партию денег одними лишь пятитысячными купюрами. Так что зарплату нам в тот раз выдавали одной денежкой на троих, а разменять такую денежку можно было только в коммерческом киоске – и только при условии, что купишь там на 500 рублей какой-нибудь очень дорогой и, что самое обидное, несъедобной ерунды.
"Я имел у уездной публики оглушительный успех".
Первой моей ролью в профессиональном театре была роль Бабы Яги. А ещё наш режиссёр очень любил комедии плаща и шпаги, где я, как правило, играл разбитного слугу при главном герое-любовнике. Как это у нас в шутку говорится, я имел у уездной публики оглушительный успех, но оставаться в Караганде дольше уже не мог. Поэтому, когда я в 1995 году поехал в гости к другу, который жил в Омске, то заодно пробежался в поисках работы по всем тамошним семи театрам, пока меня не пригласили в один из них под названием "Галёрка".
ОМСК: КРУТО ТЫ ПОПАЛ НА ТИВИ!
Именно в Омске я впервые пришёл работать на телевидение, если не считать одной телепередачи в Алма-Ате, где я Лермонтова изображал.
Всё началось, конечно же, с того, что в театре, как обычно, не платили зарплату. И тут я совершенно случайно увидел объявление, что частный телеканал объявляет конкурс на ведущего детской программы. Прихожу, а там в очереди одни девушки в коротких юбочках и во-о-от с такими ресницами. Естественно, две молодые женщины-продюсеры выбрали меня. Хотя не обошлось без глупых вопросов, типа "А Вы любите детей?" Вот так я стал ведущим реалити-шоу вроде "Любви с первого взгляда", только про детский сад. Правда, на второй выпуск этой программы мои продюсерши денег так и не нашли, но меня тут же заметил продюсер другой телепрограммы, и я всё равно остался в кадре, только уже как интервьюер.
Когда же мне надоело быть "говорящей головой", я просто взял и сказал своему продюсеру: "Давай ты будешь платить мне больше денег, а я буду больше работать?" И он, не долго думая, назначил меня режиссёром.
Потом я попросил у оператора подержать камеру – и вот уже я сам не только придумываю, но и снимаю свои сюжеты. Хотя всё это время продолжал работать в театре.
"Я занимался на телевидении всем."
Из-за этой двойной жизни у меня доходило до смешного. Мы как-то делали еженедельную совместную программу с одним крупным омским риэлтором. Однажды моим друзьям по театру понадобилась его помощь. Естественно, он помог и кстати поинтересовался, а откуда они меня знают. "Так мы же с ним вместе в театре работаем". Он чуть со стула не упал: "Ка-ак в театре?".
Честно говоря, по сравнению с другими театральными актёрами, которые по-прежнему еле сводили концы с концами, у меня на ту пору складывалось стойкое впечатление, что жизнь-то налаживается. Пока в 98 году всё не рухнуло, и все наши рекламодатели не кинулись врассыпную. Как назло, в это же самое время у меня и в личной жизни случился "дефолт", так что пришлось и мне уезжать из Омска куда глаза глядят.
ПСКОВ: И ВСЮДУ СТРАСТИ РОКОВЫЕ
Почему я выбрал именно Псков? Да очень просто! Я на ту пору всё ещё связывал свою дальнейшую жизнь не с телевидением, а с театром, и как-то вычитал в журнале "Театральная жизнь" про то, что в Пскове есть такой необыкновенный театр "Карусель" под руководством Вадима Радуна… Я сразу же позвонил в Псков. И мне сразу же сказали: "Приезжай!".
Потом, как я уже говорил, был шок, плавно перешедший в затяжную депрессию. Но со временем я познакомился тут с интересными людьми, которые показали мне и другие стороны этой, на первый взгляд, унылой псковской жизни, и я постепенно открыл для себя в этом вечно пасмурном городе совершенно другой, очень яркий и солнечный мир.
В Пскове тогда как раз праздновали 200-летие со дня рождения Пушкина, и по такому случаю Радун поставил спектакль "И всюду страсти роковые", где мы с Владимиром Свекольниковым играли самого Поэта: я – юного лицеиста, а он – в ночь накануне дуэли. Словом, моя карьера в псковском драмтеатре складывалась более, чем удачно, но в то время я уже познакомился с тогдашним редактором "Телекома" Мариной Кожевниковой, уже опять взял в руки камеру и уже решил для себя, что с театром мне больше не по пути.
Не вижу в этом ничего "такого". Всю мою театральную жизнь у меня была хорошая критика, свою долю зрительской любви я, считаю, получил, а потом мне в театре стало скучно. Это нормально. Так 8 лет назад я ушёл из театра и совершенно об этом не жалею.
"ТЕЛЕ-" И "ТИВИ-": ФАБРИКА ЗВЁЗД
Зато в "Телекоме" я впервые поучился на профессиональных телевизионных курсах в "Школе Познера", а потом с группой товарищей создал телекомпанию "Тивиком", которая, заявляю со всей ответственностью, стала лучшей в городе. Потому что мы делали интересные программы, потому что мы воплощали в жизнь блестящие идеи, потому что мы получали огромное удовольствие от своей работы и потому что многие из тех, с кем мы тогда начинали, теперь работают в крупнейших телекомпаниях страны и востребованы как суперпрофессионалы.
"Наша телекомпания была лучшей в городе".
Например, два моих ученика - операторы Лёша Посысаев и Андрей Балакин давно уже снимают в Москве. Наш режиссёр Женька Никитин благополучно трудится режиссёром в промо-отделе на Первом канале. Зоя Кравченко, которую мы учили буквально с нуля, сейчас звезда на канале "Столица". Сергей Харенко – корреспондент в телекомпании "Мир", Дима Михайлов - тоже на "Мире", монтажёром. А нашего спортивного корреспондента Витю Богданова, если помните, сходу взяли на телеканал "Россия-спорт".
ТВИН ПИКС: ОТ ПОКРОВСКОЙ К ОСТАНКИНСКОЙ
Всё это время я по-прежнему занимался на телевидении всем чем только можно. Я даже декорации сам придумывал. А потом наступил другой период в жизни, когда мне захотелось попробовать что-то ещё. И я снял свой первый фильм из задуманного мной тогда проекта "Псковский реестр" - "Псковский реестр. Ветеран государевой службы".
Это был фильм про Покровскую башню, про её роль в истории, в котором башня была показана как живой организм. Наверное, по нынешним временам этот фильм был в чём-то наивным, но мы с Андреем Балакиным и Женей Никитиным получили от работы над ним ни с чем не сравнимое удовольствие.
А потом я ещё поехал с этим фильмом на фестиваль "Золотой бубен" в Ханты-Мансийск и удостоился диплома в номинации "лучший сценарист".
Вдобавок именно благодаря этому фильму меня приняли в заочную Школу режиссёров документального кино "Реальное время", которую Интерньюс организовал совместно с Гильдией неигрового кино.
Дело кончилось тем, что когда я получил диплом режиссёра документального кино, меня тут же пригласили поработать в проекте "Эвакуация" по заказу НТВ, и я на долгие семь месяцев увяз в этом документальном сериале.
Правда, он потом вышел не на НТВ, а на РенТВ, но это уже не важно. Важно, что для меня это была очень серьёзная школа. И что благодаря этому фильму я вновь оказался в Алма-Ате, где не был 13 лет, и где, оказывается, до сих пор сохранился тот самый дом для эвакуированных работников культуры под названием "Лауреатник", именем которого была названа одна из серий моего первого документального сериала.
Само собой разумеется, за "Эвакуацией" последовали другие предложения. Я продолжал снимать документальное кино и параллельно работал режиссёром в программе "Народ хочет знать" на Авторском телевидении. И так целых четыре года вплоть до нынешнего 1 августа, когда я решил вернуться в Псков.
ГТРК "ПСКОВ": ПРО ИСКОПАЕМЫХ И МЕЛКОЕ
Кстати, за время учёбы в школе "Реальное время" я снял в Пскове ещё два фильма – "Мы, прекрасные мастодонты" про коллекционера радиоприёмников Николая Кретова и "Малёк" про известного всему городу байкера Лёшу Алексеева.
Фильм про коллекционера по местному телевидению, насколько мне известно, показали, а фильм про байкера тогдашний председатель ГТРК "Псков" Верейкин в эфир так и не пустил. Дело в том, что там есть один момент с танцующей на дискотеке пышногрудой девушкой. На какую-то долю секунды камера наезжает на её бюст и показывает его во всю ширину экрана. Верейкину это не понравилось, хотя мои преподаватели в Москве не усмотрели в этом эпизоде ничего предосудительного.
Ну ничего, мы этот фильм у нас в Пскове ещё покажем, не проблема! И начатый когда-то с Покровской башни "Псковский реестр" обязательно будет продолжен. Я же вернулся.
"ДОРОГИЕ МОСКВИЧИ, ДО СВИДАНЬЯ!"
Потому что… (уффф) Я никогда и не собирался становиться москвичом. Просто я какое-то время жил и работал в Москве. К тому же мне там было очень некомфортно - в этой московской суете.
Короче, я понял, что снимать своё кино я могу и здесь. И мне для этого совершенно не обязательно жить в столице.
Москва – она ведь для туристов одна, а для тех, кто там живёт, совсем другая. И по сравнению с открыточной реальная Москва производит далеко не самое приятное впечатление. Настоящая Москва – это грязь, это хамство, это обнаглевшие менты, которые разводят тебя на деньги только на том основании, что у тебя, видите ли, нет временной московской регистрации. Я там однажды вышел на пять минут в магазин, что называется, в тапочках и потом целый час провёл в обезьяннике, пока они там, якобы, выясняли мою личность. А не хочешь в обезьянник – плати.
Правда, пока я работал в "Эвакуации" мне сделали временную регистрацию, но она стОила нам с директором этого сериала ТАКИХ энергозатрат (мы три дня только тем и занимались, что стояли в очередях за разными бумажками), что мой руководитель навсегда зарёкся оказывать подобную любезность ещё кому-либо из иногородних.
К тому же именно в Москве я понял, что можно жить в большом городе, будто в деревне Гадюкино, а в деревне Гадюкино – как на Елисейских полях. Тут всё зависит только от самого человека, а не от места его обитания. Поэтому единственное московское преимущество, с которым мне было действительно жалко расставаться, – это офигенный искусственный каток на седьмом этаже развлекательного комплекса "Европейский" у станции метро "Киевская". Такого удовольствия я себе в Пскове доставить уже точно не смогу. А всё остальное по-настоящему "своё" я, как говорится, ношу с собой.
"ТЕЛЕКОМ-2008": Я ТУЧИ РАЗВЕДУ РУКАМИ
На этот раз в Пскове мне предложили… как бы это выразиться поделикатней? – взять телекомпанию, которая находится, мягко говоря, в не очень хорошем состоянии, и стать для неё эдаким тягачом, который вывезет её в лидеры.
С твоим-то московским опытом...
С моими московскими, омскими, псковскими знаниями и опытом! Теперь я на "Телекоме" и продюсер, и режиссёр, а на первое время ещё и педагог для тех, кто там сегодня работает. Моя наипервейшая задача – сделать конкурентоспособными новости.
Процесс уже пошёл. "PRO Псков" выходит с 15 сентября. Первую неделю нам совсем никто не звонил. А на вторую неделю началось. Люди жалуются, делятся новостями, предлагают сюжеты. И я вижу, что мои сотрудники стали получать гораздо больше удовольствия от своей работы. Они, конечно, обижаются, когда я делаю им замечания (любому творцу обидно, когда его критикуют), но они и радуются своим маленьким, но уже победам. Я просто стремлюсь к тому, чтобы такие победы стали нашей повседневной практикой. Приведём в порядок новости - будем думать, как и чем заполнить всё выделенное нам эфирное пространство с 17:00 до 19:00.
А не боишься, что псковским любителям спорта это придётся не по вкусу? Они и так уже возмущаются, что телекомовские передачи перекрывают программы канала "Спорт".
Положа руку на сердце, у нас, что, мало других спортивных каналов или какой-то на редкость спортивный город? По-моему, вся эта ругань – только для того, чтобы разлить желчь. И ещё я считаю большим заблуждением ставить на телекомпании крест только потому, что она выходит на спортивном канале. Если этот канал смотрят, значит, и нас будут смотреть. Просто надо сделать так, чтобы наши, местные передачи соответствовали столичному уровню.
Тебе сейчас легче, чем было в Москве, или всё-таки тяжелее? Ведь настал момент истины, когда лично от тебя зависит, будет "Телеком" смотрибельным или нет? Причём, что б ты там ни затевал, как бы ни изощрялся, но стОило только кому-то из твоей команды напортачить со звуком, как все сразу же закричали: Акела промахнулся!
Мне ни легче, ни тяжелей. Мне веселей! И потом, у меня сейчас так много работы, что времени на рефлексию совсем не остаётся. Если б оставалось, я бы, наверное, время от времени, и правда, садился в сторонке и ныл: ну, зачем я во всё это ввязался-ааааа…
"Погоду за своим окном я теперь делаю сам".
У меня такое в характере, действительно, есть. Моя мастер курса в театральном институте когда-то говорила: "Женя – это человек трагического мироощущения". А я думал: "Как это круто – быть таким трагическим", - и нёс это своё "трагическое мироощущение", как знамя в вытянутой руке… Пока не стал сам над собой подсмеиваться и называть себя по-чеховски эдаким "уездным трагиком". Поэтому теперь я никакой не трагик, а воинствующий оптимист.
Почему воинствующий? Потому что я верю, что мысли материальны, и что с нами случается только то, что мы сами себе напророчили. Нет, я не из тех оголтелых оптимистов, которым всё в кайф. Просто у меня есть цель, и я к ней уверенно двигаюсь, не обращая никакого внимания ни на лающих из подворотен собак, ни на перебегающих мне дорогу чёрных котов.
А "Псков-2" – он для тебя какой? По-прежнему мрачный, пасмурный?
Псков остался точно такой же, каким и был. Это я изменился, и погоду за своим окном теперь делаю сам. Потому что по себе знаю: местожительство ничего не меняет, пока ты сам не захотел что-то вокруг себя изменить.
Записала Ольга Миронович,
Псковское агентство информации.
