О раскопках на Охте и попугае Джона Сильвера

21:40, 20 октября 2009, ПАИ Статья Марии Ивановой «Охтинский лохотрон», опубликованная в газете «Новости Петербурга» (№ 29 от 13-19.10.09, с.9) вызвала у меня чувство недоумения. Складывается впечатление, что автор статьи, что называется, «не в теме», или, попросту говоря, не владеет вопросом, по которому высказалась весьма эмоционально. Но, чтобы не быть голословным в своей оценке, я предлагаю обратиться к фактам.
Раскопки на Охте и Российское Законодательство
О том, что на мысу при впадении Охты в Неву находятся крепость Ниеншанц (XVII в.), средневековый могильник и отложения культурного слоя XIV-XVII вв. было известно задолго до начала археологических раскопок 2006-2009 гг. Перечисленные археологические памятники являются объектами культурного (археологического) наследия. Они находились под государственной охраной с 1998 г., а в 2001 г. приказом председателя КГИОП Санкт-Петербурга (№ 48 от 10.05.2001) были установлены границы охранной зоны охтинского мыса.
Сохранение объектов культурного наследия в нашей стране осуществляется в соответствии с Законом «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» (далее – Закон ). Государственная охрана объектов культурного наследия включает систему «правовых, организационных, финансовых, материально-технических, информационных и иных … мер, направленных на выявление, учет, изучение объектов культурного наследия, предотвращение их разрушения или причинения им вреда, контроль за сохранением и использованием объектов культурного наследия» (Закон, ст.6).
По Закону, (ст.35.1) проведение земляных и строительных работ «осуществляются при отсутствии на данной территории объектов культурного наследия». Если же на месте предполагаемого строительства выявлены объекты культурного (археологического) наследия, то, согласно Закону, заказчик работ обязан за счет своих средств обеспечить их сохранение (ст.35.4). «Ограничения при использовании … земельного участка или участка водного объекта, в пределах которых располагается объект археологического наследия, действуют до момента полного устранения обстоятельств, явившихся основанием для введения данных ограничений» (ст.53.1).
Основанием для устранения ограничений, является «исключение объекта культурного наследия из реестра … в случае полной физической утраты объекта культурного наследия или утраты им историко-культурного значения» (Закон, ст.23.2). Для объектов археологического наследия единственным основанием для снятия с охраны является проведение полномасштабных археологических исследований, при которых изучаемый объект полностью утрачивается (раскопки «на снос»).
В результате археологических раскопок 2006-2009 гг. было установлено, что на мысу при впадении Охты в Неву действительно находятся разновременные археологические памятники – неолитическое поселение V-I тыс. до н.э., городище XIII (?) в., шведская крепость Ландскрона 1300-1301 гг., остатки средневекового поселоения Невское Устье XIV-XVI вв., кладбище XVI – начала XVII вв., шведская крепость Ниеншанц XVII в. Все перечисленные археологические памятники являются объектами культурного наследия (Закон, ст.3). При этом впервые обнаруженные раскопками 2006-2009 гг. культурный слой неолитического поселения, фортификации древнерусского поселения и крепости Ландскрона являются вновь выявленными объектами культурного (археологического) наследия. Согласно Закону, «объекты археологического наследия считаются выявленными объектами культурного наследия со дня их обнаружения» (ст.18.6).
Таким образом, финансирование археологических исследований на охтинском мысу, проводится Заказчиком в полном соответствии с существующим законодательством. А эмоциональные рассуждения гопожи Ивановой о многомилионных затратах Газпрома напоминают мне самооценку месье Репетилова: «Шумим, братец, шумим!». Правда, в отличие от автора статьи, я не располагаю надежными сведениями о затраченных на археологические исследования средствах – эти данные, насколько мне известно, являются коммерческой тайной ОАО ОДЦ «Охта».
Кстати, особую пикантность рассуждениям госпожи Ивановой придает то обстоятельство, что ее статья опубликована в газете под рубрикой «Закон и порядок».
О научном значении раскопок на Охте
До полной публикации результатов раскопок на охтинском мысу дать полную и всестороннюю оценку научной значимости проведенных исследований было бы преждевременно. Но я неоднократно бывал на раскопах, осматривал открытые объекты, знакомился с находками, читал многотомные отчеты. Поэтому только коротко перечислю важнейшие из открытий, сделанных археологами на охтинском мысу.
Древнейшие отложения культурного слоя на рассматриваемом участке относятся к V-I тыс. до н.э. (то есть – 7-3 тыс. лет назад). Культурный слой содержит находки из обожженной глины, кремня, янтаря, а также из органических материалов (дерево, береста, древесная кора). Выявлены и остатки деревянной застройки поселка. На территории Восточной Европы поселения эпохи неолита и раннего металла с такой сохранностью органических остатков – являение крайне редкое, а на Северо-Западе России – уникальное. Благодаря раскопкам на охтинском мысу наука получила бесценные сведения о повседневной жизни и хозяйственной деятельности людей, заселявших территорию будущего Петербурга в эпоху первобытности: чем они питались, на каких животных охотились, какую рыбу ловили, плоды каких растений использовали в пищу. Обычно археологи находят при раскопках подобных поселений только изделия из камня и глины, а застройку поселков реконструируют по ямкам, оставшимся от кольев и столбов. После полной публикации материалов раскопок, неолитическое поселение, открытое в устье Охты, станет одним из эталонных памятников европейского значения, и сведения об этом поселении, безусловно, войдут в вузовские учебники и археологические энциклопедии.
Следующим по времени археологическим памятником охтинского мыса являются остатки фортификаций (две линии крепостных рвов), принадлежавшие маленькому мысовому городищу – укрепленному поселению, существовавшему здесь в период, предшествовавший строительству Ландскроны, то есть – ранее 1300 г. (в XIII вв.?). Большая часть этого поселения находится за пределами раскопанного участка и археологически не исследована.
Шведская крепость Ландскрона была построена на месте древнерусского городка в 1300 г. В 1301 г. она была взята штурмом русскими войсками и уничтожена. Раскопками исследованы значительные участки дерево-земляных фортификационных сооружений Ландскроны: открыты крепостные рвы, основание деревянной башни, зафиксированы следы штурма и разрушения 1301 г. – наконечники копий, стрел от баллист и арбалетных стрел, воткнувшихся в склон рва и в деревянные стены крепости, сброшенные в заполнения рва крепостные стены, горевшие в пожаре. Ландскрона с ее деревянными стенами, рвами и башней-донжоном является памятником средневековой североевропейской фортификационной архитектуры, уникальной не только для территории России, но и для Северной Европы.
После уничтожения Ландскроны на на мысу при впадении Охты в Неву существовало средневековое русское (русско-ижорское?) поселение. Непотревоженные отложения культурного слоя этого поселения не выявлены, однако в слое XVII в. найдены фрагменты глиняных сосудов XIV-XVI вв. Это подтверждает сведения письменных источников XVI в. о существовании здесь поселения Невское Устье, известного по письменным источникам. Не исключено, что культурный слой XIV-XVI вв. сохранился под насыпями бастионов крепости Ниеншанц.
При раскопках в прибрежной части Охты обнаружено кладбище XV – начала XVIII вв. Исследовано более ста захоронений. Кроме того, в крепостном рву Ниеншанца открыты скопления перезахороненных костей от многочисленных (около 200) погребений, разрушенных при строительстве крепости. Большая часть территории кладбища остается пока не исследованной.
Позднейшими из отложений средневекового культурного слоя являются напластования XVII в., сформировавшиеся в период существования на мысу при впадении Охты в Неву крепости Ниешанц, основанной в 1611 г., на протяжении XVII в. неоднократно перестраивавшейся, а в 1703 г. взятой штурмом русскими войсками. При раскопках открыты остатки деревянной жилой застройки XVII в. бронзолитейная мастерская, колодец, опоры моста, а также разновременные фортификационные сооружения (первоначальные рвы начала XVII в., земляные бастионы, рвы и частоколы середины XVII в., потайной ход и др.). В процессе раскопок была собрана яркая и представительная коллекция предметов, всесторонне характеризующих жизнь и быт горожан (глиняная кухонная и столовая посуда, фрагменты одежды и обуви, печные изразцы, осколки оконного стекла, курительные трубки, монеты и др.). Найдены также многочисленные осколки мортирных бомб, являющиеся свидетелями штурма крепости в 1703 г. Бастионы Ниеншанца в площадь археологических раскопов по большей части не попали.
После сказанного решусь утверждать: археологические раскопки на охтинском мысу позволяют открыть принципиально новую страницу в изучении исторического прошлого России. Теперь можно считать установленным, что историческим предшественником Санкт-Питерс-Бурха была не шведская крепость Ниеншанц XVII в., не средневековое поселение Невское Устье и даже не шведская крепость Ландскрона 1300 г., а безымянный городок, занимавший в XIII веке мыс при впадении Охты в Неву. И жители этого городка почти наверняка были современниками Александра Невского – святого покровителя Санкт-Петербурга. Таким образом, в результате уже произведенных на охтинском мысу археологических раскопок установлено, что время непрерывной жизни на месте Петербурга насчитывает не 300, а, как минимум, 800 лет, то есть почти в три раза больше, чем это считалось до сих пор. Но уточнить время появления городка и состав его жителей можно будет только при дальнейших археологических раскопках.
Ну, а обнаружение неолитического поселения на Охте имеет основополагающее значение не только для археологии и истории, но и для геологии, геоморфологии и озероведения: в настоящее время этот памятник является единственным источником для определения времени формирования русла Невы.
Возвращаясь к статье, опубликованной в «Новостях Петербурга», я хотел бы заметить, что собственно археологические сюжеты этой статьи напоминают мне ответ студентки-зубрилы на экзамене. Видно, что готовилась, что-то прочитала, но ничего из прочитанного не поняла. Если бы автор статьи ограничилась пересказом того, что прочитала, я поставил бы за такой ответ четверку («хорошо»). Но госпожа Иванова начала, в меру своего понимания, комментировать прочитанное, и «хор.» превратился в «неуд.».
О перспективах развития охтинского мыса
Самый сложный на сегодняшний день вопрос – это дальнейшая судьба археологических памятников, зафиксированных раскопками на охтинском мысу. Что с ними делать?
Прежде всего, подчеркну: ни один из объектов археологического наследия, открытых на охтинском мысу, в настоящее время не может быть раскопан «на снос» без ущерба для других объектов. Это связано с перекрыванием более древних сооружений более молодыми. Следовательно, до принятия Органами охраны памятников решения о методах сохранения открытых объектов культурного (археологического) наследия, ни о каком строительстве здесь речи быть не может: любые работы с использованием землеройной техники неизбежно причинят вред существующим объектам культурного наследия. Напомню, что подобные действия попадают под ст.61.2 Закона: «Лица, причинившие вред объекту культурного наследия, обязаны возместить стоимость восстановительных работ, а лица, причинившие вред объекту археологического наследия, – стоимость мероприятий, необходимых для его сохранения..., что не освобождает данных лиц от административной и уголовной ответственности, предусмотренной за совершение таких действий».
Возможны два основных варианта решения проблемы.
Первый вариант – раскопать «на снос» и бастионы Ниеншанца, и рвы Ландскроны. В этом случае раскопки (даже при существующих авральных темпах работы) будут продолжаться на протяжении не менее (а скорее – более) шести-семи лет и потребуют вложения значительных средств, Но зато с охтинского мыса будут сняты обременения, и здесь можно будет вести строительные работы. Правда, у меня нет никакой уверенности в том, что в процессе раскопок не будут открыты новые археологические объекты, потребующие привлечения дополнительных сил и средств, а главное, значительно увеличащие сроки археологических исследований.
Второй вариант – запретить на рассматриваемом участке современное строительство, но максимально быстро завершить раскопки культурного слоя, сохранив при этом непотревоженными фортификации Ландскроны и Ниеншанца. В таком случае, открытые раскопками памятники дерево-земляной архитектуры можно будет оперативно музеефицировать, создав тем самым на охтинском мысу музей под открытым небом. Главным недостатком этого решения является то обстоятельство, что завершение археологического изучения уже известных памятников, в любом случае, потребуетт длительного времени и, опять же, привлечения дополнительных (хотя и значительно меньших) средств. Кроме того, разработка проекта музеефикации – тоже дело не быстрое.
Есть, наконец, третий вариант, отчасти близкий второму – современное строительство на рассматриваемом участке запретить, но открытые раскопками памятники дерево-земляной архитектуры законсервировать, гарантировав тем самым их сохранность. При таком решении проблемы охтинский мыс на время детальной проработки и обсуждения возможных вариантов музеефикации мог бы стать зеленой зоной – на месте засыпанных раскопов не так уж сложно и не так уж дорого разбить сквер. Ну, а продолжение раскопок могло бы вестись не авральными темпами, как это происходит сейчас, а целенаправленно, подчинив эти исследования задачам музеефикации памятников. Мне лично этот путь сохранения объектов культурного (археологического) наследия охтинского мыса представляется не только наиболее разумным, но и наиболее дешевым. Судя по выступлениям и публикациям руководителя раскопок П.Е. Сорокина, он склоняется к этому же варианту. Во всяком случае, открытые раскопками фортификации Ландскроны и Ниеншанца по завершении фиксации начали засыпать землей, что является простейшим и, в то же время, оптимальным способом консервации архелоогических объектов.
Правда, возникает существенный вопрос: как же быть со строительством Охта-центра? Как мне представляется, город мог бы предложить Газпрому (в лице его дочерней структуры ОАО ОДЦ «Охта») для строительства башни на выбор несколько различных площадок в новостроечных районах. В этом случае Администрации Петербурга не придется нарушать ни городской высотный регламент застройки, ни Федеральный Закон «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации». Наверняка несложно найти и варианты предоставления Газпрому льгот, которые компенсировали бы затраты на археологические раскопки.
Уверен, что жители Петербурга будут искренне благодарны Газпрому за создание в городе «археологического парка» («музея под открытым небом»). И, наверняка, большинство горожан поддержат возведение газпромовской башни в одном из окраинных районов Петербурга. В конечном счете, главное возражение петербуржцев против возведения Охта-центра сводится именно к неудачно выбранному месту для строительства.
Вернемся к статье в «Новостях Петербурга». Госпожа Иванова резко отзывается о перспективах создания на охтинском мысу археологического музея. Однако, из текста статьи очевидно следует, что автор не знает ни что такое «музей под открытым небом», ни что собой представляет «археологический парк», ни, наконец, чем они отличаются от «музейной экспозиции».
Незнание основ музейного дела было бы понятно и простительно: студентов кафедры музееведения (на которой я преподаю уже два десятилетия) учат всем этим премудростям на протяжении пяти лет. В конце-концов, незнание предмета обсуждения – этот исправимый недостаток: можно прочитать нужные книги, прослушать нужные лекционные курсы, проконсультироваться, наконец, со специалистами. Однако с воинствующим дилетантизмом автора статьи, как мне представляется, спорить бессмысленно.
Впрочем, может быть я и ошибаюсь. Агрессивные нападки на археологов, что ни говори, впечатляют. Что стоит за ними? Где-то я об этом уже читал? Ну конечно, в любимом с детства «Острове сокровищ». Помните: «Попугай начинал с невероятной быстротой повторять: Пиастры! Пиастры! Пиастры!».
[ССЫЛКА]