Драма, дрёма, дрим или Школа демонов
Режиссёру Вадиму Радуну это зрелище показалось аморальным. Ему стало "очень грустно" от щенячьих восторгов публики. Актёр Виктор Яковлев торжественно поклялся, что больше ни за что на свете не даст уговорить себя участвовать в чём-либо подобном. "Старушки в платочках" благодарили, что их наконец-то перестали держать за идиоток, которые не понимают сказанного вполголоса и с обыденной интонацией, - "без этих, знаете ли, наворотов". Студенткам расхотелось материться. А я на "Драмдесанте" в Псковском театре наоборот, быть может, впервые в жизни зауважала людей, взявших на себя смелость употребить в поэтических целях слова и выражения "не для дам".
И ещё я там для себя открыла, что французы не такие уж шалуны, как это может показаться со стороны: оказывается, у них, у французов, если кто за стенкой стонет по девять ночей кряду, то не факт, что от оргазма.
…Примерную девочку из хорошей семьи тоже было очень жалко (я ж сама из этих). Особенно, после того, как у неё всё так счастливо сложилось: и с телевизионной карьерой, и с любимым мальчиком. Вот и старайся после этого жить. Ыыыыыы…
Одним словом, спасибо, что есть на свете Государственный Театр Наций, который путешествует по малым городам России и устраивает провинциальным актёрам, а заодно и провинциальным зрителям такие читки, как отчитки. Кстати, в последний вечер "Драмдесанта" в Псковском театре отчитывали – буквально! - "Демонов" Натальи Ворожбит. Я думаю, после ТАКОГО псковичи в родной театр уже точно повалят. Лично я обязательно повалю – поглядеть, что псковские актёры будут делать со своей внезапно прорезавшейся гениальностью.
Ну как бы вам это объяснить? Допустим, есть у вас один давнишний знакомый, с которым вам не очень-то нравится встречаться. Надо каждый раз успеть перебежать на другую сторону улицы, лишь только на горизонте замаячит его пахнущая нафталином шляпа. Ну потому что он же вцепится в рукав – и будет травить бородатые анекдоты. Или опять попросит у вас сто рублей до получки…
Как вдруг однажды вы идёте по городу и видите Его – такого красивого и гордого, разодетого с ног до головы в вещички из новой коллекции Вивьен Вествуд. И сразу же без памяти влюбляетесь - в этот его младенческий пушок под мочкой уха.
Вот что-то вроде этого и произошло у меня с актёрами Псковского драмтеатра. Они в моём воображении окукливались-окукливались, окукливались-окукливались… Как вдруг. Не знаю, что там эти московские режиссёры с ними сделали (там были ещё и питерские режиссёры... какие-то ни фига не волшебники)… но на сцене забытого людьми Псковского драмтеатра потом два дня было пестро от перламутровых бабочек с бархатными крылышками – одна ярче другой. Правду сказал "лауреат всех премий" и руководитель проекта "Драмдесант" Олег Лоевский: "Не бывает плохих актёров. Бывают только неухоженные".
Как это делается. Приезжают несколько человек и всего за три дня ставят местными силами четыре новых спектакля по пьесам современных драматургов. Понятно, что артисты не успевают выучить роли, поэтому выходят на сцену с кипами бумаг, а если у кого неважное зрение, то, значит, ещё и в очках на босу ногу. Да так и играют – уткнувшись носом в эти комканые распечатки.
С декорациями тоже никто не заморачивается. Например, на постановке "Демонов" выпускник Щуки режиссёр Игорь Черкашин обошёлся четырьмя железными кроватями с панцирными сетками. Их то ставили "на попа", то заваливали на бок, а во втором действии соорудили из них настолько узнаваемую композицию, что я сразу догадалась: кто-то помер, раз на сцене кладбище…
Счастливы вместе
Но всё начиналось не с "Демонов", а с "Наташиной мечты", даже с целых двух Наташиных мечт.
У драматурга Ярославы Пулинович из Екатеринбурга есть два монолога – "хорошей" и "плохой" девочек. Она сама-то ещё девчонка – ей всего 23 года, но в её честь уже устраивают театральные фестивали. Так вот, Ярослава сочинила пару лет назад две исповеди. А режиссёр Анна Потапова (ученица Марка Захарова, между прочим, но без этих его… вы меня понимаете – "наворотов") вздумала сплести эти два текста в косичку. А мы купились. Даже искушённый Виктор Яковлев купился, и думал, что у этих двух Наташ одна и та же история.
По большому счёту, так оно и есть, но постепенно выяснилось, что эти две девочки даже не знакомы и обитают в параллельных мирах.
"Хорошая" девочка Наташа всё делала правильно: слушалась маму, ходила в музыкалку и на плавание, а потом понравилась тётям и дядям с телевидения и стала звездой экрана.
"Плохая" девочка Наташа жила в интернате, потому что её маму убил сутенёр, материлась, тягала подружек за волосы, украла заколку с бусинками и прыгнула с третьего этажа, чтоб доказать, что она "не лохушка какая-нибудь".
И вот они обе влюбились. "Хорошая" – в звукорежиссёра на телевидении. "Плохая" – в журналиста, который пришёл к ней в больницу, чтобы узнать, зачем же она так. И им обеим пришлось устранять соперниц. И они обе расправились со своими разлучницами "с особой жестокостью". А теперь оправдываются: "плохая" девочка Наташа – перед кем-то, вроде присяжных заседателей, "хорошая" – перед самой собой, наверное…
Тексты, прямо скажем, незамысловатые, местами до стыдного наивные и потому пронзительно подростковые. Читать их в книжке или с монитора, как это делает Олег Лоевский (эксперт фестиваля "Золотая маска", по его же собственному признанию, не любитель печатного слова) могут только режиссёры-постановщики или сами наташи. Иное дело, когда кто-то переживает эти две истории на ваших глазах. И когда видно, как у "хорошей" девочки Наташи трясутся руки, а "плохая" Наташа становится по ходу пьесы всё пунцовей и пунцовей. И невозможно поверить, что они ненастоящие.
Олег Лоевский потом сказал, что у псковских наташ получились "блистательные" актёрские работы – хоть сейчас на театральный фестиваль какого угодно уровня. А вот как с этой пьесой быть дальше в отдельно взятом Псковском драмтеатре, он не знает. Опыт драмдесантов подсказывает ему, что постановку, скорее всего, испортят – какими-нибудь режиссёрскими штучками. Потому что улучшить её уже невозможно. Чтобы уберечь от тления такой скоропортящийся продукт, как экспериментальные спектакли "Драмдесанта", рассказал он, актёры провинциальных театров иногда годами так и выходят к публике со стопками бумаг, делая вид, что читают пьесу с листа.
Но "плохая" псковская Наташа – Ксения Хромова - всё равно не верит, что у этого псковского спектакля есть будущее и что пережитый ею за эти три дня стресс можно будет симулировать сколько угодно долго.
Что думает об этом "хорошая" псковская Наташа по имени Жанна (Стремянова), мы так и не узнали. Она до того основательно спряталась сразу же после спектакля где-то в недрах драмтеатра, что никто не мог её найти. Мы тщетно обшарили вместе с её коллегами все гримёрки, а телефонную трубку она не брала. Завлит даже встревожилась: "Уж не забилась ли она куда-нибудь?". Девушка всего два месяца, как появилась на псковской сцене, – и сразу такой громкий успех, столько лестных слов о её манере исполнения, о том, какие верные интонации она нашла и как смогла существовать одновременно и в роли, и как бы глядя на свою героиню со стороны.
А ведь они с Ксенией чуть не отказались от участия в этом проекте. Им пьеса Ярославы Пулинович не понравилась…
В моей смерти прошу винить Тимура Н.
То ли дело – пьеса Матея Вишняка "История медведей панда, рассказанная одним саксофонистом, у которого имеется подружка во Франкфурте". Завораживает одним своим названием, правда же? Начало у неё тоже было очень многообещающее: просыпаются двое в измятой постели, и он никак не может вспомнить, где подцепил эту девушку и кто она такая.
По идее, этот спектакль должны были играть только Он и Она. Но выпускник Санкт-Петербургской Академии театрального искусства режиссёр Тимур Насиров перемудрил, и девушка у него стала двоиться, а саксофонист – троиться (за счёт актёров Великолукского драмтеатра). В результате у меня в глазах зарябило и я с трудом удержалась, чтоб не уснуть на месте. И как потом выяснилось, не я одна. Особенно, когда на сцене погас верхний свет и артисты принялись долго и нудно чиркать впотьмах спичками.
Подавляя зевоту, я из последних сил заставляла себя проникнуться происходящим. Там, по сюжету, обретённая с большого бодуна красавица согласилась провести в постели с саксофонистом ещё девять ночей. И между этими пятерыми ТАКОЕ началось. Вот я и пыталась напрячь внимание. Учись, уговаривала я себе мысленно, как надо мужиков-то охмурять! Это тебе не наши рабоче-крестьянские шуры-муры. Эвона француженка каких ролевых игр для своего нового любовника напридумывала!
К счастью, на какую-то там по счёту ночь французская прелестница к своему кавалеру не пришла, хоть и обещалась. А потом его соседи заподозрили неладное, потому что у него в квартире стало как-то подозрительно тихо… И Олег Лоевский наконец-то всех нас разбудил.
Я сразу вспомнила, каким суетливым был Тимур Насиров перед началом этого спектакля, как он с притворной весёлостью спрашивал у меня: "А зачем вы сюда пришли?", - по-видимому, надеясь услышать: "Да так, знаете ли, поспать… Это дрёмдесант, я ничего не перепутала?". А потом ещё разыгрывал перед публикой пантомиму с воображаемым мобильником – не столько для того, чтобы попросить нас отключить телефоны, сколько в отчаянной попытке понравиться псковским зрителям несмотря ни на что.
Великолукским актёрам с ним явно не повезло. Вот они и вязли языками даже в беспроигрышном, казалось бы, монологе про героево детство, спотыкаясь в потёмках на том неверном пути, куда Насиров-Сусанин их завёл.
Короче, это был провал, хоть Олег Лоевский и утешал великолучан как мог, ласково побранивая режиссёра. Из слов Лоевского только и стало понятно, что лёгкого поведения девушка в объятиях саксофониста была никакой не флиртушкой, а Смертью, и, стало быть, вся эта изощрённая групповая эротика долженствовала символизировать агонию. Подсказкой для непроходимых тупиц, вроде меня, служили обутые одним из трёх саксофонистов белые тапочки. Как говорится, слона-то я и не заметил. А впрочем, свидетельствую: в этом спектакле всё-таки было нечто всеохватывающе смертельное – скука!
Никогда не говори никогда
Что театральный режиссёр – это и есть бог из машины, стало окончательно ясно, когда на псковскую сцену выпустили "Демонов".
В этой пьесе Натальи Ворожбит полно гоголевских аллюзий. Там есть и СарЫ, и Сорочинцы, и ярмарка. И это не столько пьеса, сколько поэма, как "Мёртвые души". И сказка с "видьмами", но пострашнее, чем "Вий". Там свиньи "хрюкают по-человечески", а люди вконец оскотинились.
Мне, как и Славику из "Демонов", водка обычно мешает, но Нинкина, надо отдать ей должное, оказалась вкусной.
"Жизь, бля, такая… бля…" – говорит примадонна (не побоюсь этого слова!) "Демонов" Галина Шукшанова в роли любвеобильной одноногой "селючки" Нинки, она же Нинец – "королева самогона". И это звучит, как "быть или не быть" в переводе на современный русский язык повседневного общения.
Естественно, после этого спектакля зрители долго и совсем не в тему спорили, а допустим ли на театральной сцене мат. Юные театралы "от имени подрастающего поколения" утверждали, что постановщики "Демонов" вполне могли бы обойтись и без обсценной лексики. А интеллигентного вида "бабушки" заступались за театральных сквернословов, утверждая, что на этот раз мат вписался в сценическое действие как никогда органично: "Это же язык тех людей, которые не умеют говорить по-другому!".
Я думаю, что большинству собравшихся в тот вечер на сцене Пушкинского драмтеатра (скамьи для зрителей были установлены прямо на сцене), как и мне, от каждого матерного слова больно. Мне и когда столько пьют больно. Даже если это всего лишь игра. Но как правильно сказал Олег Лоевский, театр – это не глянцевый дамский журнал, где нет ни старости, ни смерти, ни вонючих носков, ни вокзальных нужников. И театр – это не доктор, а сама боль, которую надо воспринимать не головой, а всем организмом.
Прививки – тоже больно, но некоторым они даже от гриппа H1N1 помогают. Молодой публике спектакля "Демоны", во всяком случае, сразу "расхотелось" разговаривать на одном языке с бомжом Славиком, сельповской продавщицей Лидой и, тем более, с самим одноногим Нинцом. Получается, забористая Нинкина водка вызывает устойчивый рвотный рефлекс. Условный, конечно же, как всё в театре.
Но Вадима Радуна это не убедило. И он обрушился на авторов и постановщиков этого спектакля с обличающей проповедью, намекая, что они сделали какой-то не совсем правильный выбор "между Богом и всем остальным… тут предложенным". "Даже ему", Вадиму Радуну, "такому матерщиннику и цинику" ("Совершенно точно!" – поспешил вставить кто-то из завсегдатаев псковского драмтеатра), "стало грустно", что публику от подобных зрелищ "не клинит"."Я не возьму из ваших рук даже яду!" – театрально изрёк он, обращаясь к Олегу Лоевскому, и умолкнул непризнанным в своём отечестве пророком, тщетно взывающим к заблудшим душам нераскаявшихся грешников.
Лоевский преспокойно согласился с его точкой зрения, заметив, что и сам лично категорически против таких постановок на большой сцене. А на малой – очень даже за.
"Это что же, теперь в театре никакое зло нельзя показывать?"- вступился за драмдесантуру кто-то из публики. А другой парень, честно сознавшийся, что не читал Набокова и вообще мало что читал, сказал, что пьеса "красивая":"Это обычная жизненная история. Из глубинки. Но с добавлением мата".
Великолучане сделали попытку копнуть глубже: "Да не ведьма она! Просто он допился до чёртиков!"
"Это наша жизнь такой стала, что у нас на каждом шагу мат-перемат. Но в спектакле не тот мат, а мат - как выражение наступившего предела и опускания", - заметила одна пенсионерка и рассказала, как сама в юности плакала от каждого "срамного слова", а теперь жалеет тех, кто не в состоянии ни жить, ни разговаривать по-человечески.
"Сочувствуешь бедным нереализованным людям", - согласилась с ней девушка из первого ряда.
И хотя сыгравший в "Демонах" народного врача Сер Сергеича Виктор Яковлев прилюдно пообещал никогда больше этого не делать, но даже он признал, что "нужно иногда, знаете ли, открыть в театре форточку" и пустить туда свежий воздух с улицы.
Такие драмдесанты, взахлёб объясняли публике артисты псковского драмтеатра, очень оздоравливают отношения внутри труппы.
А поэтому московских и питерских театральных десантников без конца благодарили за встряску и приглашали приезжать ещё.
- Так создавайте драматические эскизы сами – кто вам не даёт? – удивился Олег Лоевский. – Возьмите любую современную пьесу, начните вместе со зрителями репетировать… Не понравится – забудете как страшный сон. А если зритель попрёт – продолжайте в том же духе. Не поддержат в родном театре – перемещайтесь в ближайший подвал. Я этого и пытался добиться, когда это всё затевал. Главное, не ждать милостей от природы и не ныть. И зря вы так с "Демонами". Гляжу я на это эстетически убедительное зрелище, и мне жалко, что в Пскове его больше не будет…
Вот и мы поглядим, как в псковском театре поступят. Вдруг они там, и вправду, думают, что погоняли у себя один разок бесов – и на этом можно успокоиться. А кто же будет заниматься высокохудожественным экзорцизмом с ещё не охваченной драмдесантом псковской публикой?
Ольга Миронович, Псковское агентство информации.
Вдогонку. Сразу после спектакля "Демоны" в Псковском драмтеатре столько раз прозвучало слово "матерщина", что я наконец-то услышала, почему нельзя говорить "Псковщина"."Псковщина" – это ни в коем случае не Псковская земля. Ну потому же, почему "матерщина" – это ни разу не "материнство".
