Зачем твой дивный карандаш?..
Там единственная в своём роде улица Джона Леннона ведёт в тупик, в угол двора, где звучит гимн "Imagine" на разбитом психоделическом пианино, и сам Джон, молодой и невредимый, не потёртый флёром времени, а сорокалетний, будто сошедший с конверта пластинки, вдруг является во дворе-колодце прямиком из параллельного мира.
На самом деле (метафизически, понятно) эта улица, параллельная Лиговскому проспекту, словно вещь-в-себе, устремлена в Вечность, туда, где по соседству с барельефами "великолепной четвёрки", украшающей стену над входом в чисто питерскую арку...
...установлен монумент "Пушкину-художнику" с его бессмертными "почеркушками". И сразу вспоминаются хрестоматийные строчки поэта, обращённые к знаменитому английскому портретисту Джорджу Доу: "Зачем твой дивный карандаш рисует мой арапский профиль?.."
И никого из гостей это художественное сближение, этот транс-культурный контакт битлов и Пушкина не удивляет, а наоборот, радует и воспринимается как нечто должное, как факт и фарт, то есть творческая и житейская удача. И неизбежная встреча новаторов, ставших классиками, родного и вселенского, - Пушкина и Леннона со товарищи, только подтверждает неизбывное единство мировой художественной культуры.
Живи Александр Сергеевич не в первой половине девятнадцатого века, как случилось, а во второй двадцатого, как вполне могло бы произойти, он, без сомнения, тоже слушал бы "Битлз" на виниловых пластинках, листал бы самиздат, пивал портвейн "Три семёрки" и обязательно захаживал бы на андеграундные выставки, тусовки неофициального искусства, туда, где никогда не выдыхается запах растворителя и краски, где пресловутый русский дух, и живых гениев на квадратный метр — с избытком.
Туда, это в Арт-Центр на Пушкинской, 10. В выставочные залы и мастерские художников, по адресу, воспетому рок-бардом Борисом Гребенщиковым названием очередного альбома (у самого Б.Г., кстати, там недавно завершилась персональная выставка) — "Пушкинская, 10"; туда, где все флаги в гости к нам, где традиция запросто общается с авангардом, и, наплевав на суровый балтийский ветер, цветут причудливые и подчас ядовитые цветы, упрямо пробиваясь сквозь асфальт.
Ежегодно Арт-Центр "Пушкинская-10" отмечает свой День рождения международным фестивалем современного искусства "Праздник Дома". На главной выставочной площадке Арт-Центра, в Большом зале Музея нонконформистского искусства открывается выставка, в которой участвуют российские и зарубежные авторы Товарищества "Свободная Культура", созданного в глухие годы духовного сопротивления и подполья.
В этом году в "сборной солянке" фестиваля участвуют (следует отметить, не впервые) и псковские нонконформисты, представляющие региональное общественное движение "ПсковАРТ": Анатолий Жбанов, Эдуард Шарипов и примкнувшие к ним, что свидетельствует о продолжающемся диалоге между художниками северной столицы и псковскими авторами, так или иначе не чуждыми эстетическому эксперименту.
И пусть кому-то кажется, что всё на свете уже сказано и показано тысячи раз, что художник сегодня - всего лишь подмастерье, ловко тасующий колоду из бродячих идей, патентованных образов и доступных всем техник, всё это, конечно, полная ерунда. Алхимии, едва уловимого волшебства у искусства всё равно не отнять, как нельзя лишить человека потребности в сновидениях.
Искусство, по-моему, прежде всего разновидность практического мистицизма, даруемого нам в ощущении. Художник сколь угодно может считать себя отъявленным натуралистом, технарём, дизайнером, пользоваться навороченными гаджетами последних моделей, однако по своей сокровенной сути он всегда останется медиумом, посредником, транслирующим городу и миру некие пластические истины, не доступные обыденному сознанию.
Выраженные предельно просто или крайне замысловато, эти истины служат не для услады глаз обывателя, не для украшения буржуазного интерьера, их не выставишь на банальную салонную распродажу (хотя все мы знаем, что подлинники, в отличие от вдохновения, продаются, и ещё как!), а уводят зрителя в какие-то иные измерения: скоро текущего времени, агрегатного состояния, трансформации пространства.
Вот из цепкой памяти, сквозь жар солнца и накал песка, возникают баснословные тела богемных купальщиков, беседующих вокруг бутылки, фантомы прошлого, напоминающие фигуры из песка, в любой момент готовые рассыпаться на миллионы молекул и способные повториться только на полотне художника.
Вот из пустого и биполярного, словно развёрнутого изнутри батарейки, пространства вылезают какие-то уродливые и одновременно ужасно милые существа: смешные изобразительные какашки, претерпевающие метемпсихоз и постепенно превращающиеся в мыслящих гуманоидов, почти в людей.
А вот и сами гуманоиды, вернее, настоящие пришельцы из космоса - на фоне пейзажа после битвы. Симпатичные, всё-таки, ребята.
Вот пейзаж разлагается на цветовые пятна, на геометрические фигуры, на своего рода заплатки, подобные цветущим полям, увиденным с высоты полёта стрижа. При всей заведомой абстрактности полученного изображения оно удивительно конкретно, что называется "фактурно" и по-настоящему живописно.
Иногда мысль, стимулирующая художника, выражена посредством контраста, сталкивающего расхожий, утративший всякий смысл, лозунг и изображение, прямо указывающее на неприглядную изнанку жизни. Убийственная ирония прилагается.
Иногда, напротив, изображение сельского кладбища, как бы проявляющееся на поверхности потёртой вещицы в стиле реди-мейд, обрастает смыслами, расширяясь до символа бренности человеческого удела; так, непременный атрибут дороги, передвижения человека из пункта отбытия в пункт назначения, - чемодан, пустой фанерный ящик, - превращается в глубокомысленную метафору гробовой доски, в символ забвения и смерти.
Некоторые работы, явно претендующие на монументальность и концептуализм, нуждаются в обязательной дешифровке, желательно - с участием автора.
Другие — просты и грубоваты, как шершавый язык плаката, они бьют прямо и в лоб, не теряя обаяния и масштабности замысла.
Ну, и, конечно, нынче никак нельзя обойтись без постмодернистской игры с каким-нибудь растиражированным арт-объектом, например, с гипсовой головой Нефертити, вернее, с её съёмными головными уборами.
Что есть современное искусство? В смысле, не искусство наших современников, а то самое contemporary art, коим бредил свободный Запад начиная с 60-х годов прошлого века, и которое под разнообразными личинами андеграундных стилей и направлений оказалось вполне жизнеспособным и самобытным явлением позднесоветской России, упрямо и ярко заявив о себе не только в столичных мансардах и подвалах, но и в скромных мастерских имперских окраин, во глубине российских руд.
Что есть искусство? На этот вопрос при желании можно дать сотни определений. И всё-таки лучше увидеть собственными глазами. Увидеть и сравнить.
Чтобы понять.
Саша ДОНЕЦКИЙ
