Жил-был поп...

Про "толоконный лоб", если вы не против, чуть ниже. А для начала определимся с попом. Нашего зовут Андрей Григорьевич Таскаев и он является настоятелем сразу трёх псковских храмов: Святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова на Мишариной горе, Косьмы и Дамиана с Гремячей горы, а также Веры, Надежды, Любови и матери их Софии в Крестах, который ещё только строится. Кроме этого отец Андрей преподаёт историю Русской православной церкви в Псковском духовном училище, возглавляет епархиальный паломнический центр "Вертоград" и пресс-службу Псковской епархии, что уже само по себе делает его очень необычным попом – попом с приставкой "поп-" (как поп-культура, поп-музыка и всё такое прочее, что пользуется популярностью, – то есть, "получило большую известность, является широко признанным и общедоступным"). Но самое интересное в "деле" попа Андрея Таскаева совсем не это. А то, что всего каких-то 12 лет назад он не только не помышлял о том, чтобы стать священнослужителем, но даже и в Церковь не ходил.

ИЗДЕРЖКИ ВОСПИТАНИЯ

Отец будущего главного пиарщика Псковской епархии был главным инженером авторемонтных мастерских (АРМ), мама – рабочей на заводе "Тиконд". И вся семья, включая дедушек и бабушек, как говорит сам Андрей Григорьевич, - типичные советские "безбожники". Правда, маленького Андрюшу мама тайком от отца зачем-то (сама не знает зачем) всё-таки покрестила. Зато уж за его младшей сестрёнкой Танечкой отец доглядел, и покреститься ей с братовой помощью удалось только когда она стала уже совсем взрослой.

 С мамой Валентиной Викторовной, сестрой Таней и отцом Григорием Сергеевичем.

При этом глава семейства Таскаевых вовсе не был коммунистом. По сути, коммунистов он не жаловал точно так же, как и попов. Но до самой своей смерти оставался убеждённым атеистом, поэтому он целый год не только не разговаривал с новоиспечённым дьяконом Андреем, но и не пускал того на порог, все ещё надеясь, наверное, что сын забросит кадило и станет, как ему на роду написано, к станку.

ПОСЛЕДНИЙ ГЕРОЙ

- Как я учился в школе? Плохо! Я был лентяем, - признаётся отец Андрей. – Но хорошо читал стихи и поэтому меня всё время посылали на конкурсы чтецов, где мне обычно присуждали или первое, или второе место. Только однажды меня наказали и дали третье – за то, что я вместо Пушкина, которого уже объявили со сцены, взял да и прочёл им Лермонтова. Но мне почему-то всегда доставалось читать Пушкина – вот я и свредничал разок.

Читатели ПАИ узнали отца Андрея на этой фотографии по "доброй улыбке".

Как все мальчишки, в детстве будущий батюшка играл со сверстниками в казаки-разбойники, гонял то в футбол, то в хоккей и даже невзначай схлопотал по челюсти клюшкой – так что лишился сразу двух зубов.

Но больше всего ему нравилось ходить с друзьями в походы. Они исколесили на велосипедах все окрестные леса, а ещё частенько брали лодку и отправлялись дикарями на крохотные необитаемые острова Псковского озера.

Ну а зимой отец ставил всё семейство Таскаевых на лыжи или катал на санках с горки.

 - Мы же овсовские, поэтому все снежные выходные пропадали на горе Соколке. У меня даже фотография сохранилась, как отец меня, маленького, к санками привязывает, чтобы я с них во время спуска не слетел. Помню, катиться с такой крутой горы было очень страшно. Но никуда не денешься. Отец был экстремалом и мне поблажек не давал.

Та самая фотография, на которой отец привязывает маленького Андрюшу к санкам.

- Но в школе меня всё равно считали чуть ли не трусом. А всё потому, что я терпеть не мог драться. Знаете, как у Высоцкого: "Бить человека с детства не могу" (я Высоцкого очень люблю). Я из-за этого даже на дискотеки не любил ходить, потому что там обязательно надо было пускать в ход кулаки. Но я дрался, конечно, куда ж без этого?

 КАК ЗАКАЛЯЛАСЬ СТАЛЬ

"Компромат" на будущего преподавателя Псковского духовного училища мы "нарыли" в 8 классе: оказывается, его тогда назначили командиром городского пионерского штаба.

"Вещдок".

- Не то, чтоб я был таким уж активистом, просто мне пообещали, что будет много поездок на природу - на "сборы" или "слёты", вот я и повёлся. Слёты у нас, действительно, были. Но я в них быстро разочаровался. Казалось бы, ребята со всех школ города в этом штабе подобрались очень интересные, но за полчаса до начала любого мероприятия приходила методист (до сих пор терпеть не могу это слово – "методи-и-ист"!) и клала мне на стол готовый протокол с уже принятыми решениями, где было ещё к тому же расписано, кто что должен предложить. "А зачем это?" – "Ну как же? Вы ещё маленькие, вы не знаете, как такие дела делаются. Вы же начнёте болтать ни о чём. А вам надо что-то решать, опыта набираться". Естественно, мне это не понравилось, и через какое-то время я на этот так называемый "актив" ходить перестал. Недаром мне отец говорил: "С тебя толку не будет, ты себе на уме. Как кот, который гуляет сам по себе".

 С сестрой и родителями перед окончанием школы.

После восьмого класса Андрей Таскаев подался в 15-е училище. Во-первых, за компанию, во-вторых, потому, что оно было ближе всего к его дому.

- Один из друзей звал меня в 14-е, но я ему сказал: "Издеваешься?" Это опять через весь город ездить, как мы в 3-ю школу с "ДЭУ" на "Шпагат" ездили? Бееее… Короче, вставать спозаранок мне было уже лень. Вот я и выбрал что полегче, выучившись на станочника широкого профиля. "С узкими понятиями", - подтрунивал надо мной отец и наущал: "Пойдёшь на завод – возьми один какой-нибудь станок и совершенствуйся. Тогда станешь настоящим профессионалом. А будешь по разным станкам бегать – так бездарем и останешься". Но я его не послушал, и когда устроился к матери на "Тиконд", взял себе сразу и токарный, и фрезерный станки. Тем более, что к тому времени у нас там уже образовалось малое предприятие и заработки стали зависеть от количества заказов, а с этими заказами не угадаешь: то токарю работа перепадёт, то фрезеровщику.

Потом наступил приснопамятный 1992-й год… С работой на заводе стало совсем туго. Будущий настоятель храма Веры, Надежды, Любови и матери их Софии попробовал было, как многие, заняться торговлей, но и там у него ничего не выгорело. Пришлось ему идти под начало к отцу – в его АРМ.

- Это сам отец и настоял. Он был мудрым человеком. С одной стороны, хорошо меня зная, он постоянно меня обличал и вразумлял, а с другой стороны, когда надо, всегда поддерживал. Но не словом, а делом. Он же родом из Архангельской области и как настоящий помор был крайне скуп на ласку и суров даже с самыми близкими. За всю мою жизнь я услышал от него всего два ласковых слова. Первый раз – когда я победил в школьном чемпионате по боксу, а второй раз – когда после 8-го класса уезжал в Петербург на операцию (у меня ещё в школе начались проблемы со здоровьем, из-за которых я не смог служить в армии). Отец тогда ещё, помню, обнял меня на прощание, из чего я понял, как он сильно за меня переживает. А в остальное время мне даже поговорить с ним по душам так ни разу и не удалось. Пожаловаться ему на что-то тоже было невозможно. Он считал, что настоящий мужчина ни при каких обстоятельствах не должен плакать. Поэтому, к примеру, очень сердился, если я распускал нюни, когда он наказывал меня ремнём.

- А ремнём-то за что?

- Как за что? За двойки. За то, что я над младшей сестрой издевался. Потому что за все её проделки винили меня. А стоило мне надавать ей за ябедничество по ушам, как она тут же кидалась в рёв. Естественно, мне сразу всыпали ремня, и голосить принимался уже я. А отец ещё пуще гневился: "Ты, что, девка, что ли?". Он-то никогда не плакал и ни на что не жаловался… Наверное, поэтому и умер так рано - в 54 года, заработав в одночасье и инфаркт, и инсульт. Но пока он был жив, я чувствовал его поддержку всякий раз, когда мне действительно становилось туго.

Вот и в тяжёлом 92-м году отец взял сына к себе на работу. Думаете, Андрей тут же почувствовал себя, как у Христа за пазухой? Не тут-то было! Для острастки батя полгода промурыжил его в учениках ("ну какой из тебя автослесарь – ты только гайки горазд крутить!") и допустил к экзамену на разряд только после того, как другие автослесари принялись своего начальника увещевать:

- "Мы понимаем, Сергеич, что ты у нас мужик строгий", - сказали они как-то на утренней пятиминутке, - "Но хорош над сыном издеваться: давай уже примем у него экзамен".

На самом деле авторемонтные мастерские давно уже было частной лавочкой и никаких обязательных экзаменов на разряд, как и самих "разрядов" там уже не соблюдали, но отец заупрямился и устроил сыну такое испытание.

- Этот экзамен я сдал ему только с третьего раза. Причём, он каждый раз собирал "комиссию" из четырёх человек и каждый раз все члены этой комиссии, кроме одного, были довольны моими ответами. Пока отец не подкидывал ещё один вопросик – что называется, на засыпку. Наконец, мужики не выдержали и опять припёрли его к стенке, после чего мне наконец-то был положен оклад автослесаря третьего разряда.

НО ЖЕНА НЕ РУКАВИЦА

Независимый характер сына Андрея досаждал отцу Григорию ничуть не меньше. Как-то в августе возвращается Григорий Сергеевич из отпуска (он уезжал к себе на родину, в Архангельск), а его восемнадцатилетний наследник ставит его перед фактом, что в сентябре у него свадьба.

С бывшей женой Людмилой.

Андрей Григорьевич сразу же заявил родителям, что их это никоим образом не затруднит, потому что жить молодые будут отдельно и содержать свою семью он намерен сам. Так и случилось. Только отец не зря беспокоился, что у его сына какой-то уж слишком идеальный брак. Андрей ведь жил со своей молодой женой душа в душу, а тёщу любил ещё больше, чем жену:

- Я её и тёщей-то никогда не называл, а только мамой – такая она оказалась умница! К примеру, стоило моей благоверной хотя бы чуть-чуть повысить на меня голос, как она тут же давала ей по загривку: "Да как ты посмела перечить мужу!"

Впрочем, молодая и так ему почти не перечила. Да и сам молодожён не подавал ей никаких поводов для ссор, что очень настораживало свёкра, который сильно удивлялся неизвестно откуда взявшейся покладистости сына.

К несчастью, этот, казалось бы, удачный брак просуществовал всего три года и распался по нелепой случайности.

- Сначала я жену приревновал, а она не захотела оправдываться. Потом она меня в отместку приревновала, а я решил поиздеваться… Короче, детский сад какой-то. Всё из-за моего несносного характера. До сих пор жалею, ведь сам же и настоял на разводе. А хуже всего то, что почти сразу же после того, как мы разошлись, моя бывшая жена попала в секту Свидетелей Иеговы. Именно в этот период душевного смятения к ней в дверь постучались да мозги-то ей и запудрили. Я себя за это больше всего виню. Теперь она живёт в Питере, у неё двое детей от второго брака, которых она тоже привела в секту, а мне всё ещё не по себе, что я не смог этого предотвратить.

ВСЕ ДОРОГИ ВЕЛИ К ХРАМУ

Как бы то ни было, именно с этой непродолжительной женитьбы в жизни будущего самого публичного псковского батюшки и начались разительные перемены. Во-первых, он же не просто женился в 18 лет, он отчего-то захотел непременно обвенчаться со своей любимой девушкой, не доверяя какой-то там светской тёте, которая торжественно объявит их брак заключённым. А когда выяснилось, что его избранница некрещеная, даже заставил её покреститься и после свадьбы ещё какое-то время продолжал водить по воскресеньям в Троицкий собор.

- Я и сам себе тогдашнему удивляюсь. Вот НЕ ЗНАЮ, зачем мне это было нужно. Если вдуматься, у меня в жизни вообще происходило много чего такого, что я не сразу осознал и оценил. Ведь даже светская регистрация моего брака по чистой, казалось бы, случайности, состоялась в церкви, а точнее - в храме Старого Вознесения, потому что в здании ЗАГСа на Детской тогда шёл ремонт и это учреждение временно перебралось в помещение возле планетария, хоть я и не заметил, что получил свидетельство о браке в Храме.

Пока Андрей был женатым человеком, он крутился как мог, заботясь о том, чтобы в семье водились деньги. А после развода понял, что ему одному много не надо, и занялся поиском смысла жизни, а не дополнительных заработков. Теперь он и его самые близкие друзья детства часто собирались после работы и вслух размышляли о своём предназначении.

- Время было лихое, смутное. Нам хотелось понять, как жить дальше и ради чего. Ведь глупо жить ради одной только зарплаты.

Чтобы разобраться в себе и во всём, что происходило вокруг, наш автослесарь записался в областную библиотеку и углубился в раздел философии, за короткое время перечитав почти все имеющиеся там книжки. Больше всего его поразил карфагенский философ Тертуллиан. У Тертуллиана он вычитал, что философия – служанка богословия.

- Вот я и подумал: какого это я занимаюсь служанкой, когда давно уже пора приниматься за госпожу! Я, конечно, знал, что богословие изучают в семинарии, но ехать в Москву или Питер, чтобы поступать в специальное учебное заведение, мне, как всегда, было лень. Да и работу свою бросать мне тогда было не с руки. Ведь как автослесарь я вдруг стал очень даже неплохо зарабатывать и уже привык позволять себе всё что ни заблагорассудится. Хочу после работы водочки выпить – пожалуйста. Хочу зайти в ресторан поужинать – без проблем. А тут надо будет опять терпеть лишения… В общем, я решил изучать это самое богословие самостоятельно. Купил Библию. Почитал. Ничего не понял. Подумал грешным делом: ну уж если Я, с моим-то опытом чтения философских книг, в это не врубаюсь, то уж я и не знаю, на кого это рассчитано. Такое высокоумие было в голове – мама моя родная! Хорошо, что у меня тогда хватило соображения не хулить Бога, а отложить Библию до поры до времени в сторонку.

 Однако ощущение незавершённости своего самообразования всё равно не давало нашему герою покоя. Поэтому когда ему на глаза попалось объявление о первом наборе в Псковское духовное училище, он тут же решил, что это как раз то, что ему нужно.

ПЕРВОЕ ПРИШЕСТВИЕ

- На дворе был 1994 год. Запись в духовное училище производилась в секретариате Псковской епархии, которой в то время руководил нынешний настоятель Троицкого собора отец Иоанн Муханов. Вот перед ним-то я и предстал. Притом, это ж надо понимать, каков я тогда был. Дело было в пятницу после работы. А в каком состоянии автослесари разъезжаются в пятницу по домам? Вот и я явился в епархию поддатенький, потому как незадолго перед этим мы в бригаде распили, как это водится, бутылочку. Отец Иоанн, конечно же, сразу заметил, в каком "важном" виде я пришёл, но сам виду не подал и давай меня расспрашивать: "Ты храм посещаешь?" – "Нет". – "Посты соблюдаешь?" – "Нет." – "Утром и вечером молишься?" – "Нет". Ну тут уж он, конечно, не выдержал и напустился: "Это кто ж тебя надоумил в духовное училище-то поступать?!" – "Как кто? Тертуллиан." – "Кто-кто?" – "Тертуллиан", - говорю, - "Который считал, что философия – служанка богословия". Муханов чуть со стула не упал.

С Владыкой и отцом Иоанном Мухановым в Греции.

- В этот момент в секретариат ещё к тому же зашёл сам Владыка… Хотя я тогда понятия не имел, кто это такой. Ну зашёл какой-то дедушка, я, естественно, встал, протянул ему руку. Надо отдать Владыке должное, он как ни в чем не бывало поздоровался со мной по-светски, за руку, и стал расспрашивать что да как. А потом и говорит: "Ну что, отец Иоанн, уж коли этот молодой человек самого Тертуллиана знает, то я думаю, его надо брать". Разумеется, никто меня сразу в духовное училище не принял. Порешили на том, что я буду готовиться к поступлению на следующий год. А пока посоветовали почаще ходить в Троицкий собор и спрашивать что непонятно у Иоанна Муханова.

"ЭЛЕМЕНТАРНО, ВАТСОН"

- У меня такой характер: если я что-то задумал, то уже не отступлюсь. И мне наплевать на мнение окружающих. Поэтому я принялся потихоньку-помаленьку похаживать в Троицкий собор, вникать во все эти церковные дела и приставать к отцу Иоанну с вопросами. Однажды вечером он вызвался подвезти меня до дому. Он тогда на 21-й "Волге" ездил - беленькая такая старушка. А по дороге рассказал, что собирает у себя в гараже 24-ю "Волгу", но не знает, где отремонтировать двигатель. "Вообще-то я автослесарь…" - "Да ты что? Давай я тебе заплачу, а ты мне с машиной будешь помогать". – "Э-э-э, нет, говорю. Я и сам кому хочешь заплачу. Давай лучше так: я тебе машину буду делать, а ты мне Библию растолкуешь и откровенно ответишь на все мои самые каверзные вопросы." (Я ж тогда воображал, что кого угодно своими хитроумными вопросами в тупик поставлю!) - "Идёт". С этого дня мы с ним целых полгода каждый вечер до глубокой ночи пропадали в гараже его отца, игумена Ионы. Так что мои друзья забыли, как я выгляжу. Бывало, побросаем гаечные ключи и спорим о чём-нибудь часов до двух ночи – вместе ответы на мои вопросы ищем.

- И что же это были за "вопросы".

- Ну например. Я почему-то считал, что Бог выгнал Адама и Еву из рая за то, что они узнали, как делать детей. И думал: чушь какая. Ну ладно, если б Он рассердился на первых людей за какой-нибудь тяжкий грех, а тут-то за что?

- И что Вам ответил отец Иоанн?

- Отец Иоанн, как сейчас помню, лукаво улыбнулся, открыл Библию и велел читать это место вслух. Читаю: "И сотворил Бог Адама и Еву и сказал: "Плодитесь и размножайтесь…" Ну и что тут такого?" Он говорит: "Для особо одарённых – читай ещё раз". - "И сотворил Бог Адама и Еву и сказал "Плодитесь…" Стоп! А что, в раю уже был секс?" – "А то как же? Ты же сам только что прочёл, что благословение Божье на это у Адама и Евы было получено с самого начала". Больше всего меня в тот момент бесило, как это я сам до этого не додумался. И так каждый раз. Сколько бы я ни изобретал для своего учителя "трудных" вопросов, как бы ни изощрялся, ответы на них всегда поражали меня своей очевидностью и простотой.

ЛУЧШЕ ГОР МОГУТ БЫТЬ ТОЛЬКО ГОРЫ

 - А что мешало Вам самому найти ответы на эти "трудные" вопросы? Как Вы считаете?

- Гордость – мать всех пороков, которая тупит мозг. Я потом в жизни не раз замечал, что горделивый человек частенько не понимает самых элементарных вещей. И что высокоумные бывают узколобыми. Они не обращают внимание на очевидное, потому что им кажется ниже своего достоинства замечать простое в сложном. Не зря же преподобный Амвросий Оптинский сказал: "Где просто – там ангелов до ста, а где мудрено – там ни одного!".

- Значит, отец Иоанн Муханов сбил с Вас спесь?

 - Ещё как сбил. Мне с его помощью открылась вся красота и мудрость православия. Это как "лучше гор могут быть только горы, на которых ты ещё не бывал". Я-то думал, что вершиной всего является философия и что нет ничего красивей красоты человеческого ума. А тут вдруг узнал, что есть другая мудрость, но уже не человеческая, а божественная. И что за пределами человеческого разума есть ещё более зовущие сияющие вершины.

С Владыкой на острове Патмос в Греции.

- В общем, к лету я воцерковился и уже не сомневался, что должен бросить работу и поступать в духовное училище, так как учиться там можно только очно, и эти занятия требуют от человека полной отдачи. Тем более, что уже весной 1995 года Владыка ввёл меня в алтарь и сделал своим иподиаконом. Это ещё не священнослужитель, а мирянин, который помогает архиерею во время службы – жезл подержать, книгу поднести. Но обратного пути у меня уже не было. Да и отец Иоанн мне сказал: "Положись на волю Божью. В конце концов, если начнёшь бедствовать, я сам буду тебя кормить". Я и согласился.

ИСПЫТАНО НА СЕБЕ

- А как Ваши родители к этому отнеслись?

 - Мама проще. Она сразу сказала: лишь бы не пил и не гулял.

- Значит, с традиционными возлияниями по пятницам было покончено?

- И не только по пятницам. Когда я пришёл в церковь, то сразу же решил вообще больше не пить. Потому что понимал, что на священников из-за этого пьянства и так столько всего наговаривают. И что это беда многих попов. Я подумал: не хватает ещё мне позорить священство. Отец Иоанн прочитал надо мной специальный молебен – и с алкоголем было покончено. Понимаете, я же тогда делал в церкви свои первые шаги и, как очень многие неофиты, был излишне горяч в своём религиозном рвении. Меня тянуло на подвиги. Если завязывать с пьянством – то раз и навсегда. Если поститься – то непременно на хлебе и воде. А так и загордиться можно. Тут важно не перегибать палку и делать всё что ты делаешь без этого ненужного фанатизма. Теперь-то я уже не отказываю себе в удовольствии выпить иногда хорошего вина. А тогда меня ещё как заносило.

 - А что сказал Ваш родной отец?

- С родным отцом у меня в это время произошёл полный разлад. Он сказал: "Чтобы ноги твоей в моём доме больше не было!" Мама и сестра переживали это очень тяжёло. Мне приходилось видеться с ними украдкой – пока отец на работе. Да и то нечасто, потому что мне трудно было нарушить отцовский запрет. Иной раз не выдержишь – забежишь к маме поесть, потому что жил я тогда впроголодь и очень нуждался.

- В конце концов я до такой степени поиздержался, что уже не мог платить за съёмное жильё и вынужден был переехать в ещё неотремонтированную колокольню Троицкого собора. Там у меня была крохотная комнатушка без всяких удобств. За водой я ходил на колонку, а в туалете было поддувало, как у реактивного двигателя, – так что мне приходилось спускаться туда с обогревателем под мышкой.

- Проблема ещё в том, что моя бывшая жена меня изнежила. Жили мы с ней небогато, но ужинали красиво, потому что она умела не только хорошо готовить, но и изящно сервировать стол. Привычка к такому образу жизни оказалась въедливой, так что в разводе я быстро научился не только стряпать, но и накрывать себе на стол не хуже, чем в ресторане. Помню, друзья изумлялись: "Да тебе никакая жена не нужна!" А тут дело дошло до того, что мне и поужинать стало нечем. Но именно в это тяжёлое время произошло чудо – по-другому не назовёшь. У меня в Санкт-Петербурге объявилась какая-то дальняя родственница, которая совершенно случайно узнала о переменах в моей судьбе и прислала мне на пропитание 400 долларов!

- Я прожил в таких условиях целый год и до такой степени подорвал здоровье, что угодил в больницу и как раз тогда из-за эндокринных изменений сильно располнел. Вот опять же по своей собственной вине. Никогда нельзя кидаться в крайности. А я уж слишком самозабвенно терпел свои лишения, чересчур упивался трудностями, которые мне выпали… Но зато именно в тот тяжёлый год произошёл коренной перелом в моём мировоззрении.

- Друзья опять удивились?

- Я не видел их несколько месяцев. И очень боялся встретить, потому что понятия не имел, как они примут меня нового. Казалось бы, я с детства знал их как самого себя. Мы с ними столько всего обсудили, столько пережили… Но почему-то ни разу не разговаривали о религии. Я даже не представлял, крещёные они или нет. Поэтому я долго не отваживался дать им о себе знать. Всё случилось само собой. Однажды кто-то из них увидел по телевизору, как я прислуживаю Владыке, и они сами меня разыскали: "Неужели ты собрался в священники?" – "Да вы что! Какой из меня священник? Вы же знаете, что я балбес балбесом!" – "Да, мы тебя знаем и знаем, что у тебя ничего не бывает просто так. А ты возмужал. У тебя даже стержень какой-то появился…" В общем, я был страшно рад, что они приняли мой выбор и отнеслись к нему с пониманием.

- Мы и теперь выезжаем с ними на природу, дурачимся и философствуем. Кстати, мой лучший друг Юра, который служит в ФСБ, благодаря мне тоже повернулся к Богу. Говорит: "Меня убедил твой пример".

- Мы как-то сидели с моими друзьями в одной большой компании. Я уже ходил в подряснике, и один человек вдруг стал допытываться, зачем мне это нужно. "Твоя добровольная аскеза только мешает тебе наслаждаться жизнью", - убеждал меня он, - "Ты стольких радостей лишился – даже не представляешь!" Мои друзья переглянулись и как начали смеяться. А вдоволь нахохотавшись, и говорят этому умнику: "Всё он представляет и все твои "радости" давно уже испытал. И деньги у него водились, и вино лилось рекой. Лучше прикинь, каковы его теперешние радости, если ради них он так легко простился с твоими".

СВЯТЫЕ ОТЦЫ

- А что же Ваш родной отец? Вы с ним помирились?

- Слава Богу, помирились. Но не сразу. Когда меня рукополагали в дьяконы, даже мама и сестра с мужем пришли. А он не пришёл. И тогда я сказал отцу Иоанну Муханову, что больше так не могу. Как я могу стоять перед Престолом, если у меня такой конфликт со своим собственным отцом? Муханов, не долго думая, скомандовал: "Поехали мириться". Заходим в дом, Муханов с порога: "Здравствуйте, я отец Иоанн". Моему бате чувства юмора всегда было не занимать: "Здравствуйте, я Григорий Сергеевич. Тоже отец. Ну-ка, сын, выйди в другую комнату, дай отцам поговорить." Они проговорили о чём-то битых два часа. Потом мой батя вышел, тая улыбку, и сказал: "Ну, поехали на дачу. Сын, приглашай отца Иоанна к нам на шашлыки!" Через несколько дней мама мне рассказывает. Наведались к моему отцу его приятели. И зашёл у них за столом разговор о попах. Вернее, гости, по обыкновению, стали насчёт попов прохаживаться. Отец слушал-слушал да и говорит: "Э-э-э, нет, не скажите. Я тут познакомился с одним попом. Вот такой мужик!"

- Но он продолжал меня подкалывать и после того, как я сам стал священнослужителем: "Здравствуй, пап!" – "Здравствуй, поп!".

 - … А когда мы его хоронили, на кладбище чуть ли не полгорода пришло. Он же был не только мастером своего дела, но и на редкость великодушным человеком. В моём детстве недели не проходило, чтобы у нас в доме не гостили совершенно незнакомые люди. Знаете, как бывает? Едут дальнобойщики откуда-нибудь из Молдавии, бах - у них машина сломалась. Куда податься? Конечно, в авторемонтные мастерские, которые были тогда чуть ли не единственными в городе. А там ремонта дня на три. Опять же, где людям перекантоваться? Отец предлагает: "Айда ко мне". Мать на него в кухне ворчит: "Ты мне кого привёл? Ты хоть паспорта-то их видел?"

- Я очень надеюсь, что этим своим странноприимством мой отец и спасся.

 ПРИЗВАНИЕ

 - Так Вы, что же, не собирались становиться священником?

 - Для меня и дияконство было шоком. Как говорит отец Иоанн Охлобыстин, у меня было такое "резюме", что я и помышлять об этом не мог. Но так случилось, что мне пришлось стать ризничим Троицкого собора. Это такая должность - всё равно что зам по тылу, который отвечает за всю хозяйственную деятельность. А ризничий должен облачать Престол, до которого мирянину дотрагиваться не положено. Вот меня и рукоположили в дьяконы. Я уже переселился у тому времени из своей колокольни в отремонтированный немецкими евангелистами дом причта. И стал отвечать за подготовку облачений к разным торжественным случаям. Даже вышивать научился. Покупал в ЦУМе стразы и расшивал ими ризы. А что? Делать-то по вечерам было нечего.

- Вот как-то раз вышил я ещё одно ставленническое облачение – хорошее такое, белое. Как сейчас помню: был день Всех святых на первой неделе после Троицы. После литургии мне отец Иоанн и говорит: "Ты много облачений ставленников наготовил? Лишнее есть?" – "Есть одно, очень хорошее". – "Ну так готовь его на завтра." – "Кому?" – "Ну ты тормоз! Себе, конечно!" Я так и сел. И, как в том фильме, взмолился: "Погоди, погоди, а поговорить?".

- Один такой переломный момент у меня в жизни уже был. Это когда я закончил духовное училище и не знал что делать дальше: возвращаться на свою прежнюю работу или остаться в Церкви… Отец Иоанн мне тогда сказал: "Давай молиться. Пускай Господь даст знак". И вот иду я это однажды поутру на службу в Троицкий собор, а на душе у меня кошки так и скребут. Вдруг вижу: женщина какая-то иконку Божьей матери продаёт. Я тогда ещё особо-то не разбирался, что это была за икона. Но зачем-то подошёл, приценился. Женщина просила за неё сущие копейки, но для меня и это было много, так что жаба меня, что называется, задушила. Поднялся я в собор, и сам не знаю, что со мной сделалось. Меня аж залихорадило, как душно мне та иконка понадобилась. Отец Иоанн увидел, как меня трясёт, и сразу же после службы отправился вместе со мной ту иконку покупать. Я уже и не знал, как Бога молить, чтоб та женщина меня дождалась. Она моему приходу почему-то тоже обрадовалась: "Бери, - говорит, - мою икону даром, не нужны мне твои деньги". Потом я узнал, что эта икона называется – Всех Скорбящих Радость. Недаром с тех пор, как она со мной, всё в моей жизни сразу же стало налаживаться. И питерская родственница прислала мне денег, и друзья меня нашли, и я окончательно понял, что моё место – в Церкви.

- Вот и на этот раз отец Иоанн мне сказал: "Ты же сам отдал себя в руки Божьи! О чём же ты тогда беспокоишься?"

 - "Не вы меня, а я вас избрал и вывел от мира" – говорит Христос, обращаясь а апостолам. То же со всеми попами. Не сами они выбирают своё предназначение, это Господь их призывает. А почему он призвал именно меня – то мне неведомо. Я осознаю, что я человек грешный. И, как все священники, читаю перед службой молитву, чтобы получить благословение Божье и пресуществить тайну превращения хлеба и вина в тело и кровь Христову. Там есть такие слова: "Господи, не я этого хотел, а ты сам". На это я и уповаю.

 - С тех пор у меня так и повелось. Я полностью доверился Церкви и ничего в своей жизни не выбираю. По сути, всё, чем я занимаюсь, является моим послушанием. И паломническая служба, и пресс-служба. Я, к примеру, историю в школе терпеть не мог, но Владыка сказал: кому-то надо архивы поднимать и кому-то надо экскурсии водить, когда к нам гости приезжают. А значит, так тому и быть. Не поверите, первое время я чуть ли не со слезами эти экскурсии водил. Я же косноязычный. А потом втянулся – куда деваться. В журналистике я тоже ничего не смыслю и при всякой возможности прошу совета у профессионалов. Короче, куда ни кинь, во всём я профан. Поэтому когда я читаю на форумах ПАИ бурные дискуссии под информациями на тему церкви, то только посмеиваюсь про себя да набираюсь премудростей. Где уж мне в эти учёные беседы встревать!

- Хотя… В прошлом году я всё-таки решил взяться за ум и поступил на заочное отделение исторического факультета Псковского педагогического университета. Чувствую: пора! А то так неучем и помрёшь.

ФОРМА ОДЕЖДЫ - НАМЕКАЮЩАЯ

 - Вот Вы являетесь настоятелем сразу трёх храмов. У нас, что, священников не хватает, что ли?

 - Да нет, просто храмов слишком много. Это раньше было оправдано, когда все поголовно были верующими, а сейчас в Церковь ходит всего 2% населения, поэтому некоторые храмы, как, например, церковь на Гремячей горе, скорее всего, никогда не будут действующими, а так и останутся приписными.

- А что надо сделать, чтобы все поголовно опять устремились в Церковь?

- А ничего не надо делать. Сами придут. Мне в этом отношении очень нравятся русские пословицы, которые всю евангельскую мудрость растолковали лучше не придумаешь. Например, невольник не богомольник.

- А ещё: пока гром не грянет, мужик не перекрестится!

- И эта тоже. А то мне на исповеди иногда приходится слышать: "Никак не могу затащить сына в храм!" И слава Богу, что не можете! Я объясняю: "Вы за это ещё перед Богом ответите, что "тащили" и этим самым отдаляли человека от Церкви!" Вы лучше живите так, чтобы ваши домочадцы сказали: "Господи, что с нашей мамой? В доме чисто, обед сварен, слова бранного от неё не услышишь, в семье мир да лад. Что это на неё так подействовало? И мы так хотим!" А иная воротится из церкви и давай мужа пилить: "Во-о-от, сейчас пост, а ты колбасу жрёшь, безбожник!". Да он же твой муж! Он старший в семье, ты с ним должна идти по жизни рука об руку, а ты на него взъелась! У меня у самого зять постов не соблюдает. Ну и что. Мы же с мамой и сестрой не считаем его каким-то отщепенцем.

- Вы всегда ходите в рясе? Неудобно, наверное?

- Не всегда, но по большей части. Неудобно, но я в своё время для себя решил, что ходить в рясе – это уже само по себе проповедовать о Христе. Потому что проходит мимо священник и люди поневоле задумываются. Некоторые, может, и подсмеиваются, кто-то даже хулит меня мысленно: "Эвона брюхо какое отрастил!". А кто-то, может, убережётся от злого умысла. Передумает, если собрался кому-то нахамить, лишний раз о Боге вспомнит.

 НИЧТО ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ

- Кстати о хулителях. Многие не могут попам простить, что они на дорогих иномарках ездят. А у Вас какая машина?

В Египте.

 - "Форд". А почему у меня не должно быть машины или должна быть плохая машина? Знаете, каждому своё. У нас были и есть отшельники, как, например, Никандр Пустынножитель, которые чурались и чураются всех мирских благ. А были и есть такие священники, как Иоанн Кронштадский, который ходил в шёлковых рясах и ездил на автомобиле, являющемся в те времена не только несусветной роскошью, но и диковинкой, вселяющей в простых людей суеверный ужас. Ему пеняли: "Что ж ты, батюшка, не бесе ездишь?" – "Уж лучше я на нём, чем он на мне!" Зато когда Иоанн Кронштадский шёл из церкви пешком, то нередко являлся домой босым и голым. Дело в том, что матушка строго-настрого запрещала церковным служкам давать ему в руки деньги. Поэтому когда он встречал по дороге нищих, то снимал с себя рясу, сапоги и так далее, раздавая всё это нуждающимся. Понимаете, можно быть богатым и при этом абсолютно чистым человеком, который живёт не ради денег, а по совести. У нас в России традиции именно такого отношения к богатству очень сильны. Кто до революции содержал все приюты, больницы, музеи? Правильно, богатеи. Потому что богатство – это тоже послушание, данное человеку от Бога для служения другим людям. Кстати, среди моих друзей есть очень богатые псковичи. И я вижу, как Господь их призывает. Потому что русский человек не может пировать, когда все вокруг голодают. Так что нищенство – это совсем не обязательно святость (нищий может быть гордецом и завистником), а богатство ни в коем случае не погибель. Главное не пристраститься к вещам: чтобы они тебе служили, а не ты им. И потом, если у меня будет плохая машина – это мне же дороже выйдет. Я сейчас в храме Иоанна Богослова службу служу, а через полчаса должен служить в Крестах…

 - А как уловить грань между излишеством и разумной необходимостью. Вдруг Вам захочется купить себе навороченный джип и Вы будете искренне считать, что это для общего же блага?

- На то и существует ду