Евгений Водолазкин: Валентин Курбатов был человеком блестящего ума и огромных знаний

Русский писатель и литературовед Евгений Водолазкин приехал в Псков проститься с писателем Валентином Курбатовым. Через Псковское агентство информации он поделился мыслями и эмоциями в связи со смертью известного в стране псковича:  

«Известие о смерти Валентина Яковлевича потрясло. Вроде бы и возраст, всё понятно. Но с ним это не вязалось – смерть, уход, потому что он был совершенно живым во всех смыслах. Есть люди, в которых жизнь приостанавливается. А он был весел, остроумен, умён, начитан. Читал больше всех нас, членов жюри Ясной Поляны. Прочитывал все книги от начала до конца. Мы к этому стремились, а он это делал.

Валентин Яковлевич высказывал удивительно тонкие суждения о книгах. Сегодня мы с Владимиром Ильичом Толстым говорили о том, что сохранились его записные книжки с набросками о книгах – это надо бы издать. Прочитывая столько и обладая таким критическим и ироническим умом, он мог бы вести какую-нибудь телепередачу, колонку. Но он каких-то амбиций не имел. А при это тонкие наблюдения, свежие, замечательные, у него были. И их непременно надо опубликовать.

Я не зря говорю о его юморе. Это очень хороший признак – чувство юмора. Это знак того, что человек не несёт себя, не любуется собой, а всегда может посмотреть на себя со стороны, улыбнуться. Причём улыбался и посмеивался он исключительно над собой, не над другими. Он был очень милосердным и добрым человеком.

Я вспомнил этот зал. Мы сидели после моей лекции, пошли поужинать. Мы с женой были. Валентин Яковлевич попросил официанта нас сфотографировать. Официант шёл с полотенцем наперевес. Валентин Яковлевич отнимает у него полотенце, берёт тарелку и в таком виде снимается, будто обслуживает всех нас. Об этом грустно сейчас говорить. На самом деле это шутка, но в ней была доля истины. Он всегда о ком-то заботился, всегда хотел всех накормить, но пищей духовной.

Он был прекрасным критиком, прекрасным писателем, человеком, который старался держаться не в центре – на отшибе. При этом это был человек блестящего ума и огромных знаний.

Я ходил сегодня по Пскову. То увижу место, где мы вместе гуляли. Мы с ним в сентябре ещё виделись, когда с женой приезжали на псковский театральный фестиваль. Я его пригласил в театр. А на следующий день мы гуляли по местам моего героя Лавра, ходили к Иоаннову монастырю. Он мне показывал там относительно реставрации какие-то материалы. И мы с ним очень хорошо погуляли. И вот сейчас я иду и понимаю, что больше никогда с ним уже не пройтись. Это удивительная манера – гулять с ним, которая напоминает перипатетиков. Рядом с ним каждый чувствовал себя таким идущим философом, потому что Валентин Яковлевич любил говорить о главном, не любил досужих разговоров. Он любил говорить о жизни и смерти, о смысле жизни.

Очень много времени мы провели с ним в Ясной Поляне, очень много разговоров. У него была записная книжка, в которой он просил каждого из его друзей или тех, с кем его сводила судьба, написать что-то о нём. Он очень интересовался мнением других, удивительное внимание к мнению другого. И несколько раз я писал. Последний раз я написал ему, что он милосердный критик, а для критика это очень важное качество. И оно выражается вовсе не в том, что он должен хвалить автора. Милосердие выражается в том, что он не предъявляет автору тех правил и законов, по которым автор не работает. Каждого человека, и уж тем более творца, надо судить по тем законам, которые сам он для себя устанавливает. А для того чтобы понять эти законы, надо вникнуть. Надо полюбить этот текст, потому что без любви не может быть проникновения.

Это очень важно именно сейчас, когда столько агрессии в мире, в литературе и вокруг литературы. Валентин Яковлевич был мудрым и добрым человеком. И вот этой доброты и мудрости сейчас будет не хватать. Это не такие слова in memoriam, просто это действительно так. Есть язвительные, ироничные, острые слова, а вот добрых очень мало. И с уходом Валентина Яковлевича их будет ещё меньше, к сожалению».