Алексей Большаков: питерский следователь мне сказал - «ваше областное собрание – пыль на наших ботфортах»

17:27, 04 марта 2002, ПАИ Утром, 4 марта задержанному несколько дней назад депутату Псковского областного Собрания Алексею Большакову была изменена мера пресечения. Он освобожден из под ареста и с него взята подписка о невыезде. Напомним, что Алексей Большаков был задержан 22 февраля по подозрению в причастности к убийству прокурора Псковского района Валерия Асрияна. Но позже формулировка задержания была изменена в связи с тем, что открылись новые обстоятельства преднамеренного банкротства птицефабрики «Первомайская». Все это время он находился в СИЗО Псковской области и с первых минут задержания объявил голодовку в знак протеста действий прокуратуры. Сразу после освобождения наш корреспондент встретился с Алексеем Анатольевичем, чтобы задать ему несколько вопросов о произошедшем. Алексей Анатольевич, как бы Вы прокомментировали, то что произошло сегодня утром? Вы знаете, пока мне сложно давать оценки. Но фактическая сторона дела следующая: сегодня должен был состояться суд по рассмотрению изменения меры пресечения. Мы подали такое заявление, так как считаем, что задержание, арест и обыски, проведенные у нас в квартире – незаконные. К этому есть основания, а все адвокаты, которые владеют информацией об обстоятельствах дела, утверждают, что есть все основания суд выиграть. И сегодня неожиданно перед судом мне подсовывают бумагу о том, что прокурор освобождает меня и изменяет меру пресечения – арест на подписку о невыезде. Как будто этого раньше нельзя было сделать. Таким образом, мне просто отрубили дорогу в суд. Что это такое? Я этого не хотел. Я хотел, чтобы дело рассматривалось в суде, и был уверен в успехе. Если суд освобождает, то тогда только суд может изменить меру пресечения. А так меня в любое время могут поместить обратно.Причем, подписку о невыезде мне определили город Псков. За пределы города Пскова мне запрещено выезжать вообще. А я прописан и работаю в Псковском районе, там мой депутатский округ, там я баллотируюсь кандидатом в депутаты. И если я выеду за пределы города, прокурор сразу же имеет право меня арестовать. И вся эта процедура начнется по новой, заявление в суд, волокита и так далее. Они могут меня вычеркнуть еще на некоторое время. Тогда объясните такую ситуацию: Вас арестовали по одному поводу, а предъявляют обвинения в другом. Как это состыковывается? Стыкуется это так: есть общая задача, ликвидировать меня как политическую фигуру. Я знал за полтора месяца до этого, что меня обязательно арестуют, и посадят в изолятор. Поэтому этот месяц прокуратура искала повод. Так совпало, что было совершено убийство Асрияна, и они решили: посадили меня и обыск провели именно за это, по подозрению в убийстве. Причем ничего мне не предъявляли, сказали: «Ты знаешь Асрияна?» – «Знаю».- «Он против тебя дело возбуждал?» – «Вроде возбуждал». – «Значит, ты имел мотивы к его убийству. Мы тебя подозреваем и сажаем в тюрьму». Все. Больше мне ничего не заявили. Через три дня, когда я отсидел в изоляторе временного содержания, мне должны были предъявить что-то существенное, но не найдя ничего (ничего и нельзя было найти), мне за три дня слепили экономическое дело. Сейчас на любого директора можно слепить экономическое дело, а через месяц-два его можно прекратить, отменить. Вот это и сделали. Слепили экономическое дело о том, что я якобы обанкротил птицефабрику «Первомайскую». Хотя это полный бред. Я пришел на обанкроченную фабрику арбитражным управляющими вывел ее из внешнего управления и погасил 80% кредиторской задолженности. Но мне вменили именно это. Полный бред. Зная, что будет нулевой результат, за это посадили. Что говорят ваши адвокаты? Насколько реально все это обжаловать в суде? Насколько реально подать на прокуратуру в суд за то, что вас арестовали? Абсолютно реально, чем мы и занимаемся. Я это так не оставлю. Это чересчур. Наверное, только в нашей области такое возможно. Действующего депутата, кандидата в депутаты, директора двух фабрик за какое-то мнимое подозрение просто взять и бросить за решетку. Прием, поверьте, можно по-всякому за решетку бросить, есть всякие варианты – мне досталось «по-черному», что называется. Что это значит? Я содержался, как вам сказать, в максимально худших условиях. Вы пытались апеллировать к тому что Вы действующий депутат и обладаете депутатской неприкосновенностью? Что Вам на это сказала прокуратура? Я к этому не апеллировал. Я не привык это делать, да и смысла не было. Я пытался действовать как простой обычный человек. Я один раз упомянул, что я зарегистрированный кандидат в депутаты. Дело в том, на всех постановлениях об обыске, и так далее, везде стояла резолюция Лепихина, а прокурору области дано исключительное право задерживать любого, хоть депутата, хоть кандидата. По-моему, подписи там ставились не глядя, он подписывал все, что ему приносилось. Приезжали с уже заранее подготовленными постановлениями, решениями об обыске, там не стояло ни адреса, ни фамилии, никаких данных. Следователи уже сами на месте вписывали фамилию, адрес и проводили обыск. Как к этому отнеслись Ваши коллеги? Вы чувствовали от них какую-то реакцию? Ведь на Вашем месте по большому счету, может оказаться любой. То, что со мной сделали, это просто демонстрация силы, чтобы показать, кто хозяин в области. На одном из допросов старший следователь прокуратуры из Санкт-Петербурга мне сказал фразу в присутствии моего адвоката: «Ваше областное Собрание это пыль на наших ботфортах, причем не выше подошвы». Это слышал мой адвокат и может это подтвердить. То есть, областное Собрание ничего не значит для них. Эту фразу я буквально запомнил. Она меня поразила, я просто дар речи потерял. Вы считаете, что это процесс политический? Это видно с закрытыми глазами. Это чисто политическая травля. И прокуратура занимается именно политической травлей, именно политическим заказом. Причем это небескорыстно. Это – в интересах моих конкурентов по бизнесу и в политической борьбе. Что Вы намерены предпринять в отношении своей предвыборной агитации, поскольку Вас так в этом ограничили? Пока адвокат пытается добиться, чтобы мне разрешили выезжать в Псковский район. Я собираюсь вести борьбу дальше, хотя теперь надо все корректировать, ведь на меня повесили ярлык «убийца прокурора». Это меня поставило в такие трудные условия, мне придется оправдываться, и, боюсь, не один год. Я даже не знаю, как на это реагировать. Вы объявили голодовку с первых минут задержания и не прекращали ее до тех пор, пока Вас не выпустили. Как это на Вас повлияло? Пытались ли на Вас влиять сотрудники СИЗО, чтобы Вы прекратили голодовку. Да, они всячески предупреждали и уговаривали. Говорили о вреде для здоровья. В камеру, где я сидел, приносили пищу, вся камера ела. Я не ем, смотрю на них. А там и передачи приходили. Врачи в медчасти тоже говорили о вреде для здоровья. На самом деле, я себя сейчас плохо чувствую. Голодовка сама по себе вещь, может быть, и полезная, но в камере, при таком напряжении, это очень тяжело. Алексей Анатольевич, что конкретно Вы сейчас будете делать в юридическом отношении? Для начала я собираюсь в Псковском суде добиться справедливости, чтобы отменили незаконные действия: обвинение, незаконное заключение под стражу, незаконные обыски, изъятое имущество, подкинутые мне патроны. Понятые видели, как два следователя это сделали. Это все состряпано. Я намерен все это обжаловать, сначала в псковском суде, а не получится здесь – пойду в Верховный суд. Это беспредел. Если со мной, депутатом такое можно сотворить, тогда что же говорить о простых гражданах? Я могу официально заявить, что прокуратура не намерена останавливаться. И сегодняшнее освобождение – это не признание ошибок, это такой тактический шаг с целью избежать того, чтобы я добился правды в суде. Только для этого. Я убежден, что сейчас они ищут новые способы для того, чтобы меня вернуть обратно. Беседовала Ольга Лурцева