Контрольный выстрел
XXVI Пушкинский театральный фестиваль открылся спектаклем казанского ТЮЗа «Выстрел». Театральный обозреватель Псковского агентства информации посмотрел постановку, действие в которой развивается медленно, в соответствии с пушкинским текстом, и в какой-то момент даже заскучал. Но в финале был вознагражден и пришел к выводу, что изображать пушкинских героев на сцене действительно нелегко.
На открытии Пушкинского фестиваля в театре было многолюдно – однако, все же не то, что в прежние годы. То ли эпидемия гриппа тому виной, то ли публика не ожидала многого от казанского Театра юного зрителя, но попадались в зале и пустые места. Театр нынче начинается не столько с вешалки, сколько с различных предуведомлений – так и в этот раз. Прозвучали приветственные слова от председателя комитета по культуре, от губернатора, от художественного руководителя, от директора казанского ТЮЗа, от министра культуры Татарстана. Наконец, когда фестиваль благополучно сочли открытым, была озвучена непривычная для псковской публики идея о том, что в данном спектакле вызов актеров на поклоны не предусмотрен.
Спектакль начинается с чтения «Бесед о русской культуре» Лотмана, воспринимающегося как совершенное издевательство, поскольку читается абсолютно все, включая выходные данные книги, аннотацию, примечания. Покуда хорошо поставленный дикторский голос вещает о коллективности и синхронности культуры как формы общения, на сцену выходят актеры и начинают, натурально, переодеваться. То есть, полностью снимают современную одежду и надевают костюмы, немного гримируются. Нижнюю часть туалета, несколько щадя зрителя, совершают за спинками стульев. Забегая вперед, скажу, что в конце спектакля все это действие происходит в обратном порядке. Авторский замысел состоит, по всей видимости, в том, чтобы задать дистанцию – с одной стороны, продемонстрировать всю бездну сценической условности, с другой стороны, разверзнуть пропасть, отделяющую дворянский быт XIX века от современности.
Действительно, вся эта история, где люди из-за нелепых недоразумений идут друг друга убивать, пистолеты имеют индивидуальность и требуют особой сноровки, человек тридцати пяти лет считается стариком, а месть вынашивается годами, кажется странной с точки зрения нашей реальности, где чувства сменяются со скоростью ленты в социальных сетях, пенсионный возраст отодвинут в недоступные дали, вещи воспроизводятся тысячами копий, а ссоры разрешаются без помощи красивых ритуалов.
Действие спектакля разворачивается медленно, в точности следуя пушкинскому тексту – и, надо признать, заставляет зрителя скучать. Когда шесть человек представляют рассказ от первого лица, они, разумеется, разыгрывают его по ролям, пытаясь добавить драматизма – но в результате снабжают повествование некоторым несвойственным ему надрывом, напряжением, в котором прелесть и простота пушкинской интонации совершенно пропадает. Актеров, кажется, слишком мало для массовых сцен, и многовато для камерных, при этом все шестеро все время на сцене, и в иные моменты некоторые из них выглядят лишними.
В качестве декораций используются все те же стулья, барабан и пара гитар, всю музыку артисты играют сами – поет Эльвина Булатова. Выстрелы в спектакле звучат постоянно – это и удары в барабан, и топанья, и хлопки – но при этом пистолетов на сцене нет. Этот минимализм даже восхищает – сыграть «Выстрел» без единого пистолета, нарисовать картину с «каким-то видом из Швейцарии» по ходу пьесы – но нет, к концу появляется и пистолет, и пианино, и какая-то даже простреленная металлическая пластина.
Вторая часть постановки выглядит гораздо бодрее, описываемая у Пушкина скука деревенской жизни оборачивается веселым водевилем, вызывающим в зале здоровый смех. Комическая сцена предсказуемо сменяется драматической, которая на этот раз проходит вполне динамично, и спектакль под конец как-то складывается, все линии сходятся вместе, все вопросы находят свой ответ. Снова заводят Лотмана, все переодеваются в обычную одежду – кроме Сильвио, который, напротив, приклеивает себе бакенбарды, превращаясь в Пушкина. Поэта благополучно пристреливают, и актеры начинают колбаситься под песню Хаски «Пуля-дура»:
Я не хочу быть красивым, не хочу быть богатым,
Я хочу быть автоматом, стреляющим в лица.
Оно и верно, таких красивых и богатых – душой и телом – как пушкинские герои, больше не делают, их даже и на сцене изобразить нелегко.
