«Такой, знаете, небольшой, аккуратненький бордельеро»
Выйду из шкафа, публично признаюсь: люблю такое. «Зойкина квартира» в версии Сергея aka «якутского Тарантино» Потапова — ненаглядный наш постмодерн, очередной его релиз. И не только стриптиз душ и тел, но и русско-китайский коитус. Как писал Маяковский, лиф души расстегнули, тело жгут руки. На этот раз по мотивам пьесы, сочинённой Булгаковым по заказу Студии Вахтангова в 1926 году, в эпоху разгара (и, стало быть, угара) НЭПа. Есенин уже повесился в «Англетере», а Маяковский был ещё жив, как молодой Б. Г., похоронивший рок-н-ролл.
Потом, когда НЭП кончился и «Зойкину квартиру» решением Главреперткома закрыли, Булгаков остался жить, а Маяковский выстрелил себе в грудь, и пуля, увы, не отскочила в таз, как в псковском спектакле, пародирующем кинокомикс Мarvel, а прошила сердце. В «Зойкиной квартире» постоянно стреляют, но как бы понарошку: пиф-паф, ой-ой-ой! Все вроде пугаются, но продолжают веселиться. Напоминает эта развлекуха анекдот: «Виселица ждёт вас у третьего барака. Свои новые диски прокрутит диджей пулемётчик Ганс».
То есть заканчивается всё гибелью всерьёз. Так и должно быть. Ведь режиссёр Потапов попытался сделать из булгаковской буффонады про публичный дом трагедию. Все, кто на сцене, должны умереть. Режиссёр, точнее, персонаж по имени «Мифическая личность» расстреливает обитателей борделя из ручного пулемёта. Всех: и проституток, и гэбэшников. На авансцене остаются двое: несчастная женщина и её наркоман-сын. Но им некуда спешить, поскольку они и так в Аду. В каком-то одном из его кругов. В кровавой бане с пауками.
Вот мечтали вырваться. Предприняли такую безнадёжную попытку. Попытка, говорят, не пытка, но не в этом случае. Ничего у них не вышло. На следующем показе случится пытка нумер цвай. Потом будут драй, фир и так далее, до дурной бесконечности. Круг не имеет конца. Особенно если это круг Ада. Оставь надежду всяк. Сартр когда-то сформулировал: «Ад – это другие». А Довлатов поправил: «Ад – это мы сами».
Ад обходится минимализмом оформления ночного клуба: на сцене, кроме каких-то обрезков труб, стула, мутного кривого зеркала и круглого стола, исполняющего функцию помоста для откровенных выкрутасов на пилоне, больше ничего нет (сценография Эрвина Ыунапуу). Есть экран, на который проецируются изображения: жуткие голые бабы кисти Люсьена Фрейда или вожди коммунизма от Энди Уорхола. Обитатели этого мрачного пространства, выскакивая из дверей, как те самые черти из курилки, щеголяют в нарядах по моде дизельпанка (художник по костюмам – Александр Стройло), часто в клуба́х густого дыма — куда ж в преисподней без него?
Если вы ничего не поняли, начну сначала. В Псковском театре драмы имени Пушкина — премьера. Известный якутский режиссёр Сергей Потапов представил свою версию «Зойкиной квартиры» Михаила Булгакова. Зрителей встречает фраза на латыни вроде как из «Божественной комедии» Данте. По-русски: «Забудь про надежду, всякий входящий сюда». Всё, что мы дальше видим, и есть, собственно, сам Ад. Другие или мы сами — уже не столь важно.
Синопсис этой криминальной драмы хорошо известен. Хозяйка роскошной жилплощади в центре Москвы Зоя Пельц (Кристина Кузьмина, приглашённая артистка Театра имени Комиссаржевской; 1 декабря роль сыграет актриса Наталья Петрова) затевает рисковую аферу. Желая заработать миллион и достать визу, чтобы укатить к Рождеству в Париж, она намерена устроить в квартире тайный бордель под видом швейного ателье. Для осуществления этого дерзкого бизнес-плана Зоя получает бумагу от «Мифической личности» (Андрей Кузин) и суёт взятку председателю домкома Аллилуе (Денис Кугай). В преступный умысел организации притона посвящены горничная Манюшка (Ангелина Курганская) и любовник Зои граф Обольянинов (Камиль Хардин), который тоже мечтает о загранице. По стечению обстоятельств к затее с борделем подключаются карточный шулер и авантюрист Аметистов (Максим Плеханов) и два китайца — Газолин (Андрей Ярославлев) и Херувим (Александр Овчаренко).
Главная жертва Зои и всей гоп-компании — коммерческий директор треста тугоплавких металлов Борис Семёнович Гусь-Ремонтный (Сергей Скобелев), выбранный в качестве денежного мешка. Для привлечения богатого клиента Зоя ангажирует прелестную дамочку Аллу Вадимовну (Ксения Чехова; Линда Ахметзянова). Далее следуют детали, в которых, по расхожему выражению, обычно и скрывается Дьявол. На этот раз — под фамилией Потапов. Какую версию сюжета он нам предложил? Неужели посильнее «Фауста» Гете?
Аллилуйя любви на сепультуре
«Сплин» пел: «Герой на героине, героиня на героине». Здесь не так: герой не на героине, а на морфии. Героиня пытается его спасти. Потапов придумал, что Обольянинов — не просто любовник Зои, но ещё и её сын. Такое в Аду, видимо, случается. Её слепая любовь, сыгранная Кристиной Кузьминой, — смесь обожания, нежности и заботы. Когда её мальчик писает, она ловко подставляет жестяное ведро. Когда он цепенеет от наркотической ломки в позе эмбриона, она находит единственный пагубный выход — достать очередную дозу. Жизнь Обольянинова и его женщины — боль, короткие «приходы» и жёсткие «отходняки». Если это не Ад, то что? В итоге в квартиру Зои попадает дилер морфия и кокаина — китаец Херувим, которому в финале и суждено погубить всех.
Тему убитого матерью ребёнка оставим на совести Потапова: он художник, он так увидел, заодно выстроил всю эту зыбкую конструкцию с отсылкой не только к Маргарите из «Фауста», но и к Долорес из триллера «Остров проклятых» Скорсезе, в котором, как мы помним, сошедшая с ума мама (больше Ада!) убивает троих детей. Достаточно вспомнить кадры из фильма — и картинки начинают наслаиваться друг на друга: когда в финале спектакля звучит саундтрек композитора Макса Рихтера, грани визуального «кубика Рубика» складываются, как и задумано: Зоя, Маргарита, Долорес, а снег в конце первого действия вполне может сойти и за пепел империй, и за твой собственный, персональный Дахау.
Когда-то критики наклеили на Потапова рекламную этикетку «якутского Тарантино», а я бы назвал его «якутским Шерешевским». Потапов ввинчивает в свою режиссёрскую конструкцию всё, что возникает в его фантазии — то как пародийная рифма, образ, его отсвет или тень, то как далёкий отголосок, который ловишь на своём пути: у председателя домкома фамилия Аллилуя? Почему бы не процитировать партию «Аллилуйя любви» из знаменитой рок-оперы «Ленкома» «Юнона и Авось» своего учителя Марка Захарова?
И нате вам: Кугай aka Аллилуя поёт искажённый текст поэта Вознесенского «Аллилуйя любви» под фонограмму Roots Bloody Roots бразильской метал-группы Sepultura. Как говорится, прочувствуйте иронию: если кто не знает, Sepultura в переводе с португальского «кладбище, могила». И какой-никакой стёб выходит, и одновременно всё-таки смысл. В «Зойкиной квартире» ведь и в самом деле убивают любовь.
Зоя говорит: «Видно, придётся мне ещё нести мой крест», — кто-то из гостей борделя горланит антисоветскую частушку: «Пароход идёт прямо к пристани, будем рыб кормить коммунистами», — и являются согбенный чел с крестом на плече и огромная рыба из «Аризонской мечты» Кустурицы — ещё один очевидный референс спектакля. Не всё так грубо, в лоб, но сравнение потасканных, не первой свежести шлюх с уродливой надувной секс-куклой, вытащенной на сцену, работает не хуже, чем домашнее порновидео.
Единственное, чего мне не хватило, так это настоящего бордельеро. Первое действие оказалось интересней второго. Где обещанный шабаш? Где звёзды «дискотэк»? Их нет. А что же всё-таки есть? То, что доктор Чехов с его мелкокалиберным ружьишком прописал. Зачем играть в русскую рулетку? Никогда не знаешь, попадёшь ли в цель. Если уж палить, так сразу из пулемёта!
Главное, что пьеса доктора Булгакова позволяет это делать: она необычна даже на фоне удивительного творчества Булгакова. С ней как с девушкой лёгкого поведения: сперва она отталкивает, а потом чем-то цепляет, какой-то теплотой, глубиной, человечностью, и чем дальше ты её читаешь — тем неожиданней она для тебя раскрывается. Легендарный спектакль Театра Вахтангова именно поэтому и запретили в 1929-м, что его персонажи неизменно вызывали сочувствие у публики.
А ведь, по идее, не должны бы. Булгаков сочинял сатиру на нэпманскую Москву, а получилось что-то совсем иное. Это только Шнуру никого не жалко, а в «Зойкиной квартире» жалко всех: даже пошлого упыря Гуся, устроившего кастинг пожилых проституток. Вот тут и начинается настоящая драма. Вдруг выясняется, что любовница Алла его обманула. И беда совсем не в том, что Алла готова оказывать секс-услуги за деньги. А в том, что она бедного Гуся не любит. Нет, красотка Алла продаёт своё тело, но её любовь купить нельзя. «И вот ядовитая любовь сразила Бориса, и он лежит, как труп в пустыне, и где? На ковре публичного дома», — комментирует свою непоправимую гибель Гусь. Ну как с этим можно дальше жить? Никак. Стало быть, Херувиму, этому крылатому небесному существу, посланнику Бога, жёлтому ангелу смерти из Поднебесной, остаётся только одно — проткнуть потерпевшему мужику сердце, чтобы освободить его от страданий. Как ни крути, а тут Потапову удалось извлечь из буффонады трагедию.
В 1934 году в письме к переводчице пьесы на французский язык Булгаков так описал замысел «Зойкиной квартиры»: «У зрителя должно остаться впечатление, что он видел сон в квартире Зойки, в которой промелькнули странные люди, произошли соблазнительные и кровавые происшествия, и всё это исчезло».
В Псковском театре драмы это пожелание мастера сбылось. Актёрский ансамбль блестяще и убедительно реализовал, развернул именно эту интенцию булгаковского текста. Этот сон, конечно, – кошмар, который не приведи господь увидеть, но сны, как Родину и детоубийцу-маму, не выбирают, они приходят сами, и в некоторых их чудесных эпизодах хочется задержаться, если не остаться навсегда. И когда в финале первого акта Зоя-Кристина нежно и чувственно исполняет хит всех времён и народов Moon River про несбыточную мечту, про «золотой подарок на другой стороне радуги», про huckleberry friend`а, — действительно хочется заплакать и всех пожалеть.
Артисты наполнили сцену живой плотью и горячей кровью — язык не повернётся назвать её бутафорской. И хотя возвращение в Ад неизбежно, на одном из его кругов всё-таки случилось яркое завораживающее сновидение. Знаете, бывают такие, невероятные и правдоподобные, словно галлюцинации… когда мерцает рядом что-то невыносимо милое и родное, когда жалеешь, что проснулся.
Ещё одну рецензию на спектакль «Зойкина квартира» читайте здесь.
