награды Александра Илларионовича
Мои собеседники очень немолодые люди: Александру Илларионовичу - восемьдесят четыре, а его жене Наталье Александровне – восемьдесят один. Саша и Наташа. Они прошли войну. И я прошу их вспомнить: как это было. Рассказывает Александр Илларионович, человек светлый, очень деликатный. Рассказывает вроде спокойно, его дополняет и, к месту, Наталья Александровна. Она энергичнее, но немного нервничает. Они хорошо помнят все передвижения фронта, номера боевых соединений, в которых воевали. С начала войны - на Карельском фронте, а потом - на - Втором Белорусском. Там, на войне, познакомились и навсегда остались вместе. У них много наград на двоих: у Александра Илларионовича – два Ордена Отечественной войны, два Ордена Красной Звезды, медали «За боевые заслуги», «За освобождение Польши», «За Победу над Германией» и др., а у Натальи Александровны все то же, только в два раза поменьше.
Александр Николаев – уроженец псковской земли. Родился недалеко от Карамышево, не где – нибудь, а в деревне Кутузово. Потом семью выслали с пятью детьми на строительство гидроэлектростанции, на Кольский полуостров, где Александр работал связистом. «Сельские мужики ведь все умеют». Платили одинаково всем: и высланным, и военным специалистам. Стране нужны были гидроэлектростанции. И Александр Илларионович на Родину не в обиде. Потом началась война.
Наталья Александровна архангелогородка, северянка. Ее война застала на геологоразработках бурения соли. Финнов и немцев, против которых воевали, супруги Николаевы называли в своих фронтовых воспоминаниях обезличенно – «они».
Александр Илларионович: Утром, в воскресенье, погода чудесная была, солнце, потом передали, что будет экстренное сообщение правительства: началась война. Все головы повесили. Была объявлена мобилизация. Я ушел на фронт позже, у меня была бронь. А в августе пошел в учебный батальон, был командиром снайперского отделения, готовили снайперов для фронта. Не успел поступить в летную, но закончил школу младших лейтенантов и начал свою военную службу вместе со своими друзьями Борей Улитовским и Михеляйненом. Карельский фронт дивизия 313, армия 32. Дивизия стояла на Беломоро – Балтийском канале. Приказ Сталина - ни шагу назад. Весь фронт стоял. Я был тогда в полку, в роте связи командиром, потом командиром взвода. В этой должности и закончил войну с Финляндией. Держали связь с батальонами, которые стояли по всему фронту. Оборона шла по шлюзам канала, они были взорваны, семь шлюзов. Потом началось наступление19 июня 1944 года, освобождение южной Карелии.
В ночь наступления мы его выбили, и он стал отходить в сторону Медвежьегорска. Где – то тридцать километров от канала до Медвежьей горы мы его гнали. Там гранитные скалы, сильнейшая система укреплений, подземные траншеи в скалах, доты, бронеколпаки. Вокруг этой горы четыре круга проволочных заграждения в два метра. Снова готовились к наступлению, три дня. Артиллерия Главного командования обычно работала на самых трудных участках, потом ее перебрасывали на другие. Очень хороший метод наступления. Были и П-2 – пикирующие бомбардировщики. Артиллерии было приказано как раз там, где наступал наш батальон, разбить проволочные заграждения, но ни одной проволочки не порвали, так получилось. Бывает. Поэтому командир батальона Алексей Тихонов, молодец, умница, понимал, что надо атаковать, а впереди – проволока. Схватил шинель, набросил на проволоку и прыгнул вперед на проволоку, так и солдаты сделали: набросили шинели и перебросились за заграждения. Потом саперы проволоку уничтожили.
Вы же связист, почему воевали?
А.И.: А как же, все воевали. И я с автоматом всегда. Но я еще организовывал проволочную связь и был неотлучно с командиром батальона, т.к. все управление велось через связь. Что такое штаб батальона? Это командир и я, начальник батальонной связи. При наступлении связь сворачивалась. Проволоку за наступающим батальоном не потащишь, а как оборона встает – проводная связь устанавливается. В наступлении – связь по рации велась.
А сколько бойцов в батальоне?
А.И.: В батальоне три роты. Где – то около 300 человек, но на войне было и несколько человек оставались. В наступлении мы продвигались по 20 -25 километров в сутки, и 28 июня 1944 года уже был взят Петрозаводск.
А как же доты финские прошли и их укрепления?
А.И.: Нам помогли авиация и артиллерия. У нас была великолепная авиация: бомбардировщики «Петляковы», штурмовики Ил-2. Штурмовики снизу бронированные, их нельзя взять с земли пулеметом и никаким оружием, замечательная техника. Финны очень боялись окружения, и когда они почувствовали, что бомбят их укрепления, а мы эту Медвежью гору обходим, они стали быстро отходить и все бросать. Нам поэтому было легче. В Петрозаводске тоже все побросали, боясь окружения города. И лес бросили, который напилили, вывезти не успели в Финляндию. Опыт Сталинграда уже был, и они этого боялись. Наш полк повернул к финской границе. Но финны очень сильно все заминировали. Вы знаете, какая там местность? Населенные пункты заминированы, колодцы, обочины, дороги, опушки, к озерам не подойти – всё заминировано.
Наталья Александровна: А нам - то хочется ноги помыть, в сапогах ведь. Но ничего не получалось.
А.И.: Вначале подрывались, а потом научились обходить. Мой друг, так вышло, подорвался на мине, оторвало пятку. Так его везли через всю страну, аж в Читу, пришлось в результате ногу ампутировать.
А разве нельзя было сразу помочь, сделать операцию, сохранить ногу?
А.И.: Все города, все госпитали были забиты ранеными, восемь миллионов раненых.
Вы без ран обошлись?
А.И.: Да, но случилась такая ситуация. Финны на границе оказывали сильное сопротивление. Было очень сложно, т.к. все проходы и просеки заминированы, устраивались засады, они спиливали деревья, заваливали просеки, а внизу минировали. Приходилось преодолевать все это с большими потерями. На высоте 216 стояли трое суток, готовились к штурму. Попросили помощь «Катюш» – страшное, сильное оружие, 16 снарядов одновременно. Потом преследовали их дальше, пока они белого флага не выбросили. Это была граница непосредственно с Финляндией. Вызвали штурмовики Ил- 2, они идут низко, у них две пушки 12 – миллиметровые, на низкой высоте обстреливали и бомбили вдоль финской обороны. Но первый самолет, флагманский, стал бомбить нас, сбросил две бомбы. Я успел переглянуться с командиром батальона, он – на меня, а они летят.
Куда деваться? Я прыгнул в окоп, а комбат на землю. Ждем. И таким длинным это мгновение показалось. Если бы не окоп, то – капут. Я потерял сознание, все гудит в голове. Ничего не пойму. Комбат подбегает: Ну, как? Да ничего. Встряхнул головой. Контузило крепко. Вот и глаз сейчас ничего не видит, и голова, правая сторона очень болит.
Н.А.: Ребята молодые, потрясут головой и пошли.
А.И.: Да, гудело потом долго в голове. Бомбежка продолжалась в пятидесяти метрах. А дело было в том, что финны подожгли лес, а нам приказ – обозначать свой передовой край красными ракетами, а тут пожар, и финны тоже используют красные ракеты. Летчики и потеряли ориентацию. Что интересно, война вообще такая штука интересная: и летчики ударили по нашему первому батальону. Командир кричит по радиостанции матом "меня бомбят! Своих бомбите!". Финны в это время тоже включились и по – русски говорят «вы правильно бомбите». Ну и летчик тоже "пошли вы, знаете, куда…" и продолжает нас бомбить. Потом разобрались, когда уже дел наделали. Нам по ошибке досталось. И, Слава Богу, что остальные летчики не сбросили на нас бомбы. А закон такой: по первому флагманскому равняются и остальные летчики – «делай, как флагман». Этот бой шел примерно полдня. Высоту взяли. Потом был приказ приостановить наступление, окопаться и быть готовым ко всему. Мы в гимнастёрочках, октябрь на дворе, холодно. Оказывается, финны запросили перемирия. Тут мы помылись в финской баньке, по - белому. И я как – то простудился.
Н.А.: Вот, пока наступление – никаких болезней, как передышка, отдых, так сразу какие–то простуды начинались.
А.И.: Потом нас сменили на финской границе пограничники.
Н.А.: Когда пришли пограничники, у нас стоял медсанбат, и духовой оркестр играл для тех, кто выходил после наступления на отдых. Вот они проходили мимо нас, наши солдатики, а мы стояли и плакали. Сколько же их мало осталось. Боже мой.
А.И.: Мы погрузились в эшелоны, и на Череповец, на отдых, пополнение людьми, вооружением. Помню, у меня зуб заболел, надо было выдирать. Пришел к врачу, он стал инструмент перекладывать, я в обморок упал. И уже в январе 1945 опять в эшелоны и на Запад. Грузился полк за 2 часа, дисциплина была железная, дорога гудела от эшелонов.
Н.А.: Мы тогда уже были знакомы, на одном Карельском воевали. И Саша с друзьями предложили погулять по Пскову. Я отказалась, а они гуляли. Мы тогда и представить не могли, что приедем в Псков, и вот уже более сорока лет живем здесь.
А.И.: Город был весь разрушен. Ну, мы потом на Брест и Варшаву двинулись. А там узкая колея. Мы с вагонов - и пешком, и смех и грех, в распутицу, в валенках, пехтарем, так всю Польшу и прошли. А что сделаешь: пехота. Воевали в Восточной Померании, выбивали немцев из маленьких городков. Сначала шел танковый корпус с пехотой на танках, и следом пехота. Хорошие машины Т -34, развивали скорость до 60 км. Уйдут километров на 150 вперед, а потом нас ждут. Да и у них танки были неплохие - «Фердинанды», точно, прицельно стреляли. Немцы бежали. Помню, такие огромные арбы с домашним скарбом. Немцы, гражданское население, многое вывозили. А идут танки, марш – бросок, немцы разбегались, все бросали, и танки идут по арбам, не свернешь, некуда. Так пух от перин летал по всей линии наступления. Шли вдоль Балтийского моря, на Гдыню (Данциг). Помню, возле городка Штольп (мы там Победу встретили) лагерь концентрационный, евреи. Они уже знали, что мы идем и ползли навстречу, еле живые, тиф. Мы - то по русскому доброхотству ринулись помогать. Врачи, медсестры заболели тифом. Но медицина на войне была на таком уровне, что этот очаг тифозный быстро ликвидировали. Что говорить, в болотной воде дезинфицировали инструменты, кипятили.
Н.А.: Наши пока наступали, немцы оказывали сопротивление кое - где. Но корабли немецкие на Балтике хорошо лупили по нам.
А.И.: Любопытно, что у немцев тогда в их заградительных отрядах власовцы были. Чтобы немцы не бежали с поля боя. Продвигались мы, правда, трудно - по 1,5 км в день. Было сопротивление, были мины. В армии говорили, что Сталин обратился к Рокоссовскому, командующему нашим Вторым Белорусским, нельзя ли ускорить наступление? И 28 марта был приказ Рокоссовского о штурме, к концу дня мы взяли Гдыню. Было много пленных.
А как же мародерство, сейчас нередко пишут о нашей советской армии, как об армии мародеров?
А.И.: Суворов же еще говорил: армии - победительнице дается три дня на разграбление, закон такой военный. Но мы не грабили. Не было такого, хотя они все вывезли от нас, что могли.
Н.А.: Кормились, чем попало. Нас тогда почти не снабжали продовольствием, такое было быстрое продвижение войск, тыловики не успевали. А вокруг ходили брошенные коровы, может, те самые, что немцы вывезли из наших оккупированных территорий. Доили их сами. И продовольствие немцами было припрятано. Что находили в брошенных домах, то и ели. Я помню, все кухнями немецкими любовалось: как красиво все было устроено.
Наталья Александровна, а как женщина в армии, на войне?
Н.А.: А как себя поведешь, так и будет. Разные были мужчины и женщины. Помню, целый месяц на разминирование была вместе с ротой солдат. Развели костер, говорят: «Не смей никуда ходить, если что – сами раненых вынесем». Но сейчас вспомнишь, и не понимаешь, как и что делали. Действительно, как? А.И.: Да нормально. Люди были заняты другим. Потом мы переправлялись через Одер, его рукав, на остров Волен, город Волен, брали этот немецкий укрепленный район. «Катюши» очень помогали. 5 мая наша дивизия закончила бои в Штольпе. Связь установили, ждем сообщений, слушаем Москву, Совинформбюро. 6 мая ждем мира – не было, 7 – не было, 8 мая – уже англичане говорили, наши связисты услышали, что война закончилась, но тоже ничего неизвестно. В два часа ночи, 9 мая, стали стрелять из автоматов. 9 мая поставили столы в немецкой казарме, вино, начались награждения. Старшим лейтенантом закончил войну, не знал, что уже был капитаном.
А вы, Наталья Александровна, кем?
Н.А.: А я начинала рядовым, рядовым и закончила.
Как война начиналась для Вас?
Н.А.: Работала тогда в Сольвычегодске, там меня и застала война в девятнадцать лет. Этот день никогда не забуду: как все бежали в военкомат, только ведь финская кончилась. И мы все просились на войну. Осенью пришла разнарядка на оборонные работы, и поехали в Вологодскую область строить оборону. Тогда они взяли Тихвин. Мы там такую оборону построили, что вставай армия и начинай наступление. Все готово: доты, дзоты, ячейки, ходы сообщений, траншеи, надолбы, рвы противотанковые. Мы построили мощную линию обороны. Но немцев скоро из Тихвина выбили.
Вот Вы говорите об обороне, стояли почти два года на Карельском фронте. А что это такое, что такое оборона?
А.И.: Оборона – это передовая. Армия против армии. Разведка боем бесконечная, постоянные локальные, боевые действия. Ни шагу назад. Раненые были без конца. А потом приказ: в наступление. И пошли.
Меня все время мучает вопрос: а страшно было?
А.И.: Абсолютно нет. Война, обычное дело.
Н.А.: Бесстрашная была.
А кто Вы на фронте, в каких войсках, Наталья Александровна?
Н.А.: Я была фронтовой почтой по всей линии обороны. Газеты, письма, донесения в штаб полка. Зимой, ночью, днем, в грязь и в холод. Одна с сумкой почтовой на боку и пистолетом.
С Александром Илларионовичем как познакомились?
Н.А.: Познакомились случайно. Донесения приносила, и познакомились. Потом виделись на передышках, на отдыхе.
Понравился он Вам сразу?
Н.А.: Как – то об этом не думали: понравился - не понравился.
Потом вы жили в Польше, у вас там родился первенец в 1946 году, хотелось на Родину?
Н.А.: Очень тосковали, хотелось домой, хотя жили в красивом городке, построенном еще немцами. Нас потом отправили на Дальний Восток, в Хабаровск. Я как увидела карту Советского Союза, куда мы едем, так и заплакала. Ехали больше месяца до нового места службы мужа.
Встречаетесь с однополчанами?
Н.А.: Всегда встречались и очень дружили. До последнего. А сейчас 22 июня целый день проплакала, нехороший день. И позвонить некому. Кто поймет? Никого не осталось.
Что такое война для вас, она поломала вам жизнь?
Н.А.: Жизнь не поломала. Видимо, так должно было быть, ведь такое противостояние было. На войне знали, где враг, а после войны, конечно, многие теряли себя.
Война осталась в человеке, в вас?
А.И.: Конечно. Война есть война. Дело в том, что мы действительно шли защищать Родину. И вот сейчас выдумывают черт знает что. Ненормальные что ли…дураки. Не было бы Сталина – не было бы Победы, давно нашей страны не было. Уж поверьте. Он знал и тыловые работы, и тыловые разработки. Сталин отлично знал военное дело. Он был военным стратегом. И это не только я говорю. Мы это видели, когда воевали.
Н.А.: Какие были солдаты хорошие. Всегда вспоминаю.
А.И.: Другой народ был…Другой.
P.S. Последнюю фразу Александр Илларионович сказал, задумавшись. Плохое и страшное забывается, память явно не может хранить ужасы боев. А прошло уже более шестидесяти лет с тех пор. У Александра Илларионовича и Натальи Александровны родились три сына, они стали офицерами и отслужили в нашей армии более 25 лет. Сейчас у Николаевых – старших четыре внука, есть правнук. Я удивлялась про себя их мерному рассказу. Волноваться им уже просто нельзя. Они, по счастью, не читают современные отечественные и зарубежные исследования по Второй мировой войне. Исследования не исторические, а больше - политические. После такого чтения вдруг появляется страшная мысль: уйдут солдаты этой Великой Отечественной, придут мародеры и украдут нашу Победу, и напишут свою историю. И там, может быть, уже не будет места русскому солдату, который выиграл эту войну.
Вот такая скобарская правда. Наташа Богомолова.
Обсуждение 0
Нет комментариев
Авторизуйтесь через социальную сеть для добавления комментария.
Нет комментариев