Апология чинуши
Если не знать, кто такой Роман Романов, не знать, что это не фикция, что такой писатель действительно существует, то сочетание "роман романов" выглядит нескромно: нечто вроде "лучший роман на свете", "книга книг", то есть Библия.
Но Роман Романов — реальное лицо, просто вот так придумали родители: подарить сыну насквозь литературный бренд, который внешне выглядит, словно псевдоним, а если набрать два слова без заглавных букв, - как обозначение некоего амбициозного жанра.
Библию, впрочем, мы не зря к ночи помянули. Новую повесть начальника Управления внутренней политики администрации Псковской области Романа Романова, названную им "Чиновник Авдий", по прочтении вполне можно переименовать в "Евангелие от Авдия".
В том, что чиновник вдруг решил побаловаться беллетристикой, нет ничего экстраординарного. Иные государственные мужи в стародавние времена любили на досуге поупражняться в изящной словесности, причём, бывало, с весьма печальными для себя последствиями.
Вспомним хотя бы Пажа Её Величества, начальника Петербургской таможни Александра Радищева, в мае 1790-го года анонимно издавшего в собственной типографии взрывоопасный для Империи текст под невинным заголовком "Путешествие из Петербурга в Москву".
Книжка, кстати, неплохо раскупалась, пока её не прочла сама Императрица Екатерина Великая, удостоив анонима звания "бунтовщика, хуже Пугачёва". Автора быстро вычислили, посадили в крепость, где тот во всём сознался и раскаялся.
Сенат приговорил незадачливого чиновника к смертной казни, заменённой "по высочайшей милости" на ссылку. При этом коллеги и подчиненные Радищева были убеждены, что тот просто "сошёл с ума".
И в самом деле, кто в здравом уме способен променять блестящую карьеру высокопоставленного госслужащего (к тому же в столичной таможне!) на вериги русского писателя? Только сумасшедший!
В XIX столетии служба государева и служение отечественной словесности пересекались не единожды. Скажем, статский советник Александр Грибоедов успешно совмещал литературные занятия с дипломатической службой, а молодой Гоголь служил помощником столоначальника в департаменте государственного хозяйства и публичных зданий, на досуге сочиняя свои первые повести, позднее составившие сборник "Вечера на хуторе близ Диканьки".
Госкарьера культового сатирика Михаила Евграфовича Салтыкова вообще складывалась на зависть: он служил рязанским, а затем — тверским вице-губернатором, публикуясь под псевдонимом "Николай Щедрин".
А великий князь "К. Р.", то бишь генерал-инспектор Константин Романов, сочинявший недурственные стихи?
Но обратимся собственно к тексту повести, к Откровению, так сказать, от чиновника новой генерации XXI века.
Живёт себе и в целом не бедствует в губернском городе Старо-Пупинск некий чиновник средней руки, начальник одного из комитетов Павел Ибрагимович Фукс. С интернетом он "на ты" и вообще продвинутый малый. Одна печаль его гнетёт: общество, СМИ и даже "Самый Главный Человек" шельмуют его брата-чиновника почём зря. Отчего у Павла Ибрагимовича развивается как бы "комплекс неполноценности", острая экзистенциальная обида: он-то никаких "откатов" никогда не брал и брать не собирался. Фукс даже высказывает намерение уволиться со службы, такая его взяла духовная кручина.
От увольнения, которое сродни протесту, чиновника спасает неожиданный ночной гость: некто Авдий — старичок по типу Хоттабыча. В застиранной гимнастёрке, модных джинсах и лаптях. Глюк не глюк, а разговаривает ("я всего лишь живу всегда и определённо знаю, что думают люди на самом деле") и даже предлагает Фуксу контракт на полгода.
Суть сделки в том, что на службе вместо Павла Ибрагимовича с людьми будет разговаривать Авдий: "Я буду говорить вашим языком".
Но кто такой этот самый Авдий? Некто вроде Мессии, то есть посланец Бога. В момент грехопадения в Раю, Господь отсёк язык Змия, коим Дьявол соблазнял Еву. Первые люди были с позором изгнаны в юдоль, а язык валялся, забытый, и не гнил, потому как в Раю нет гниения. Так бы тот язык и валялся рядом с Древом познания Добра и Зла и надкушенным яблоком, впитывая знания и человеческую природу, да Господь обнаружил гадов язык и, вдохнув в него жизнь, изготовил Авдия, своего слугу. С тех пор Авдий и мотается по свету, помогая людям разумно устраивать жизнь. Теперь вот явился к Фуксу. Понятно, что Фукс просто обречён ударить с Авдием по рукам, и приключения начнутся.
"Чиновник Авдий" — философская повесть, сатирическая фантасмагория, попытка смоделировать как бы некую условную вымышленную реальность с ответом на вопрос: "А что случилось бы, если бы все чиновники вдруг стали бы вести себя не как люди, а как слуги Господа?".
По форме "Чиновник Авдий" есть как бы фикшн (англ. fiction – худлит, вымысел), а по сути — чистая апология (оправдание) — письмо, сочинение, текст, направленный на защиту чего-либо или кого-либо. В данном случае объектом защиты от внешних нападок является чиновничий Аппарат.
Ситуации, в которые попадает Фукс и его Авдиев язык, всегда провоцируют некоторый вывод относительно устройства чиновничьего Аппарата. В этом, собственно, и заключается замысел, концепт всей художественной конструкции. Доказать, пусть на уроне литературного опыта, некоторую систему тезисов. Двигаясь за персонажами по страницам повести, читатель должен прийти к выводу, что не так страшен чиновник, как его малюют. Верней, чиновник может быть разным, дурным и вполне себе хорошим, он ведь человек, и подвержен пагубе тщеславия, а вот Аппарат непогрешим, ибо имеет Божественное происхождение.
Повествование развивается в двух измерениях, в двух хронотопах.
Первый хронотоп — это мир губернского Старо-Пупинска накануне Великих Выборов. Словом, всё, что происходит с чиновником Фуксом, который разговаривает не своим голосом, а языком вселившегося в него Авдия.
Второй хронотоп — это версия божественной и всемирной истории с точки зрения творца вселенского Аппарата чиновника Авдия.
В некотором смысле "Чиновник Авдий" — это ещё и "производственный роман", поскольку мы оказываемся на рабочем месте Фукса и встречаемся с важными для понимания общего замысла собеседниками: старушкой Кларой Петровной Листиковой, строителем-дельцом Сидром Матвеевичем Бломбергом, редактором информационного портала "Новости Икс" Назаром Соломоновичем Подмышкиным, чиновником "старой гвардии" Модестом Ивановичем.
Всякий персонаж — не просто персонаж, а функция, ведь случайных встреч у Фукса не бывает, каждая несёт в себе какой-либо вывод, порой парадоксальный: например, старушка Листикова долго бьётся с чиновниками из-за ошибки со счётчиками, не подозревая, что главный её враг — собственный внук.
Однако не житейские наблюдения здесь главное, а прежде всего тезисы, которые должны выглядеть для читателя убедительно. Я бы назвал "Чиновника Авдия" ещё и повестью-теоремой, которую по ходу чтения предстоит доказать как автору, так и читателю. Если получится, значит, исходная цель повествования достигнута. Если нет, - фиаско. В этом смысле у "Чиновника Авдия" всегда открытый финал.
И всё-таки, какова, по мысли автора, чиновничья система? Что в ней главное?
Если читать повесть и по ходу выписывать выводы, то получится примерно такая картина:
1) Аппарат всегда характеризуется круговой порукой безответственности/ответственности чиновников. При этом безответственность личная, зависящая от конкретной персоны чиновника, а ответственность коллективная. На этом противоречии и строятся все реальные конфликты между обществом и чиновниками, которые тоже являются частью общества;
2) В функционировании Аппарата огромную роль играют человеческие связи, личные контакты, то есть некоторая степень доверия между чиновниками и, скажем, бизнесменами. Именно личные связи являются благодатной средой для коррупции (откатов). Если отсечь эти личные контакты, то коррупция сведётся к минимуму, потому что гипотетический риск провала неимоверно возрастёт. В одиночку не поворуешь. Воруют всегда коллективно;
3) Внутри Аппарата всегда существует строгая иерархия (регламент, порядок, закон). Иерархия призвана противостоять хаосу;
4) Народ должен быть убеждён, что Аппарат имеет Божественное происхождение, то есть его придумали не люди, а сам Бог. Иначе говоря , Аппарат и есть Помазанник Божий, Аппарат - от Бога;
5) Демократия суть аппаратная процедура;
6) Чиновники — отдельный класс, последнее сословие, социальная база, разветвлённая сеть, система самосохранения и последний фронт перед лицом надвигающегося хаоса;
7) Сам Аппарат — оригинальное выполнение технического задания Бога, некая самопорождающаяся киберсистема, действующая на всех социальных этажах, во всех стратах общества;
8) Аппарат имеет нечеловеческую природу;
9) В России всё не так, как надо, то есть технические задания не выполняются, замысел Божий трещит по швам;
10) В России жизнь народа да и сам народ и есть Аппарат;
11) Причина непонимания между народом и Аппаратом в парадоксальности русского языка, который оказывается непригоден для внятного разговора и адекватного контакта.
Ну, вот как-то так. Остальное — беллетристика. Покуда Павел Ибрагимович Фукс и его партия новых чиновников творят, сами того не ведая, свои добрые дела, жизнь Старо-Пупинска налаживается, и назревает некий предвыборный конфликт, о котором я не стану здесь распространяться, дабы заинтриговать гипотетического читателя.
Добавлю только, что Старо-Пупинск — это, конечно, никакой не Псков (хотя автор и живёт в Пскове), а некое условное пространство умственного эксперимента, ролевая модель, которая собственно и интересует автора в первую очередь.
Да, несколько реальных примет из псковской жизни вполне различимы, как и некоторые персонажи явно имеют прототипов в реальности, и их лики волей-неволей угадываешь, но указывать на эти немногие соответствия — дело не критика, а литературных археологов будущего.
В финале повествования чиновник Фукс высказывает пожелание написать книгу, то самое "Евангелие от Авдия", о котором я упоминал выше, но потом, пораздумав о жене и детях, решается на дачу в Холюнкино. С банькой.
В отличие от своего персонажа, Роман Романов свою благую весть о Чиновнике всё-таки оформил.
Саша ДОНЕЦКИЙ
