Писатель, дамы и тинейджеры
Псков, не взирая на ненастье, широко отмечал русскую Ганзу, а в читальном зале Центральной городской библиотеки, в этом чудом сохранившемся "оазисе духовности", в узком кругу местных ценителей родной словесности разливали и дегустировали шампанское "Князь Голицын". Вкушали вино не за здорово живёшь, а по важному поводу - в честь лауреата Букеровской премии писателя и сценариста Андрея Дмитриева, подмешивая в легкомысленный игристый напиток (кто желал, конечно) более привычную на вкус русскую водку. На вроде бы резонное замечание читателей, а не вредно ли мешать алкоголь, виновник торжества заметил, что "надо мешать, потому что жизнь-то проходит, и нужно успеть всё смешать, всё попробовать".
В качестве лёгкой закуски подавались привозные слива с черешней и здешний крыжовник. Беседа за пластмассовым фужером продолжила двухчасовую импровизацию на вольные темы с ответами на вопросы читателей, по традиции названную организаторами "презентацией".
"Не ожидал, откровенно говоря, такой встречи. - Признался писатель, реагируя на очередной восторженный дамский комплимент. - Я думал, ну, будет человек пять. Спасибо вам".
Андрея Дмитриева библиотекари заманили в Псков, понятно, не за красивые глаза. И даже не за то, что в прошлом году он был удостоен престижного Русского Букера за роман "Крестьянин и тинейджер", мало ли в России Букеровских лауреатов? Два десятка, мёртвых и живых, наберётся точно, и Дмитриев, пусть и свежий букеровский "классик", по числу как раз двадцать первый.
Правда всё же в том, что Андрей Викторович раннее детство провёл в Пскове, тут его родня, когда-то он был женат на псковичке... словом, Псковщина для него земля не чужая, он знает провинциальную жизнь не понаслышке, обращая свои знания, талант и опыт в добротную художественную прозу.
"Я прозаик, это моя жизнь, а сценарии — это мой заработок, вот и всё", - сформулировал писатель своё творческое кредо. В юности он, понимая, что обречён писать в стол, решил получить хлебную профессию и поступил на сценарный факультет ВГИКа. Однако и первый литературный успех, вопреки мрачным прогнозам, не заставил долго ждать. В самое глухое андроповское время, в 1983-м году, дебютный рассказ Дмитриева увидел свет в "Новом мире".
Спустя какое-то время молодой прозаик и начинающий сценарист превратился чуть ли не в диссидента, поскольку знаменитый писатель-эмигрант Виктор Некрасов похвалил рассказ в передаче радио "Свобода". У диссидентства по-неволе оказалась приятная оборотная сторона. Многие киностудии СССР в знак уважения к автору "В окопах Сталинграда" присылали Дмитриеву предложения на сценарную заявку с честным предупреждением, что сценарий никогда не будет поставлен, но с выплатой аванса, который по тем временам равнялся годовому заработку среднего советского человека. "Никогда после этого я не чувствовал себя таким богатым", пронастольгировал баловень судьбы, вспоминая финансовую удачу.
Впрочем, была в биографии Дмитриева и серьёзная сценарная работа: по его оригинальным сценариям или при его творческом участии были поставлены такие фильмы как "Человек-невидимка" (1984), "Алиса и Букинист" (1992), "Чёрная вуаль" (1995), "Ревизор" (1996) и другие.
Пользуясь случаем, я расспросил писателя о его отношении к профессии, о современном российском кинематографе и о литературе.
- В вашем рассказе о сценарной работе я почувствовал пренебрежение...
- Это усталость, а не пренебрежение. На самом деле любой сценарист, как бы он не кривил губу, мечтает поучаствовать в настоящем кино. Участие или неучастие от него не зависят, а мечты такие существуют. И ты готов уже бросить это дело, и думаешь, что вот только деньги, деньги, деньги... Но для денег работать не возможно. Если работать только ради денег, то у тебя так ломается психика, что ты превращаешься в коврик. Нет, всё надо делать с увлечением. Конечно, желание поучаствовать в создании настоящего фильма преследует каждого сценариста. Такого фильма, увы, в моей биографии нет. И я могу только сожалеть об этом. Да, есть некоторое разочарование.
- А как вы оцениваете ситуацию в современном российском кино? Многие утверждают, что кино сейчас на подъёме.
- Кино не может быть у нас на подъёме уже в силу объективных экономических причин. Все делают сейчас сериалы. И если в Америке, в Англии, в Дании и т. д. вытесненный блокбастерами настоящий кинематограф ушёл в сериалы, то у нас ничего подобного не наблюдается. Нынешние американские сериалы блистательные, "Декстер", например, или вроде бы на первый взгляд легкомысленный "Калифорникейшен". На самом деле это мощное кино, психологическое, экзистенциальное, ушедшее вот в сериалы. У нас же в стране телесериалы делаются для перепила денег. Понимаете, какая штука? Перепила между кинокомпаниями и телеканалами.
- А разве большое кино не делается для перепила?
- Нет. Кино так мало, что меня пугает, с какой скоростью настоящие режиссёры покидают этот мир. То, что в кратчайший срок ушли три настоящих режиссёра Балабанов, Тодоровский, Герман, ушли почти одновременно, это онтологический момент. Я понимаю, что совпадение, но меня это совпадение пугает.
- Вы изнутри о кино судите?
- И изнутри, и снаружи. Я вижу процесс, но этот процесс меня не радует. Прежде всего не радует то, что в России не осталось независимого кино. В 90-ые годы существовали налоговые льготы для тех, кто вкладывает в кино. Конечно, при этом шла обналичка чёрных денег, существовала система откатов. Проще говоря, банкир говорил: я даю тебе денег, а ты мне возвращаешь 80% от суммы. Государству в конце концов это надоело. И льготы кончились. И на этом независимое финансирование прекратилось. Теперь финансирование можно получить только из лап государства, либо через телеканалы, медиа-холдинги, либо через Министерство культуры, но это копейки, за которые еще надо драться. Либо это Фонд Кино, который возглавляют Путин и Никита Михалков, а остальных выстраивают в очередь.
- Но кто-то ведь чувствует себя при этой системе неплохо?
- Я думаю, что Коля Лебедев, который снял "Легенду №17", хорошо себя чувствует. Или Сергей Урсуляк, который предал писателя Гроссмана, мастерски сделав экранизацию "Жизни и судьбы"...
- Почему предал?
- А потому, что он убрал из экранизации то, за что Гороссман заплатил жизнью. Почему главный идеолог СССР Михаил Суслов сказал, что этот роман будет опубликован через сто лет? Да потому, что там было заявлено три мощных темы, по тем временам не мыслимых. Первая тема участие советского населения в истреблении евреев — Минское гетто. Вторая — сравнение двух тоталитарных режимов, Гитлера и Сталина. И третья: не может человек чего-либо достичь, не будучи свободным. Всё это выброшено из фильма. Остался милый ученый перед лицом исторических обстоятельств. И это заказ.
- Чей заказ?
- Кремлевский заказ. Это понятное дело. Это их метод. Они, к примеру, берут "Красное колесо" Александра Солженицына. И берут оттуда только то, что либеральная Дума послужила расправе над страной. Борцы за демократию обрушили страну. А главная мысль Солженицына, что виновата верховная власть, изъята.
* * *
В ходе общения возник и вопрос, почему такой обласканный критикой и премиями литератор, как Дмитриев, мало знаком широкому читателю.
- Чтобы тебя знали, надо сочинять по роману в год. - Объяснил Дмитриев и рассказал литературный анекдот. - Надо разговаривать на том языке, на котором разговаривает эпоха. Татьяна Толстая как-то поведала такую байку. Если даже она её выдумала, история замечательная. Как-то в Америке её попросили прочесть студентам лекцию о русской литературе. Она согласилась. Пришла в класс и увидела чёрных, пахнущих потом баскетболисток. Студентки слушали и всё сильней и сильней лекторшу ненавидели. И вдруг встала одна студентка и спросила: "Мэм. У вас жил поэт по фамилии Пучкин. Правда ли, что он был черным?" "Да, - ответила Толстая. - А ещё у него были белые рабы". "О, как мы мало знали о России..." - восхитились студентки. Интерес аудитории к русской литературе был обеспечен.
По наблюдениям Андрея Дмитриева нынешняя молодёжь возвращается к чтению. Если четыре года назад студенты-гуманитарии в лучшем случае знали такой роман, как "Метро 2033" Дмитрия Глуховского, то сейчас явились студенты, жадные до чтения. Ребята хотят читать и действительно много читают. Отторжение от классики у поколения Болотной кончилось.
И будто в подтверждение этих слов вдруг явилась группа шестнадцатилетних читателей, юношей бледных со взорами горящими, и увлекла писателя куда-то вон из библиотеки — брать интервью, а экзальтированные дамы только писателя Дмитриева и видели.
Александр ДОНЕЦКИЙ
