Судьба человека
Пару недель назад на аукционе eBay я купил фото неизвестного мне немецкого солдата, который сфотографировал, как 4 июля 1941 года в Острове солдаты Вермахта конвоируют советских военнопленных, захваченных в городе. Внимание немца привлекла женщина в форме, несущая шинель на руке. Так он запечатлел в плену мою бабушку, Тарасову Анну Тарасовну. Я уже публиковал это фото, только тогда это был скан, найденный в одном из сообществ в ВКонтакте. Это было превью лота аукциона, фото было продано и казалось найти его следы практически невозможно. Но все бывает, надо просто захотеть. И вот, в конце ноября коллега из Дно Сергей Егоров прислал письмо, где была ссылка на лот. Видимо, это еще один отпечаток той самой фотокарточки. Сейчас фото уже едет из Германии в Псков.
Я поделился радостным событием в Живом Журнале и в комментариях начались расспросы: «Погибла или выжила?», «Какова дальнейшая судьба?» и т.д. Отвечая на вопросы, вновь перелистал то, что мне удалось узнать о судьбе моей бабушки и вновь удивился. Вообще ее жизнь стала ярким отражением процессов и событий, происходивших в нашей стране в первой половине XX века, и в то же время не укладывается в те шаблоны, которые утвердились у нас относительно того времени. Но, обо всем по порядку.
Рожденная революцией
Анна Тарасовна родилась в 1904 году, в деревне Якшино, ныне Подгощинского сельского поселения Шимского района Новгородской области в крестьянской семье. И так бы и осталась она крестьянкой, если бы не 1917 год. Бурные революционные события коренным образом поменяли жизнь в стране. Поменяли таким образом, что крестьянская дочь Аня смогла поступить в ВУЗ, да не куда-нибудь, а в медицинский институт в Ленинграде. Так Анна Тарасова в 1924 году стала студенткой ленинградского «1-го меда» (1-й ЛМИ, бывший Женский медицинский институт ЖМИ), где ей довелось учиться у таких светил, как Бехтерев, Ланг.
После окончания института в 1929 году, она по распределению попала в больницу в селе Красные Горы, что в 40 км от Луги. Где-то там она и познакомилась с моим дедом, Лебедевым Петром Васильевичем. Вообще тему деда в свое время бабушка старательно избегала. Только в 1990-е я понял почему. Оказывается дед был репрессирован, его арестовали в ноябре 1937-го в Старой Руссе, а в декабре расстреляли в Ленинграде по приговору «тройки». Под Лугой у них родились двое детей, погодки, старший Вова (1932) и младшая Таня (1933). В Красные Горы в 1931 бабушка каким-то образом смогла забрать из Якшино своих раскулаченных родителей. Как получилось, что их не отправили «в места не столь отдаленные» - для меня загадка до сих пор…
В 1934 году Анну Тарасовну перевели на работу главврачом в деревню Славитино Волотовского района. Там располагалась бывшая Земская больница, ставшая Советской. Именно в Славитино жизнь наносит бабушке удар за ударом. Сначала, с разницей в три месяца, умирают родители. В 1936 от дизентерии умер сын Володя. В 1937 репрессировали мужа. Но при этом, будучи по сути «женой врага народа» и дочерью кулаков, бабушка так и продолжала быть главврачом больницы. Более того, ее избрали депутатом райсовета. Работала они и в призывной комиссии Волотовского района.
Начало войны
Главврачом Славитинской советской больницы бабушка встретила войну. Я точно не знаю, какого числа ее мобилизовали. По идее она и не попадала под Указ о мобилизации от 22.06.1941 (мобилизации подлежали военнообязанные, родившиеся с 1905 по 1918 год), но так или иначе в составе сформированного в Луге военно-санитарного поезда военврач 2-го ранга Тарасова Анна Тарасовна отправилась на фронт за ранеными.
Идущий на Резекне поезд 3 июля прибыл в Остров. Не знаю, почему поезд оставили ночевать в Острове, видимо была информация, что немцы по сути уже обошли Резекне и вышли на островское шоссе. Конечно же бабушка видела проходящие на Резекне эшелоны 163-й моторизованной дивизии и ее 25-го танкового полка, утром 4-го июля «с колес» принявшего бой с танками 6-й панцердивизии на шоссе Остров-Резекне в районе Гавры и Бренчаниново.
Так или иначе, личный состав поезда отправили в казармы городка Остров-3, сказав, что на следующий день поезд уйдет на Тихвин (не знаю, зачем их выгрузили с поезда? Возможно, в городке они принимали раненных, там находился местный эвакопункт). Именно нахождение в городке Остров-3 и сыграло роковую роль. Днем 4 июля немцы из 1-й панцердивизии проскочили на северный берег Великой в Острове через железнодорожный мост и овладели станцией.
Бабушка говорила, что поезд не успел уйти. Но в немецких документах мне не попадалось сведений, что в Острове был захвачен санитарный поезд, возможно он все-таки ушел (не удалось мне пока установить и номер ВСП, в составе которого бабушка находилась), однако из городка добежать до него они не успели. Немцы пленили их где-то по дороге. И именно конвоирование обратно в городок Остров-3 и запечатлено на фото.
Бабушка рассказывала, что на ночь в городке всех пленных загнали в помещение какого-то склада. А утром начался артобстрел. Это в атаку на город пошла советская 3-я танковая дивизия. То ли конвой был малочисленным, то ли немцам стало не до пленных, но пленники во время обстрела выбежали на улицу и бросились врассыпную. И тут произошло событие, определившее всю дальнейшую бабушкину военную судьбу. Рядом разорвался снаряд и ее ранило: в голову, в плечо и в бедро. Осколки были не крупные, но сознание она потеряла.
Сколько была без сознания – она не знает, когда очнулась, вокруг не было никого. Ни немцев, ни наших. Город горел. И она пошла. Обходя стороной звуки стрельбы, она выбралась из города, и двинулась на восток. Полями и небольшими дорогами так и ушла. Вообще сейчас мне это кажется удивительным. Ведь ей по пятам шла немецкая 6-я панцердивизия, а потом она еще и пересекла полосу наступления 3-й моторизованной дивизии.
Чудесное спасение
Бабушка говорила, что она так и не поняла, где перешла линию фронта. Это не удивительно. Не было тогда этой линии фронта. Немецкие моторизованные соединения рвались вперед, не задумываясь оставляя позади себя отступающие части РККА, просто «сбрасывая» их с основных шоссе в сторону, на второстепенные дороги. И только такие события, как бои за Остров, как встречный танковый бой в Соловьях, как взрыв мостов в Пскове, как побоище за деревни Дуброво и Ямкино, как бой за Порхов, как солецкий контрудар заставляли немцев снизить скорость, позволяя Красной армии выиграть драгоценные часы. Часы, которые давали возможность выйти к своим тысячам таких отступающих, как моя бабушка. Так она и обогнала немцев.
Уже на не занятой немцами территории судьба в очередной раз преподнесла Анне Тарасовне сюрприз. Дело в том, что по обе стороны фронта существовали устойчивые фобии. Если немцам везде и всюду мерещились снайперы (по всей видимости давала о себе знать неплохая стрелковая подготовка красноармейцев, вспомнить хотя бы значки «Ворошиловский стрелок»), то с нашей стороны это были десанты, диверсанты и шпионы. Не могли люди поверить, что немцы просто так быстро наступают, поэтому даже появление танков объясняли десантом. Так в одной из деревень бабушку и задержали бдительные колхозники, как шпионку.
Ждать приезда работников НКВД не приходилось, поэтому местные решили, что шпионку надо расстрелять, что и вызвался сделать председатель колхоза. Он вывел ее за околицу и сказал: «Я понимаю, что никакая ты не шпионка, но людям это не докажешь. Я выстрелю в воздух, а ты иди». Как бы мне хотелось узнать, кто этот человек…
Не знаю, сколько длилось это путешествие, но в конце концов бабушка дошла до дома, до деревни Славитино. Раны уже начали заживать, осколки так и остались в теле, два навсегда, а из головы осколок удалили уже после войны, в 1947 году. Будучи в воинском звании она первым делом отправилась в Волот, в военкомат. А там военком, знакомый по работе в призывной комиссии, отправил ее домой долечиваться, сказав, что сейчас ему не до нее, что он готовит военкомат к эвакуации и что немцы уже не далеко. Но пообещал, что когда он будет уезжать, то обязательно за ней заедет, благо что Славитино как раз по дороге на Старую Руссу.
Бабушка вернулась домой, а через несколько дней в Славитино вошли немцы. Уже после войны она узнала, что военком сдержал свое слово, что он вместе с прокурором района ехал на машине за ней, но по дороге они наткнулись на прорвавшихся немцев и были убиты. Так Анна Тарасовна оказалась на оккупированной территории.
Оккупация
Немцы вошли в Славитино ночью, с 27 на 28 июля. Бабушка больше всего рассказывала именно про первый день оккупации, про то, как немцы по свежеперекопанной земле сразу нашли зарытый в огороде сундук с вещами, про то, как немецкий солдат спустился в противовоздушную щель у дома, в которой в выемке держали шкатулку с драгоценностями и забрал ее. Про то, как она с братом и его женой смотрели в окно, а немцы тащили за ноги их поросенка из сарая, как по огороду летали куры, а солдаты ловили их. Было и знаменитое «Мatka! Мleko, jajko!» А так же бабушка рассказывала про некого оберста, который квартировал в их доме и за это дал мешок риса и какао. Всякое бывало. А в середине августа случился новый поворот в судьбе.
12 августа 1941 года начался контрудар 34-й армии, имевший целью окружить и уничтожить Старо-Русскую группировку немцев. После обеда 14 августа передовые части 245-й стрелковой дивизии вошли в Славитино. Немцев поначалу не было видно, поэтому жители деревни успели собраться и начали уходить к лесу. В это время появились немецкие самолеты, и тут началось. Бой за Славитино гремел три дня. Большая часть деревни сгорела. Сгорела больница, сгорел бабушкин дом. Осталась только баня, в которой и жили некоторое время.
И в это время, уж не знаю, какими путями, удалось выяснить, что в Якшино цел отобранный при раскулачивании родительский дом, и что в нем никто не жил, так он и стоял разграбленный, без окон и дверей, но целый. Туда и отправилась Анна Тарасовна с моей матерью, своим братом и его женой. Более того, им удалось сохранить корову, ее прятали в лесу от передовых немецких частей, поэтому она не стала гуляшом. Корова на всю войну стала их достоянием. Вторым достоянием стала бывшая больничная лошадь. Еще в начале июля ее мобилизовали в Красную армию, а в начале августа она прибежала домой, со сбитой до мяса холкой (оказывается и лошадь находит дорогу домой).
Жизнь в оккупированном Якшино была тихой и размеренной. Деревня находилась в стороне от дорог, поэтому немцы появлялись редко. В основном жители были заняты вопросами обустройства быта в новых условиях. По сути всем приходилось вести натуральное хозяйство. Купить было нечего и негде. Ели все свое, мылись и стирали золой, в первую зиму не было сахара, в 1942 уже сажали сахарную свеклу. Осенью 1941 почему-то не решились выкопать картошку с колхозного поля. Новая администрация приехала и сообщила, что колхоза больше нет, уже когда установились морозы, поэтому всю эту картошку выкопали уже мороженной.
Тихая жизнь продолжалась до осени 1942 года, когда грянул тиф. Эпидемия буквально косила народ. От тифа умер брат бабушки, очень тяжело переболела и она сама. Немцы сначала пытались обойтись карантином, но положение не улучшалось и опасаясь, что эпидемия перекинется на войска, им пришлось организовывать борьбу с тифом. Так заработала больница недалеко от Якшино, в Любынях, куда бабушка пошла работать по специальности.
В Германии
И тут произошел очередной зигзаг судьбы. Дело в том, что там она встретила своего довоенного знакомого, главного психиатра Новгородской областной больницы Андриевского Ивана Михайловича. Вообще это очень интересный человек, желающие могут найти о нем информацию в интернете, благо что статей о нем хватает, после войны он был видным деятелем русского зарубежья. Знали его и в оккупированном Пскове. Больше как автора, пишущего в оккупационной газете «За Родину» под псевдонимом Андреев. Так вот, после того, как эпидемия пошла на спад, Андриевский предложил бабушке место в Солецкой больнице, и в 1943-м она с моей матерью переехали в Сольцы. Если бы они не переехали тогда в Сольцы, так бы и встретили весной 1944 года Красную армию в Якшино. А так судьба приготовила новое испытание. В феврале 1944 года бабушку вместе с моей матерью отправили на работу в Германию.
Два месяца они добирались до Германии, и в конечном итоге оказались на севере Германии, в городе Любек. Бабушка работала на рыбной фабрике, делала консервы. Условия были очень тяжелые, пища скудная, дети, которые во время рабочей смены матерей, оставались в так называемом общежитии, мерли как мухи. Сначала самые маленькие, потом начали умирать постарше. Спасение для моей матери пришло с неожиданной стороны, она заболела тифом. Опять немцы испугались эпидемии, и отправили их с бабушкой на лечение в госпиталь для рабочих с востока, Krankenhaus Ost. И опять же, не знаю, каким способом бабушке удалось отправить письмо Андриевскому, который в то время уже был в Германии, а ему удалось устроить так, что после выздоровления их оставили работать при этом Krankenhaus Ost
Весной 1945-го Любек захватили англичане. Так бабушка с моей матерью оказались в английской зоне оккупации. Потом была репатриация в советскую зону оккупации, проверка в фильтрационном лагере, расположенном в бывшем лагере военнопленных Stalag Luft I в Барте. Пройдя проверку бабушка даже успела поработать в Барте врачом в военном госпитале.
Возвращение
В сентябре 1945-го бабушка с моей матерью поехали домой. Поезд больше месяца шел по разрушенной Восточной Европе, и уже глубокой осенью прибыл в Лугу. Для Анны Тарасовны это было символично. Из Луги она поехала на войну летом 1941 года, в нее и вернулась осенью 1945-го. Между – события, которых хватило бы на несколько жизней.
Потом была недолгая работа главврачом Шимской райбольницы, потом работа врачом в Новгородской железнодорожной больнице. Там, в Новгороде, МГБ заинтересовалось знакомством с Андриевским во время войны. Больше месяца пришлось ходить к следователю, в результате он не нашел ничего криминального в этом знакомстве, но пятнышко в биографии образовалось. Поэтому пришлось уехать по приглашению подруги по институту Булашевой Е.Д. работать в Сталинград, в Госпиталь ветеранов отечественной войны в Сарепте.
Там она проработала пять лет. Но уж очень тянуло домой, на северо-запад России и в 1952 она вернулась и устроилась на работу врачом-инфекционистом в Быстроникольскую инфекционную больницу. В 1955 году стала ее главврачом, в 1967-м вышла на пенсию.
Тарасова Анна Тарасовна умерла в июне 1979 года на 76-м году жизни. Похоронена на кладбище в Виделебье, недалеко от Быстроникольской больницы, в которой проработала 15 лет.
