Ода ушедшей эпохе
На киноэкраны вышла картина «Довлатов» Алексея Германа-младшего, получившая на недавно завершившемся 68-ом Берлинском кинофестивале «Серебряного медведя» за выдающиеся художественные достижения. Фильм, рассказывающий о неделе из жизни великого российского литератора-журналиста XX века, разбирает Муслим Камалов.
Ленинград, начало 70-х. Ноябрь. Грядет годовщина Великой Октябрьской революции. Молодой, широкоплечий начинающий писатель и журналист Сергей Довлатов (Милан Марич) обивает пороги редакции очередного советского журнала: публиковать его наотрез отказываются, а подстраиваться под рамки искрящего соцреализма будущему писателю уж совсем не хочется. Нет публикаций – нет членства в Союзе советских писателей – тебя нет, размышляет он. Но жить все равно как-то надо, поэтому Довлатов фрилансит в местной заводской газете, где пишет сугубо заказные статейки и репортажи. Все свободное время советский литератор коротает со своим рыжим другом Бродским (Артур Бесчастный) и художником-фарцовщиком Давидом (Данила Козловский). Иногда вместе, а иногда порознь они скитаются по коммуналкам, где в полутьме попивает винишко и портвейн отчаявшаяся творческая интеллигенция (художники, писатели, поэты и музыканты), читая друг другу свежие стихи и исполняя песни под гитару. Постепенно ироничный и бескомпромиссный Довлатов понимает, что вся эта советская жизнь – совсем не то, что ему нужно.
Экранизации книг или отдельных отрезков из жизни Довлатова можно пересчитать по пальцам одной руки. Надо признать, что все же истинные поклонники творчества Сергея Донатовича наверняка отдадут предпочтение страницам его книг, чем лишний раз рискнут взглянуть на карикатурные образы киноадаптаций. К тому же, всегда найдутся и отдельные личности, которые на каждом углу будут верещать, что, мол, «все не по канону». Достаточно вспомнить первый (неудачный) рывок Станислава Говорухина в 2015 году, когда он снял крайне топорную черно-белую поделку под говорящим названием «Конец прекрасной эпохи». Спустя три года за Довлатова взялся Алексей Герман младший и выбрал совершенно иной, практически идеальный способ рассказать всем о легендарном советском писателе.
Надо понимать, что «Довлатов» Германа-младшего – это, безусловно, вольная трактовка, импровизация, фантазия. В отличие от говорухинского фильма, германовский не состоит из глупых наборов сатирических выдержек из книг писателя, а охватывает короткий отрезок в неделю, за которую автор успевает выстрелить парой тройкой весьма важных мыслей. Вот, к примеру, одна из них заставляет проникнуться (а кого-то и вспомнить) советской системой времен застоя: лучезарные 60-е закончились, а с ними вымерли и все надежды на свободу слова, да и вообще – на независимость и индивидуальность. Все оказалось размытым миражом, который так и остался маячить далеко на горизонте. Истинное творчество здесь мало кого интересует. И если даже у тебя есть многое, о чем ты хотел бы сказать, то выплеснуть мысли на бумагу просто не выйдет – не дадут, зарубят, разругают, и в итоге рукописи уйдут ленинградским деткам на макулатуру.
Редакторы не терпят Довлатова за его иронию, считают безмерно инфантильным и навязывают банальные стандарты литературной драматургии – с постоянными «героями и злодеями» и присущим эпохе позитивом. Вряд ли этим советским деревяшкам удастся вдолбить мысль о том, что вся суть творчества заключается в нарушении границ, поэтому главреда остается только послать, что Довлатов и делает. Молодому амбициозному советскому литератору, с 8 лет мечтающему взяться за перо, тесно среди этой серости, скучно и тоскливо. Не пошутить даже над ряжеными Толстым, Достоевским, выпившим Гоголем, а ведь так хочется! Кажется, что в Советском Союзе не только не было секса, но и напрочь отсутствовала самоирония, даже самые малые намеки на нее.
Метод Германа-младшего, по которому он отказывается от прямого пересказа строк Довлатова, делает картину более достоверной и живой, при этом сохраняя, казалось бы, неповторимую атмосферу рассказов самого писателя. Мир Довлатова по Герману, запечатленный талантливейшим оператором, поляком Лукашом Залом («Ида», «Ван Гог. С любовью, Винсент»), - это безлюдные холодные ленинградские улицы, желтые дворики, земля которых покрыта страницами никому не нужных рукописей, бесконечные тесные коридоры коммуналок. Советская эпоха 70-х реконструирована идеально, дотошно, собрана по крупицам: статуэтки, вазы, телефоны, обои и кухонные плиты, кастрюльки, автомобили и одежда – все это не кажется каким-то выпуклым ретро, а создает стойкое ощущение телепортации в прошлое. Еще бы, ведь в кадре – подлинные вещи прямиком из 70-х. В воссоздании скоропостижно сгинувшей эпохи принимали участие жители Петербурга, а также семья Довлатова.
Забавно, что картины Говорухина и Германа-младшего единит Светлана Ходченкова, одинаково изображая в обоих фильмах невесть что: ее эпизоды отличаются резким появлением, диалогом-бормотанием с фирменным максимально отстраненным взглядом, и таким же внезапным исчезновением, занимая в общей сложности чуть больше трех минут. Данила Козловский, как ни странно, вписался в 70-е весьма органично, несмотря на то, что его персонаж – такая же выдумка, пустышка, как, например, в той же «Матильде». Здесь он введен по большей части для того, чтобы к середине фильма немного усилить драматизм, заставить сердце зрителей слегка рухнуть в груди. Пара незамысловатых высказываний, импульсивных и глупых выходок, да и хватит - дальше Козловский прекрасно справляется в ленте с ролью «мебели». Серб Милан Марич выглядит практически двойником Сергея Донатовича, даже если стоит затылком к камере, поэтому добавлять что-либо еще будет уже лишним.
Провисающая сторона в «Довлатове» - это диалоги. Заметно, как Герман-младший пытается всеми силами соответствовать уровню отца. Небольшая загвоздка заключается лишь в том, что практически каждая реплика у Алексея Германа была осмысленной. Даже если дело касалось второстепенных и третьестепенных героев – все было к месту. В «Довлатове» же, как мне кажется, ситуация обратная: если в разговоре участвуют больше двух-трех человек, он превращается в неразборчивое бубнилово, из которого мало что становится понятным, а смысл теряется между строк.
Сила фильма – в его стиле и эстетике. Форма, которая, впрочем, также частично позаимствована у отца, никак не вредит картине, а наоборот, подчеркивает художественные достижения советского кинематографа ламповых времен. Это не копирование стиля, не подражание, а скорее наследие, которое Герман-младший вправе использовать. Поэтому настолько колоссальна разница между 70-ми «Движения вверх» - фильмом, открыто пропагандирующим патриотизм в оболочке пафосного голливудского блокбастера - и реализмом 70-х «Довлатова», с грязными рюмочными и промерзшими серо-бледными улицами: своеобразной одой той ушедшей эпохе, от которой, признаться, не оторвать взгляд.
Рассказы Довлатова напечатают в России только в 90-х, а сам писатель станет всеми любим лишь после своей смерти. Знали бы вы, Сергей Донатович, что в нашу чуть более свободную эпоху каждый может организовать свой самиздат – от Твиттера до Телеграма, как говорится, рукой подать. Знали ли бы вы, Сергей Донатович, что стали прямо-таки брендом и под вашим именем проводятся странные фестивали, а сами вы плотно въелись в нашу культуру в качестве легендарного ироничного писателя-бунтаря. Знали бы вы Сергей Донатович, что Алексей Герман-младший снял о вас прекрасный фильм и получил за него «Серебряного медведя» в Берлине. Кажется, что в скором времени в нашу жизнь войдет фраза «увлекался Довлатовым, когда это еще не стало мейнстримом».
