Белые и горячие

О «моде» на галлюцинации среди алкоголиков, голом студенте-наркомане и вымышленной взрывчатке в самолёте Турчака рассказал корреспонденту Псковского агентства информации заведующий отделением № 3 Псковской областной психиатрической больницы в Богданово, врач-психиатр Сергей Крамар.

В его отделении лежат наркоманы и алкоголики, которые в какой-то момент начали представлять опасность для себя и окружающих. Здесь 40 коек. Заполняемость «по синусоиде»: то густо, то пусто, причём от праздников, затяжных или однодневных, она почти не зависит. Определённых закономерностей не прослеживается. Среди местных есть те, что ушли в запой, отмечая ещё прошлый Новый год.

Распорядок дня стандартный. Ранний подъём — около шести утра. Затем процедуры, перестилание коек. В девять завтрак. Снова процедуры. Обед около двух. Условный тихий час. Ужин в пять. Через пару часов приходит время традиционного вечернего кефира. Отбой в девять. Ножики, ножницы, а для некоторых и очки, - запрещены. Из развлечений — шахматы, нарды, потрёпанные книги, несвежая пресса и разговоры с соседом по палате.

Вновь поступившие и пациенты «с улицы» сначала лежат в наблюдательной палате. Здесь, в силу нестабильного состояния, они находятся под постоянным вниманием специалистов. Чрезмерно агрессивные получают ограничительный режим, при котором даже в туалет их будет сопровождать кто-то из персонала. Затем больного переводят в обычную палату, а режим сменяется на дифференцированный. Он даёт большую свободу передвижения по отделению. К тем, кто абсолютно не способен себя контролировать, применяют «мягкую фиксацию тканевыми лямками».

О голом студенте и пробежках по торговому центру

Основной профиль отделения — алкогольные психозы. Наркоманы к нам попадают реже. В основном от этого страдают подростки, а подростковая наркология находится на Чудской. Сейчас, правда, и у нас есть один. Он с друзьями на вписке три или четыре дня курил «соли», которые заказал в интернете. Такие «объявления» с адресами есть теперь на любой стене любого дома. В результате развился острый психоз с галлюцинациями и паранойей: за ним якобы пришли какие-то мужчины, которые «хотели его убить». Он спрятался в туалете, откуда «слышал, как перезаряжают пистолеты», потом ему «удалось сбежать». Короче, его поймали в торговом центре, он там раздетым бегал, без обуви — в чём дома был. До сих пор думает, что всё так и происходило: какие-то люди, пистолеты. К нам он попал впервые, но марихуану, гашиш, алкоголь и всё прочее употребляет с 13 лет. Останавливаться, судя по его высказываниям, не собирается.

Лежал ещё студент. Деревенский мальчишка приехал в город, жил в общежитии, попал в компанию. Они развлекались «марками» с ЛСД. Развился острый психоз, и он в этом состоянии абсолютно голый через трёхметровые заборы сигал, как заяц. Не один десяток полицейских его по городу отлавливал. Привезли всего исцарапанного. Кто-то его тоже «преследовал, хотел убить». Дальнейшую его судьбу я не знаю, но думаю, студентом он вряд ли остался.

В отделении такие пациенты проводят две-три недели, причём из острых состояний они выходят довольно быстро. Капельницы, успокоительные - и на утро приходят в себя. В больнице, конечно, все говорят: «Больше никогда!» А потом выписываются и по новой.

О тротиле для Турчака и информационной конъюнктуре

Бывает, что и дедушки 80-летние с «белой горячкой» поступают. То им мерещится, что стулья-столы раскачиваются, то мужик под диваном лежит. Другому привиделось, что его дом атакуют. Он достал своё охотничье ружьё, поставил бабушку перед окном, положил ей на плечо ружьё и начал бабахать во все стороны, отбиваясь от преследователей. Одному не уснуть из-за музыки в ушах и несуществующих тараканов и мошек, третьему кажется, что его кто-то зовёт.

Лет 15 назад в «белой горячке» один товарищ головой вышиб окно в отделении и выскочил [отделение расположено на первом этаже — ПАИ], мы его потом на заборе вылавливали всем миром.

А из-за одного случая вообще весь город на ушах стоял. Молодой парень из самых благих побуждений пришёл в полицию и рассказал о своём разговоре с товарищем. Тот ему якобы сообщил, что буквально завтра Турчак улетает в Москву или в Питер: «Вот тебе термос с тротилом, надо с ним проникнуть на борт, дополнительная взрывчатка находится там, там и там». Ночью парень всё это обдумал, решил, что он, в конце концов, не террорист и пришёл в ближайшее отделение. Подняли всех: следственный комитет, прокуратуру, ФСБ... Кинологи с собаками выезжали по всем адресам, которые он назвал. Потом у меня здесь лечился. К нему в итоге по-человечески отнеслись. Всё-таки он болен, поэтому закончилось всё на уровне участкового и, кажется, «административки».

В 1990-е годы, когда с «белой горячкой» поступали, им повсюду мерещились чеченцы, сейчас — хохлы-бандеровцы. В таких состояниях проявляется вся актуальная тематика, по повестке дня.

Один тут такой ходит с бредовыми идеями. Ему кажется, что «хохлы» собираются у него квартиру отобрать. Хотя там не квартира — одно название. Здесь мы его убедили, что он в безопасности. Проходит какое-то время, он мне говорит: «Ты знаешь, они всё-таки иногда за окнами ходят!» Снова его убедили, что всех прогнали. Ещё время проходит. «Они теперь специально сквозняки делают, хотят, чтобы я простудился и умер!» Потом сквозняк у него прошёл, и «хохлы» на его пути «специально стали делать лужи, чтобы он поскользнулся».

О полевых работах и «Веснушке»

Наплыв пациентов, если и можно к чему-то привязать, то, пожалуй, только к огородно-полевым работам. Мы же как областная больница обслуживаем в основном сельскую местность. Посадили картошку — в запой. Убрали картошку — в запой. В последние годы июль-август - очень насыщенный период.

Алкоголизм — такая же болезнь, как и любая другая. Вот ест человек солёное, копчёное, жареное всю жизнь и с ним всё в порядке, а другой попробует немного и у него уже язвенная болезнь. А соблюдаешь режим питания и о болезни своей не узнаешь. Так и тут: соблюдай безалкогольный режим. У кого-то алкогольная зависимость формируется очень быстро, у кого-то не формируется вовсе. Есть фактор наследственной предрасположенности, но самое большое влияние всё-таки оказывает социальный фактор, то есть круг общения.

Считается, что «белая горячка» возникает при сформированной второй стадии алкоголизма, когда человек в уходит в запой, который потом внезапно обрывается то ли по финансовым причинам, то ли он в больницу с обострением какой-то болезни попадает или в полицию на сутки. На третий-пятый день после запоя на фоне нарушения сна и нарастания тревожности возникают состояния с галлюцинациями. Вплоть до отёка мозга. Есть те, кого в тяжёлом состоянии всё же успевают к нам привезти, но они прямо здесь умирают. Таких человек пять-семь в год.

Показательный случай был с парнем из района. Он подрабатывал на шиномонтаже, там же где-то и обитал, пил «Веснушку» - средство для выведения веснушек. Эта жидкость в любое время дня и ночи продаётся на любой остановке, в составе 75% пищевого спирта, стоит 55 рублей. Парню было 32 года, а на вскрытии у него состояние внутренних органов как у 95-летнего: ни печени, ни почек, ни поджелудочной — ничего не осталось.

Это к вопросу об ограничении продажи алкоголя. Человек, страдающий зависимостью, нуждается в ежедневном употреблении спиртного. Его, конечно, ограничивают с девяти вечера до одиннадцати утра, но он не может воздерживаться, у него «трубы горят», поэтому всё равно пойдёт искать и найдёт такую вот «Веснушку», а это в чистом виде суррогат.

По статистике, идёт снижение употребления алкоголя, но такие вот «напитки» никто не учитывает. А спрашиваешь их, что пьют, и все через одного: «Да «Веснушку»...»

Палата номер пять

Вот сидит человек, относительно молодой, кстати. У него после запоя полностью ушла оперативная память. За счёт этого он не помнит, что утром было, не говоря уже про вчера, а поскольку мозг не терпит пустоты, то какие-то воспоминания из прошлого, увиденное по телевизору или услышанное от соседа, человек переносит в свою нынешнюю жизнь, выдавая за реальность. Не факт, что оперативная память к нему вернётся. Максимально, чего удалось достичь, он хотя бы здесь стал ориентироваться: туалет, столовая... Но свою палату так и не запомнил. Лежит уже второй месяц.

- Здравствуй, Серёжа!

- Здравствуйте Александр Батькович [врача зовут Сергей Викторович – ПАИ].

- Ага, меня, значит, так зовут. А мы с вами раньше виделись?

- В инфекционной...

- А сейчас вы где находитесь?

- В пристройке к больнице инфекционной. Здесь сидят и лежат.

- А что лечите? С чем поступили?

- Определят.

- Давно лежите здесь?

- Нет... Чёрт его знает сколько. Ну, неделю...

- Какого года рождения?

- 1973-го (мужчина выглядит на 20-25 лет старше истинного возраста).

- А какой сейчас год?

- Э-э-э-э...

- Ну, плюс-минус?

- 2013-й. Где-то так.

Хотя бы наше тысячелетие, да. Вот наблюдательная палата.

- Александр, расскажи, что с тобой происходило?

- Ну, упился, что сказать. Пил 20 дней. Всё что можно пил. Вот обратился сюда за помощью.

- Что пил-то?

- Ну, портвейн, водку, пиво... даже до духов дело доходило.

- Где деньги брал?

- Находил там-сям. Перезанимал.

- Тебя «скорая» привезла?

- Да.

- Тебе что-то мерещиться начало?

- Не, не, не, ничего мне не мерещилось. Я сам попросился, чтобы меня сюда привезли.

- Да ладно! «Сам попросился». Когда поступал, верещал как не знаю кто. Почему пил-то?

- Из-за расставания с девушкой. Ещё и делов натворил дебильных (показывает продольные порезы на запястье). Делал вид, что резал руку.

- Какие планы на жизнь?

- Вылечиться, выйти и начать всё заново.

- Какого года рождения?

- 92-го.

Не из-за девушки он пьёт, а из-за болезни. Ну, возможно, с какой-то девицей пили, вот он вены демонстративно и порезал: «Если не будешь моей, то...» Такой шантаж очень характерен. 

А здесь у нас выздоравливающая публика лежит (при появлении врача вся палата встаёт и не садится до конца обхода).

- Вот любитель «солей». Мама твоя звонила, привет передавала. Классный руководитель звонит тоже, узнаёт, когда ты учиться собираешься, а ты, видимо, не особо и собираешься?

- Да собираюсь я. Мне ж экзамены вот сдавать надо.

Идём дальше.

- Ну что, Петров, [здесь и далее фамилии изменены — ПАИ] у тебя есть кому позвонить, чтоб тебя забрали?

- Да.

- А что у тебя происходило? Почему тебя забрали?

- Да по пьяни...

- А что было-то?

- Да печку топором топил.

- А! С топором бегал?

- Не, просто печку растапливал.

Вот и психологическая защита: по его данным он печку топил, а люди рассказали, что он на них с топором кидался.

- Иванов, а ты помнишь, что с тобой происходило?

- (молчит)

Поступил с психозом, уже в больнице развился повторный тяжелейший психоз. Три дня был практически без сознания, поэтому вряд ли что-нибудь помнит.

- А ничего не помню, значит, ничего и не было, да, Иванов? Можно пить дальше.

- Не.

- «Не». Ты какой раз здесь лежишь?

- Четвёртый...

- И всё «не».

После тяжёлого психоза пациенты на самом деле не помнят, что с ними происходило. Ели психоз не очень тяжёлый, так называемый галлюциноз, то они наоборот очень хорошо всё помнят, и потом им трудно внушить, что это был психоз, а не на самом деле. Было много случаев, когда они видели, что жена якобы погибла: утонула, под машину попала. И вот они лежат и никак их не переубедить, пока жена на пороге не появляется.

- Озеров, а ты откуда?

- С Порховского района.

- Какой раз лежишь?

- Не помню уже.

- Сбился со счёта называется. Так?

- Угу.

Об оправданиях и вынужденной симуляции

На подкорке алкоголик прекрасно понимает, что он алкоголик, но или стесняется, или боится, или сам себе не хочет признаваться в этом, чтобы как-то ещё держаться в обществе. Тогда начинается выстраивание психологической защиты: «Это не я пью, это все пьют!», «Жизнь у меня тяжёлая, стресс постоянный, жена накричала, а на работе премию не дали», «Я ж не бочку выпиваю, а всего полбутылки вечером. Это ж ничего такого!». Все эти оправдания и поиск виноватых - тоже проявление болезни.

Многие, едва вылечившись, выходят из больницы и тут же начинают пить по новой. Но есть и такие, кто возвращается к нормальной жизни. Много таких «красивых» историй. Например, один наш бывший пациент шесть лет уже не пьёт, организовал свое дело. Он и других теперь вытягивает через работу. Но если человек из деревни, родственников у него нет, работы нет, перспектив нет, надежды на ремиссию тоже никакой. Сто процентов, что он выпишется, дай Бог до дома доедет, и там тут же начнёт пить.

Если взять все истории болезни и карту Псковской области, то в «северном кусте», который мы обслуживаем, практически все деревни будут мне знакомы, из каждой были пациенты.

Уже после выписки, когда в городе встречаешь пациентов, они всегда очень доброжелательны, разговаривают уважительно — неважно пьют или не пьют. Вот он бомжует где-то, а сюда поступил, и здесь его отмывают, в чистое одевают, кормят, обследуют, лечат. Люди очень благодарны. Некоторые специально симулируют психозы. Сидит он, к примеру, дома, печку топить нечем, есть особо нечего, вызывает Скорую помощь: «У меня голоса!..» А поди проверь, есть у него эти голоса или нет. Для них больница — своего рода санаторий, шанс на нормальную жизнь.

Некоторые удивляются: «Как вы здесь работаете?» Но мои пациенты — это же обычные люди, которые просто нуждаются в помощи. Его привезли умирающим, а ты приложил какие-то усилия, знания, умения свои, и через три дня человек уже ходит, в сознании и даже что-то персоналу помогает.