Зачем московский писатель создал роман на языке мессенджера – в интервью с Иваном Шипниговым

Язык мессенджера, антиорфография и симфония современной городской жизни: почему автор романа «Стрим» решил выпустить книгу с ошибками, на самом ли деле противопоказан аудиоформат книги и чему будет посвящено следующее произведение московского писателя Ивана Шипнигова – в интервью Псковскому агентству информации.

Книга-эксперимент «Стрим» стала финалистом премий «НОС», «Национальный бестселлер», «Ясная Поляна». Это роман о современниках, о тех людях, которые нас окружают: ходят в «Пятёрочку», как Алексей, исключительно по акции, одни работают охранниками и похожи на героя Витю, другие, как Наташа из обувного магазина, находятся в поисках обеспеченного мужчины. Филологическая дева, которая совершает свои ошибки, девушка из Лондона, для которой Москва – другая планета, одинокий пенсионер и другие, на первый взгляд, ничем не примечательные персонажи. Эти люди пытаются найти себя: ведут блоги и стендапят, проходят тренинги личностного роста или неожиданно для себя становятся коучами. Герои пересекаются, расходятся, влюбляются, женятся. Это не фантастика, это реализм.

Беседа с современным российским писателем, сценаристом сериала «Руммейт» состоялась в креативном пространстве «Лофт» в рамках литературного проекта «Букбар». Кстати, проект проходит при поддержке Президентского фонда культурных инициатив.

– Иван, здравствуйте. Добро пожаловать в Псков! Вы впервые в нашем городе? Какие впечатления?

– Приятно, что проект [«Букбар». – ПАИ] даёт возможность авторам приехать в такой чудесный город, в который они сами, возможно, не доехали бы. Можно погулять, пообщаться с людьми, поделиться впечатлениями. Я в Пскове второй раз. Впервые побывал здесь летом 2017 года на «Довлатов-фесте». Я тогда работал корреспондентом в московском журнале и приехал по заданию редакции. Командировка проходила в Михайловском в основном, но Псков я долго не видел. Вчера и сегодня [19 и 20 августа Иван Шипнигов провёл творческие встречи в рамках проекта «Букбар». – ПАИ] удалось погулять по городу, многие достопримечательности смогли увидеть вместе с женой. Псков вызывает много мыслей.

– Поговорим о вашей книге. Что вы хотели передать в романе «Стрим», почему дали ему именно такое название?

– «Стрим» – это такой социально-психологический бытовой роман, скорее, который в первую очередь передаёт реалии современной жизни. К тому же само слово «стрим» звучит коротко, ёмко, энергично и передаёт суть потока сознания, состояние здесь и сейчас. Не говорю «поток», чтобы не отпугивать, говорю «стрим сознания». Ну и во-вторых, стрим – трансляция в прямом смысле – в Интернете, в соцсетях, на каналах YouTube. И вообще, любой текст, обращённый из своего устройства к какому-то неограниченному числу слушателей, называется трансляцией, а мы говорим «стрим».

– Сколько времени посвятили написанию книги?

– Два года и десять месяцев.

– Поначалу, когда читаешь роман, жуткое раздражение испытываешь из-за многочисленных орфографических и пунктуационных ошибок в тексте. Заглавных букв в предложениях нет. Что за такой специальный приём?

– Часто пишут, что литературный приём – старый, избитый. Но ничего в пример, кроме «Цветов для Элджернона» [рассказ Дэниела Киза, произведение намеренно написано с ошибками как дневник неграмотного, умственно отсталого человека. – ПАИ].

Язык мессенджера, которым написан роман, – это синтаксис. Я больше всего боюсь, когда, говоря о книге, упоминают словосочетание «поток сознания», потому что в строгом смысле да, так и есть. Это человек пересказывает свои мысли у себя в голове. А так как мыслим мы не словами, то передача письменной хаотичной речью – это наиболее близкий из возможных способов передачи. Это же очевидно. Хаотичная внутренняя речь – это модернизм, «Улисс» [модернистский роман ирландского писателя Джеймса Джойса. – ПАИ]. Я всё-таки писал для чтения, и поэтому именно термин «поток сознания» теперь не совсем подходит. Джойс подпортил этот термин, иначе мог бы прекрасно пользоваться им.

– Как же над романом с антиорфографией работала команда редакторов, корректоров, учитывая, что ошибки – часть плана, стилистический приём?

– Очень мне повезло: сразу всё поняли. Был только один момент. Собственно, так как он был единственным, то я его и запомнил. Редактировала книгу Алёна Самсонова. Небольшой спор был по поводу пацанской эстетики. Витя [в романе «Стрим» Витя – молодой человек, работающий охранником в торговом центре] всё время говорил: «Понял. Понял. Понял». Она говорит: «Здесь же надо восклицательный знак ставить». Я тогда отправил ей ссылку с тайм-кодом трека, где слово «понял» выполняло функцию междометия. Это наблюдение брал у рэперов. Это утверждение и отбивка такие. После этого Алёна поняла, что не нужно писать восклицательный знак.

– Кто эти люди – герои в романе? Это собирательный образ или, может, у персонажей книги есть свои прототипы?

– Собирательный образ в том прямом смысле, что я долго собирал материал в мессенджерах и соцсетях, тот язык, которым общаются герои. А в смысле психологическом я их [персонажей. – ПАИ] всех выделил из себя. Говорят (вот эксперты в «Национальном бестселлере»), что это даже не человеческие типажи, а, скорее, архетипы. Мы состоим из архетипов. И вот это уникальное соединение и есть личность.

– А кто вам из персонажей ближе, кто больше импонирует?

– Алексей: на 2/3 в нём я.

– Для кого книга написана? Всё-таки у неё современное название – её поймёт только молодой читатель?

– Это книга про и для современных городских жителей. На самом деле это довольно узкая аудитория: для тех, кто хочет в современной прозе найти отражение современной жизни, кому интересно развитие и знание русского языка, для тех, кто испытывает по поводу изменений разные чувства – от раздражения до умиления.

– Что хотели сказать читателю? Какой месседж, как это модно говорить, несли ему?

– Читателю хотел передать надежду прежде всего, что если вначале что-то не получается, то после определённого момента, когда вы подуспокоитесь, станете мягче, терпимее, внимательнее к окружающим, и жизнь сама по себе наладится. Это возможно. Сужу по своим знакомым. До 30 лет для многих было сложное время: ничего не получалось, ничего не нравилось, ничего не хотелось. Ни работы, ни квартиры, ни друзей, ни любви – ничего не получается. Почему-то принято считать, что жизнь 20-летнего – сияющая и беззаботная. Я не совсем согласен. Мне кажется, это очень тяжёлое, грустное время. И я хотел передать надежду на лучшее.

– Какое должно остаться послевкусие у читателя? Какое чувство хотели бы оставить после прочтения романа?

– Светлая грусть. «Печаль моя светла».

– Важный момент: стоит ли слушать произведение в аудиоформате, учитывая его особенности?

– В рецензиях на книгу не раз упоминали, что аудиоформат противопоказан. Но этой весной московское аудиоиздательство «Вимбо» привлекло то ли 10, то ли 11 актёров и долго-долго, около года, работало над озвучкой книги. Они говорили об этом, но, если честно, я не следил, как идёт работа. Не верил, что что-то получится. В итоге ребята выпустили аудиоспектакль «Стрим», который теперь я не могу перестать слушать. Надо мной смеётся жена, говорит, сколько можно наслаждаться собой. Не понимаете, говорю, казалось, что она [книга. – ПАИ] хаотично выглядит именно записанная: без запятых, без разделения фраз, без маленьких и больших букв, без отбивки. А произнесённая вслух – звучит комично и воспринимается вполне адекватно. Не спотыкаешься. Идёт поток плавной городской речи: не эстетской, не профессор-филолог говорит. Это тот человек, которого слышно в очереди на кассе, в общественном транспорте, это те самые обрывки фраз. Я кайфую от этого звучания. Я хочу, чтобы как можно больше людей знало об этой работе. Каким-то чудом они умудрились сделать именно звучащую симфонию современной городской жизни.

– А сериал «Руммейт» как-то связан напрямую со «Стримом»?

– Мы вдвоём с автором написали сценарий сериала «Руммейт», который абсолютно прекрасен. Это такое ответвление от «Стрима». Он вышел раньше гораздо: удивительным образом кино делалось в десять раз быстрей, чем писался роман. Я захотел запечатлеть мир сияющей Москвы 2018 и 2019 годов, чтобы она будто застыла. Потому что те реалии уже ушли.

– Я так понимаю, следующая книга «Непонятный роман», которая выйдет в сентябре, как раз тоже будет посвящена городской русской речи?

– Она будет целиком посвящена устной речи, но это никакой не срез, а как я в первых приближениях называл, «репортаж из моей головы». Этому гораздо больше подходит термин «поток сознания».

– Боюсь спросить, запятых и точек не будет в тексте?

– В смысле правописания будет всё нормативно. Там я попытался сделать исследование инверсионных конструкций в речи. Инверсия – перестановка членов предложения. Я попытался на письме отразить именно устную речь в двух её любимых вариантах. Во-первых, устная речь – публичная, интервью. И устная речь – интимная, домашняя, болтовня близких двух людей. В «Стриме» вширь захватил, а здесь – вглубь (о всех людях сразу, об архетипах, об отдельной речи двух человек – речи публичной и интимной).

– А есть ли у вас муза? Чем вдохновляетесь?

– Частью меня вдохновляет то, что я постоянно в современной устной речи слышу, а в письменной – вижу, то, что мне кажется интересным, необычным. Меня это вдохновляет: я и раздражаюсь, и умиляюсь. И сейчас всё меньше раздражения, и всё больше умиления. А муза моя – жена Софья Ремез, детская писательница. И да, кроме жены вдохновляет особенный стиль и развитие современной речи, которую я пытаюсь отражать в своих произведениях.

– Стримы ведёте?

– Стримы никогда не вёл. Я очень любил ЖЖ, до сих пор скорблю о его смерти. Потом соцсети популярные пришли на смену, запрещённые сейчас. Я в них не прижился, не смог. Потом «Телеграм» получил популярность, и ему удалось в какой-то степени заменить мне ЖЖ. Веду заметки теперь в телеграм-канале «Мысли Ивана». Делишься мыслями – и кто-то мимо проходящий ставит парочку ржущих реакций.

– Кто ваш любимый классический автор?

– Лев Толстой. Иногда склоняюсь к Чехову, но всё-таки нет. Я большее количество раз «Анну Каренину» перечитывал, чем «Войну и мир». Толстой будто постоянно меняется. «Анна Каренина» – магический текст, потому что, когда читаешь его много раз, ты помнишь эти слова. И перечитываешь каждый раз – ощущение, будто ночью пришли и переправили [текст. – ПАИ]. У меня есть теория, что всё оттого, что в нём заложена масса слоёв человеческого эмоционального опыта – от подросткового до старческого. Огромное – всё спрессовано в небольшую традиционную книжку. И ты в разных возрастах прочитываешь тот слой, который ты в состоянии понять.

– Приятно поговорить о книгах. Как считаете, зачем нужны такие проекты, как «Букбар»?

– Считаю, что проект «Букбар» создан для современных людей, которые интересуются современной культурой, для тех творческих людей, кто хочет знать, какие процессы происходят не только в Москве или в регионе, но кому интересно заглянуть и в соседние. Для читателя, наверное, это некое событие в выходные. Думаю, это любопытно. Меня лично вдохновляет, что мой интерес к каким-то определённым вещам подтверждается этими же интересами псковичей.