«Их не знали в лицо»: командир псковского ОМОНа Дмитрий Салихов

Псковское агентство информации начинает серию интервью со знаковыми «силовиками» Псковской области. В рамках проекта «Их не знали в лицо» в прямом эфире ПАИ-live люди, «чья служба и опасна и трудна, и на первый взгляд, как будто не видна», расскажут о боевых операциях, о командировках в горячие точки, о бытовой стороне работы в силовых структурах. Первым героем проекта стал командир псковского ОМОНа Дмитрий Салихов.

- Сейчас вы называетесь ОМОНом, хотя в прошлом милицию переименовали в полицию, и расшифровка «Отряд милиции особого назначения» стала не актуальна. Теперь вы -  «отряд мобильный». Как развивалась история с вашей аббревиатурой, когда происходило переименование?

- Происходило все жестко, поскольку нас хотели назвать ОПОНом - отрядом полиции особого назначение. Руководство спросило наше мнение, как мы видим наше имя. Имя ОМОН звучит уже с 1988 года, и хотелось бы, как флаг, оставить на будущее. Поэтому теперь мы называемся «отряд мобильного назначения».

- С 2018 года бойцы ОМОНа станут военнослужащими, отряд становится частью армии?

- По указу президента, в апреле 2016 года создана новая силовая структура - Федеральная служба войск Национальной гвардии, куда стройными рядами влились спецподразделения полиции: ОМОН, СОБР и некоторые другие. В перспективе предусматривается переход на военную службу подразделений ОМОН и СОБР. К 1 января 2018 года все наши сотрудники будут военнослужащими. На них будет распространяться статус военнослужащего со всеми отсюда вытекающими.

- Опрошенные газетой «Известия» военнослужащие ОМОНа в качестве плюса нового статуса отметили появление дополнительных социальных льгот. Минусы для них оказались в том, что в новом статусе придется служить там, где укажет командование и уволиться можно, соответственно, только по истечению контракта. Вы разделяете все эти опасения?

- Да, будет служба по контракту, контракт, очевидно, будет срочный. Сейчас мы ждем каких-то регламентирующих документов, которые конкретно нам уже объяснят, что и как будет и какой порядок. Зарплата у сотрудников полиции ниже, чем у военнослужащих, оклады будут другие, будут выше. Что касается соцпакета в плане военной ипотеки – на нас будет распространяться закон «О статусе военнослужащего», соответственно, все сотрудники получат возможность взять военную ипотеку и решить свои жилищные проблемы. В полиции, конечно, такой льготы нет.

- По поводу места службы: с 2018 года вы его не сможете выбирать.

- Это заблуждение. На сегодняшний день никаких документов, подтверждающих данную гипотезу, нет. Это чьи-то выдумки. Мы все служим в Пскове, контракт будет подписан здесь, и служить мы будем здесь. Единственное, что может быть – это служебные командировки до 3-х месяцев. Ничего не изменится. Мы уже год как в Росгвардии и в плане службы для нас не изменилось практически ничего. Как мы работали в городе – так и работаем.

 - Как вы попали в ОМОН? Вы же стояли у истоков создания этого отряда в Пскове?  

- Честно говоря, я себя вне стен ОМОНа, вне этой службы и не помню, поскольку считаю, что там родился и живу. Пришел в милицию в 1991 году, сразу после службы в армии, отработал год в ППС, там было подразделение «Взвод специального назначения». В 1992 году был образован отряд милиции особого назначения в Пскове, в который, конечно же, каждый из нас мечтал попасть. Первые, кто туда попали, - это 15 парней из нашего взвода, и я в том числе. С тех пор, перейдя туда сержантом, рядовым бойцом, служу. Вот всю жизнь прослужил верой и правдой этому подразделению. Теперь я командир.

- Как давно вы возглавляете подразделение?

- Хороший вопрос… Лет 6.

- За то время, пока вы находитесь в ОМОНе, обстановка в стране изменилась, в городе изменилась. Главная задача отряда, как я понимаю, это охрана общественного порядка. Общественный порядок за это время в Пскове  изменился? Больше или меньше проблем теперь доставляют горожане?

- Вы, наверное, прекрасно помните 90-е годы, которые мы сейчас все хором называем «лихими». Разгул криминалитета, бандитские разборки – вот тогда было столько работы, я не помню, когда бывал дома. Проводил время либо на работе, либо в командировках. Сейчас ситуация в корне поменялась. Задействуемся мы не столь интенсивно, но зато, мне кажется, более качественно. Все-таки, может, более профессионально работают наши коллеги из розыска.

Мы работаем адресно, больше с уголовным розыском, полицией, по линии незаконного оборота наркотиков. Хотя раньше приходилось патрулировать улицы, пресекать административные правонарушения, была такая работа, больше похожая на патрульно-постовую службу.

- А можно сказать, что общественные, массовые мероприятия изменились? Раньше вот алкоголь свободно продавался.

- Мне кажется, что сейчас немного лучше стало и люди себя покультурнее ведут, но это мое субъективное мнение. Мне кажется, на улицах сейчас намного безопаснее.

- Большая часть вашей службы – это работа в местах, которые принято называть «горячими точками». Сейчас вы тоже говорите: «Поеду в командировку в горячую точку»? Или это опять-таки наследие 90-х?

- Мой отряд, в частности, находится уже пару лет дома. Мы никуда не выезжаем и работаем на территории нашей области. С «горячими точками» пока в нашем отряде тишина. До этого, конечно, командировки были постоянно.

- Какой у вас послужной список?

- 13 или 14 раз был в «горячих точках». Теперь я, как командир, выезжаю не часто. Ребята крайние разы ездили по три месяца, бывало, что и два раза в год. Когда стояли на территории Чечни, там мы 6 лет без перерыва стояли, сами себя меняли без «передышки», потом нас вывели. Это достаточно тяжело.

Ну, «горячей точкой» Чечню уже не назовешь, поскольку там сейчас порядок наведен. Там сейчас безопаснее, чем в некоторых субъектах РФ. Мы стояли в горном селе, ходили на рынок, и я чувствовал себя абсолютно в безопасности. То есть можно было вообще без оружия туда ходить. На самом деле обстановка там уже другая, она в корне поменялась. Порядок и красота теперь.

- Если вспомнить ваши первые поездки туда во времена чеченских кампаний - первой, второй, что это были за поездки? Это была война?

- Тут вообще интересная ситуация. Первый раз у нас была командировка, в которой был и я, это первая чеченская, 1995 год. Мы улетали в пятницу, 13-го числа. 13 января мы улетали из Пскова. Все думали хором, что не вернемся. То есть пятница и 13-ое. И жены плачут. Нас привезли в один из городов, где мы получали тяжелое вооружение, которое я первый раз видел. Я в армии служил, а вооружения такого не видал: гранатометы и так далее. Нам приходилось выполнять уже военные задачи. То, чем мы занимались, имеет наименование «зачистка», мы за войсками зачищали территорию, которую уже освободили. В захваченных домах, зданиях, мы искали остатки боевиков, которые укрываются, задерживали их и передавали военным.

Крупных боестолкновений у нас не было на Первой чеченской, а вот на второй был штурм Грозного, там уже была очень серьезная и опасная ситуация.

Честно говоря, я не люблю вспоминать этот период, но хочу сказать, то для меня он очень дорог, потому что многие из нас, и я в том числе, себя проверили в такой ситуации, которую не пожелаешь и врагу.

Когда у нас был первый бой, он длился около пяти часов. На следующий день, когда мы выдвинулись в другое село, часть людей погибли. Погибли те, с кем мы сидели вечером после боя и пили чай.

Потом у нас были командировки просто для поддержания порядка, несли службу на КПП. Последние годы работали в горных районах и ходили с ребятами на зачистку лесных массивов, занимались поиском лагерей боевиков.

- Вы помните свое ощущение, что вы, милиционеры, люди, которые должны хулиганов ловить, а тут вас на боевиков бросают?

- В 95-ом году для нас это был шок, что делать с этим, мы не знали, как себя вести. Подготовки специальной тогда не было. Как говорят военные, мы были «пушечным мясом». Но опыт потихоньку набрался. Две кампании за плечами!

Теперь отряд у нас – абсолютно полноценная боевая единица, которая может выполнять достаточно серьезные задачи, что собственно говоря, мы и делаем.

- Вы чувствуете, что у людей, которые живут в Чечне, представления о законе и порядке немного другое, чем то, которое прописано в российских законах? Ведь традиции там совершенно другие.

- Конечно, во второй кампании мы несли службу уже вместе с бывшими боевиками, когда перемирие было подписано. Честно говоря, они не принуждали нас соблюдать какие-то свои традиции, порядки. Конечно, где-то были небольшие претензии, когда мы, например, работая на укреплении, инженерном оснащении, раздевались до пояса, они прибегали, говорили: «Ребята оденьтесь, у нас тут женщины ходят, на вас смотрят». У них это харам: мужчина не должен до пояса раздеваться. Какие-то такие мелкие претензии были, все остальное – никаких проблем не испытывали.

В нашем понимании, из СМИ, из кино, мы думаем, что это там чуть ли не дикари живут. Но нет, это замечательные люди, очень интересные, дружелюбные. У каждой национальности есть те, которые несут негатив, как «паршивая овца в стаде». Но в основном, хорошие адекватные ребята.

Мы работали совместно с чеченским ОМОНом, работали с батальоном «Восток»  и никаких проблем не было. Сейчас отношения налажены.  

- Когда была чеченская война, читал, что специальный курс реабилитации проходили люди, возвращавшиеся из командировок.

- Конечно, курс реабилитации был, он предусмотрен ведомственными приказами МВД. Нас тестировали, психологи выявляли какие-то отклонения. Если у кого-то была психологическая загруженность, то психологи проводили определенную работу.

- Такие поездки ведь имеют какой-то «побочный эффект» для личной жизни бойцов, для семейной жизни. Правда, что каждый второй разводится?

- Безусловно, негативные последствия есть. В служебных командировках от полковника до рядового живем в одной палатке, ну или в соседних, едим из одного котла, выполняем одну задачу. На боевые операции у нас выезжают независимо от того, кто он: командир отряда, замком отряда, полковник или сержант. Дружный мужской коллектив, без панибратства. Я отряд давно называю семьёй. Жены у нас общаются между собой, пока мы в командировке. Круг общения у нас в основном в отряде. Чествуем всех ветеранов отряда, посылаем открытки. У нас очень теплый, здоровый коллектив.

Да, разводов много, не все женщины выдерживают долгое ожидание, командировки на полгода, когда дома заброшено все. Многие ребята у нас из деревень, поселков, картошка у родителей не посажена, сено не покошено. Полгода! Вы представьте. Какая семья выдержит?

У меня был такой эпизод. Учительница звонит жене и говорит: «А где у вас папа?». Она отвечает, что в командировке в Чечне. Учительница рассказала, что ребёнок сидит на уроках  и все время отвлекается: открывает дневник, посмотрит и опять сидит, а в дневнике фотография папы. Не каждая семья выдерживает это, детям тяжело. У меня дети без меня в школу ходили.

Не знаю, как бороться с этим негативным фактором, но в последнее время командировки у нас сократились до трех месяцев. Три месяца все-таки не полгода.

- Бойцы сами выдерживают? Насколько велика у вас «текучка» в отряде?

- «Текучки» практически нет. Из отряда уходят только в двух случаях: на пенсию, либо на повышение. Из нашего коллектива редкие единицы уходят на гражданку, может, кто-то себя хочет попробовать в бизнесе. Но, эти люди  просятся обратно, и мы обратно их брали, несколько вернувшихся до сих пор служат.

Совсем недавно был большой конкурс. Сейчас есть вакансии, потому что два человека на пенсию ушли.

- Расскажите о режиме дня в ОМОНе.

- Поскольку подразделение находится в режиме постоянной боевой готовности, сотрудники должны быть готовы к реагированию на осложнения криминогенной ситуации в кратчайшие сроки. Поэтому боевая подготовка у нас во главе угла.

У бойца оперативного взвода день расписан примерно так: утром – кросс 5 километров, далее занятия по боевой подготовке, приемы борьбы, которые каждый сотрудник должен знать. Они отрабатываются в обязательном порядке ежедневно. После этих занятий мы даем часик на ОФП, "клуб по интересам", я называю: кто-то - на спарринг, кто-то - на штангу, кто-то – на грушу. Все это до обеда. Обедают прямо на территории отряда, потому что группа у меня не выездная, она заступает на сутки и сидит, готовая к выезду.   

После обеда у наших сотрудников, согласно расписанию, идут занятия. Медицинская подготовка - оказание доврачебной помощи, психологическая подготовка, огневая подготовка теория, огневая подготовка практика, инженерно-техническая подготовка – сапёрная, так называемая. И так далее, и так далее, и так далее. То есть боец загружен до самого вечера.

Он как в школе с утра до вечера занимается, если нет никаких заданий на выезд, что, конечно, у нас не редкость.

Если есть какой-то выезд, на конкретное время, то ребята вместо занятий экипируются и выскакивают. Отрабатывают, возвращаются и продолжают занятия.

В ночное время обычное дежурство, несение службы: или мы в город выходим, оказываем помощь полиции, или просто дежурство в оперативном режиме на территории отряда.

Вот такой график действует у нас года 4-5. Мне кажется, что идеальнее графика не придумать. Мы же убиваем сразу двух зайцев: у нас и оперативный резерв всегда готов к выезду, и занятия идут, боевая подготовка проводится.

- Вы сказали, проводятся занятия по психологической подготовке, а как это выглядит? Это какие-то тренинги?  

- Эти занятия проводит у нас штатный психолог, достаточно квалифицированный специалист. Занятия, в том числе, направлены на воспитание стрессоустойчивости. Проходят различного рода тренинги: на взаимоотношения в коллективе, на межличностное общение, по работе с правонарушителями, с толпой. Отдельная тема - как работать с оружием. Ведь применить оружие тоже не просто так: взять и выстрелить. А если там человек? Это на самом деле серьёзный вопрос.

Потом у нас есть такая категория как снайперы, а у них заточка: один выстрел – одно поражение мишени. Это тоже надо иметь определённый склад характера и психологическую подготовку. Мы подбираем специально людей, обучаем их. Этот человек должен в определённый момент произвести выстрел и он не должен думать о последствиях, о каких-то там угрызениях совести и так далее. Есть задача и её надо выполнять.

- Расскажите о денежном и продовольственном довольствии в вашем отряде. Как кормят, сколько получают?

- Кормят нас дома жёны, поскольку у нас не воинская часть. Что касается денежного довольствия, то если брать по полиции - одна из самых высоких заработных плат была в спецподразделениях, в ОМОНе и СОБРе. Я не знаю, насколько корректно озвучивать заработную плату, но она выше средней.

- Что в вашем отряде делают женщины?

- Без женщин никуда, сами понимаете! У меня в отряде служат десять девчонок на различных должностях. Это и гражданский персонал и аттестованные сотрудники. Женщина – лучший кадровик, работа с документами – женщины аккуратные. Психолог, кинолог – девочки у меня, несколько женщин работают бойцами.

Женщина-боец - это призвание. У меня две девчонки – они обе кандидаты в мастера спорта по лыжным гонкам - пришли и сказали: «Хотим бойцами и всё!». Служат уже более пяти лет, выходят вместе с бойцами на службу.

Была ситуация - массовая драка. Подлетает большая грузовая машина с сотрудниками ОМОН, естественно, люди - врассыпную. Задерживать надо? Надо. Так вот девчонки у меня бежали вперёд пацанов за нарушителями, сбивали их, а мальчишки потом уже подбегали и задерживали. Вот такие у нас девчонки.

Они вместе с ребятами на боевой подготовке в перчатках боксёрских, вместе с ними на тактике работают на зданиях. И конечно, иногда применяем их на службе в дежурной смене в дежурной части.

Да и потом: нам без женщин никак. Задержанного перед посадкой в машину, а это предписано делать, надо досмотреть, чтобы они не пронёс в служебный автомобиль оружие либо ещё какой-то предмет, которым может повредить себя или сотрудника. А если женщина задержанная, то кто досматривать будет? То есть девчонки у нас ещё и для этой цели.

- Чёрные береты они носят?

- У меня сдавали на берет три девчонки. Одна не сдала, но она ушла уже, не служит больше. А две, кстати, вот эти спортсменки, сдали. Они и сейчас на каждый приём экзамена на берет приходят. Одна из них, Ольга Михайловна, бежит с парнями всю дистанцию, подгоняет их. Бежит – берет, рыжие волосы развеваются, и – пинками подгоняет. Мотивация очень сильная для пацанов.

А представляете, что сдача на берет – это очень серьёзные и жёсткие испытания!

- Вы же их придумали себе сами, и берет – это же не по Уставу…

- Да, сами придумали. А берет был, потом отменили,  теперь вроде опять будет. Но мы их  носим и носим. У нас с форменной одеждой выдаётся кепи, а береты мы приобретаем сами, никто не запрещает нам их носить. Вся страна носит.

Если вернуться к испытаниями, то девчонки у меня бежали в бронежилетах, в касках, с автоматами, в берцах и по песку, и по болоту, Железные девчонки у меня, они лучшие!

- Каков процент тех, кто не проходит испытание на ношение берета?

- В каждом заходе минимум один человек, но бывало, когда и 100% сдавали. Может, потому что жёстче принимаем. Режутся на огневой, потому что допускают промахи после марш-броска. Это достаточно сложно - поймать мишень.

А служба такова и боевые действия в Чечне это показывали, что приходится выполнять марш-броски и в горку, и по пересечённой местности, а потом сразу выполнять служебно-боевые задачи. Помню, в 1999 году мы заходили в Грозный и километров 7 шли пешком. На себе несли боеприпасы, гранаты, сухпайки, воду во флягах.  А в Чечне зима она какая – это был январь сразу после Нового года, под ногами грязь такая, как пластилин, прилипает. А ещё из миномётов по нам жахнули, Все перевалялись в грязи. Я считаю себя человеком физически подготовленным, особенно когда помоложе был, но я шёл и думал: «Если сейчас будет команда на выполнение боевой операции, я просто упаду и умру». Вот такие нагрузки бывают, они просто нечеловеческие.

Поэтому проверяем морально-волевые качества на таких мероприятиях, как сдача на берет. Оно, кончено, больше традиционное, как праздник у нас,  и мы сами это для себя придумали. Очень интересный ритуал.

 - В продолжении разговора о женщинах в отряде: были ли служебные романы и как к этому относится руководство?

- Да, прецеденты есть, и люди служат, продолжают служить в отряде. Я этому не противлюсь, каждый человек имеет право на своё счастье. Это службе не мешает, и меня устраивает.

- Вы являетесь автором и исполнителем песни об ОМОНе. Насколько большое место в вашей жизни занимает музыкальное творчество?

- Музыкальным творчеством назвать это неправильно, это скорее хобби. С гитарой у меня отношения с класса шестого или седьмого, научился играть, как все мальчишки, в подворотне. И с тех пор с гитарой практически не расстаюсь.

Песни, которые были мною написаны, их очень даже не много. Я пою в своих компаниях: с друзьями, с коллегами, а публичные выступления очень не люблю.

Получилось записать несколько песен, одна из них записана в студии. А эту песню про ОМОН мы называли гимном отряда. В своё время на каждом празднике её исполняли хором, всем взводом, потом всем отрядом. Сейчас я редко её где-то пою, потому что командиру уже не по статусу где-то с гитарой сидеть (смеётся). Не знаю, может ребята и поют.

А песня пошла дальше в народ, её знают и поют за пределами Пскова. Написал её в командировке в Луге 90-годах. Я  тогда приболел, под рукой был рулон туалетной бумаги – на нём и накропал. Стихи, по-моему, получились не плохие, от сердца.