Псков, любовь моя!
26 декабря исполняется 40 дней со дня кончины Михаила Михайловича Медникова (1933-2019 гг.). Попытаемся хотя бы этими заметками вслед отдать долг, который есть у нас, псковичей, перед памятью этого необычного человека. Михаил Михайлович был необычен во всём: и каким-то мягким интеллектом, без гордыни и высокомерия; и редкой в нашей нынешней жизни породой, которая даже в его преклонном возрасте, бросалась в глаза; он был необычен и своей радостной лёгкостью в общении. А между тем Михаил Медников прожил сложную жизнь, как многие наши родные, пережившие войну. В первые дни оккупации фашистами Пскова он увидел расстрел десяти заложников – псковичей на площади (ныне пл. Ленина), которых схватили на улицах и расстреляли за убийство фашиста. Воспоминания о военном детстве не оставляли его до конца жизни.
…Совсем ещё недавно мы гуляли в праздничные ганзейские дни лета по набережной Псковы. Михаил Михайлович уже сдавал, болезнь одолевала, но ему очень хотелось погулять по празднующему Пскову. Проходили мимо бани Гельдта, которую хорошо помнят старые псковичи – все там мылись когда-то. Михаил Михайлович вспоминал как будто между прочим: «В этой бане мы прятались во время войны: немцы отправляли псковичей на работы в Германию. Но нас нашли жандармы, посадили в вагоны и отправили в Польшу. Мы с мамой батрачили в Польше». Мише тогда было 11 лет.
Во время войны отец Михаила, Михаил Медников, воевал, а мама, учительница биологии 47 школы Александра Владимировна Медникова (в девичестве Пабо) вместе с сыном переживали войну в оккупированном Пскове и на работах в Польше. В Псков вернулись уже после войны. Потом была учёба, окончание 47 школы с серебряной медалью, поступление в высшее морское училище им. Ф. Дзержинского. Но когда в училище присмотрелись к документам студента Медникова, оказалось, что юноша находился на оккупированной территории: так что «Дзержинка» накрылась медным тазом. Но всё-таки на флоте он прослужил матросом четыре года на пограничном катере. После армии поступил в Ленинграде в Политехнический институт, закончил его блестяще и работал в закрытом НИИ. Но родной Псков не давал спокойно жить: в Пскове осталась мама, сестра, поэтому посещения родины было частым, а потом и необходимым душевно. Медников, тоскуя, начал собирать книги о Пскове, его истории, псковские открытки. Он знал не просто историю Пскова, а знал её топографически, как будто жил во все прошлые времена. Знал и о тех, кто занимался историческими исследованиями о городе в дореволюционные годы. Он вернулся в Псков, пенсия дала ему такую возможность, вместе с ним вернулись в обиход имена псковских краеведов: Н.Ф. Окулич-Казарина. И.И. Василёва, К.Г. Евлентьева, Ф.А Ушакова, Н.С. Ильинского. А улица древнего Пскова, названная именем Карла Либкнехта, благодаря стараниям Михаила Михайловича, получила своё настоящее русское имя - защитника города воеводы Ивана Петровича Шуйского. Но сколько ещё таких улиц с неизвестными «европейскими кличками» остаются в Пскове, и есть ли кому радеть ныне о памяти русских героев-псковичей…
В содружестве с Натаном Феликсовичем Левиным готовили документы на присвоение Пскову звания «Город воинской славы». Работали над книгой статей и документов. Михаил Михайлович написал очерк «Псков – страж земли русской». Эта книга завершала историю присвоения Пскову звания «Город воинской славы». Этого звания нужно было добиться, его нужно было доказать историческими аргументами, что и сделали наши скромные краеведы – Левин и Медников вместе с псковскими учёными. И правда: кому как не Пскову давать такое звание, городу, стоящему на страже русских границ почти тысячу лет.
Михаил Михайлович организовывал и руководил Клубом краеведов, очень живым собранием неравнодушных псковичей; преподавал псковскую историю в школах. Дети обожали его: с ним было интересно. Чтобы любить родину надо её знать, а когда знаешь, тогда и бережёшь, как своё, кровное, - истина простая, но трудновыполнимая.
Михаил Михайлович восхищал какой-то очень деятельной оптимистичной любовью к Пскову, его великой истории. Собственно, наша любовь к городу обычно ограничивается словами: да, любим, да нравится, но не более. Мы не переживаем за свой родной город, мы, рискну сказать, к нему и его истории почти равнодушны. Поэтому понятно, почему современный Псков украсился множеством разномастных вывесок магазинов, - а у нас их явный перебор, - со странными нерусскими названиями: будто в эти магазины и кафе ходят не скобари, а граждане Евросоюза, к тому же не очень грамотные, судя по названиям. У псковского бизнеса нет понимания места Пскова в русской истории, его единственной, в своём роде, древней архитектуры. Такого кричащего магазинного разнообразия в других древних русских городах не увидишь. Возможно, мы, псковичи, не чувствуем гениальности псковского пейзажа, не храним Псков от тотальной безвкусицы, потому что не понимаем его. Поэтому кончина одного из последних, а возможно, и последнего краеведа Пскова, Михаила Медникова, в некотором смысле знаковая: ушёл хранитель псковской истории. Хранить – это не значит прятать, а в данном случае наоборот: защищать от невежества и равнодушия всеми возможными человеку способами. А псковичам это надо?
40 дней назад ушёл из жизни Михаил Медников - настоящий скобарь и красивый человек. Царство ему Небесное. На прощание медниковские строчки:
Со скобарём никто скучать не будет!
С ним всяк пойдёт хоть в воду, хоть в огонь.
За дело взялся – сразу всё забудешь!
А загулял, так ты его не тронь!
Наталья Шершнёва.
